- Так ведь спросить!

- О чем?!

- Как она?!

- В смысле? Как она что?

Да, возможно, Надя перегибала палку и переигрывала, но! Господи боже… Скольких трусов она на своем веку повидала? Вот таких. Как этот Ярик, черт его дери. Здоровых мужиков, на которых пахать можно, а они… Бросали! Бросали в самый сложный, самый неподходящий момент. И ладно бы, жену. Детей… своих же детей бросали. Гады! Не выдерживали, видите ли! Тонкие, чувствительные натуры… А мамки что? А мамкам деваться некуда. Мамкам все на себе тащить. Потому что если не они, то кто? Вот тебе и слабый пол. Да, чтоб ему пусто было, этому Ярику. Пришел тут… Стоит! Глаза в пол. А как прямо смотреть? Совершенно никакой возможности, когда совесть нечиста! И чего пришел, спрашивается?! Стоит здесь теперь…

- У нее все хорошо?

- Да что ж ей будет? Все отлично у нее! К свадьбе, вот, готовится… Да!

- К свадьбе? Ну, это хорошо, наверное, – снова почесал в затылке.

- Да просто отлично! Так ты еще что-то хотел спросить? Если нет, я немного занята…

Ярослав кивнул. Потрепал подошедшего к нему Эльфа по голове и развернулся к выходу, где нос к носу столкнулся с вернувшимся Левиным.

- Ты только посмотри, какую я елку раздобыл! Наверное, до самого потолка будет, а если выше, так я подрежу… У нас в хозяйстве пила найдется, ну, или топорик?! – начал с порога и оборвался. – Здравствуйте.

- Ярослав.

- Илья… - недоуменно представился Левин.

- До свиданья.

- И вам не хворать… - проводил он взглядом соседа и перевел задумчивый взгляд на раздосадованную Надю. – Это что было?

- А… Не бери в голову. Человек один… нехороший.

Илья нахмурился. Что-то сжалось внутри. И сомнения поселились там, где сомнениям не было места… Было видно, что этот… человек нехороший был вхож в Надин дом. К тому же он был довольно большим. Темной масти. А что, если Илья ошибся? Что, если Эльф вовсе не его сын?! Что, если этого… человека нехорошего?! С чего бы Наде злиться на кого-то постороннего?! А она злилась. Как только дым из ушей не валил?

Отвлекая Илью от мучительных мыслей, к нему подошел ребенок. Но не попросился на руки, как это бывало обычно, а обогнул его по дуге и вытянул шею, чтобы увидеть, что же там такое происходит. В коридоре-то. Расширил глазки, увидев елку, и, сунув пальцы в рот, подошел поближе.

- Эй-эй, дружок, не так быстро! Надь, здесь нужно протереть пол! Сосна-то снегом покрылось, пока я его допер. Теперь, вот, лужа.

Пока Надя возилась с тряпкой, пока искала подставку под дерево – Илья внимательно наблюдал за Эльфом. Ну, нет… Не может он быть того… человека нехорошего. Крепкий парень, да! Но так и Илья никогда тростиночкой не был. Все положенные схемы развития нарушал. Всю статистику педиатрам портил. Зато мама была довольна. И бабушка. И это хорошо. Потому что нет ничего хуже недовольных мамы и бабушки.

А глаза?! Ну, ведь его глаза! И вихор на затылке! И даже руки… руки его. Еще не такие огромные, но для годовалого ребенка – очень даже, а что будет потом, несложно представить. Вот же… вот же те руки! Лишь бы только артрит по наследству не передать. Впрочем, канадские ученые недавно установили, что по мужской линии артрит передается гораздо реже, чем по женской. Он не слишком тогда в ту статью вчитывался. А теперь, вот, придется. И почему все болячки наследуются? Нет, чтобы что-то хорошее…

Так все же... он ли отец? Спросить прямо? А вдруг отпугнет?! Но как же быть... как быть тогда, господи? Он ведь уже полюбил его... Он свое продолжение в нем видит! А как не видеть, если Эльф даже хмурится так, как он сам. И настырный такой же...

Но как начать разговор?

Илья был почти уверен, что в ту ночь, два года назад, с ним была именно Надя. Пусть у нее были короткие волосы, сама она немного плотнее, а глаза припухшими и красными от слез, но за два года все могло измениться, ведь так? Волосы могли отрасти, килограммы испариться (попробуй такого богатыря потаскай – сначала в себе, потом на руках!), а слезы высохнуть! Да и единорог на мягком месте – своего рода тавро!

- Наа-а-адь!

- Ммм… - пробормотала она, высовывая голову из тесной кладовки, в которой пыталась отыскать ёлочные игрушки.

- А Эльф и родился большим?

- Еще бы! Пять двести. Шестьдесят сантиметров…

- Так тебя кесарили, выходит?

- Да, прям! Показаний не было. Он по прикидкам не больше четырех килограммов должен был быть. Потом поняли только, как ошиблись в прогнозах, да поздно было. Но ничего. Справились.

Пять двести! Подумать только. Впрочем, чему удивляться – сам ведь такой родился. А может, и больше. Это у мамы надо спросить. Или у бабки. Может быть, он зря поспешил ей об Эльфе рассказывать? Как быть, если окажется, что он не его? И имеет ли это значение? Если он уже впустил малыша в свое сердце?

Илья обтесал ствол и, наконец, установил елку в подставку. Почему-то подумал о том, как бы Надя обходилась, если бы он не вызвался с помощью. Уж не на человека ли нехорошего рассчитывала? Нет… Это вряд ли. Во-первых, потому что к Эльфу он отношения не имел, а во-вторых, она же ясно сказала – отец ребенка не помогает! С чего бы ему с елкой тогда помогать?

- Ух, ты, какая красавица.

- Ну, а я что говорил?

Эльф протянул ладошку и с интересом коснулся острых иголок. Отдернул ручку и обиженно на нее посмотрел. Надя рассмеялась и протянула сыну ёлочный шар:

- Ну, будешь на елку вешать, или уже передумал? Смотри, как надо…

В общем, вечер получился замечательным! Илья опомнился только тогда, когда Надя непрозрачно так намекнула, что Эльфу давно пора спать. Мужчина встал с пола, на котором они сидели, наблюдая за мигающими огоньками на елке, и нерешительно переступил с ноги на ногу. Уходить не хотелось. Совсем. Он такого счастья сто лет не испытывал... Даже забыл, как сердце сжимается, когда вот оно – счастье. Бери – не хочу. А потому удивился даже, когда сердце затрепетало.

- Тогда я пойду, да… Увидимся завтра?

- Обязательно. Мне на работу, помнишь? – улыбнулась Надя.

- Не-а, - честно признался Левин, - я рядом с вами вообще обо всем забываю!

Надя зарделась и перевела смущенный взгляд на сынишку. Пригладила его вздыбленные волосы.

- Тогда я тебя провожу.

- Ага…

- Сейчас принесу куртку.

Илья кивнул. Нагнулся, чтобы обуть ботинки. Пошарил взглядом в поисках ложки для обуви, а наткнулся на темный взгляд сына. И его словно озарило! Не успев ничего обдумать, Илья осторожно погладил ребенка по голове и резким движением вырвал из совсем не по-детски густой шевелюры пару волосинок. Малыш и сообразить ничего не успел – так стремительно он двигался. Секундой спустя в тесный коридорчик вернулась и Надя. Странное чувство охватило Илью, когда он уходил.


=17=


Это странное чувство не покидало его и всю дорогу до дома. Будто сердце холодной рукой кто-то сжал. Будто он что-то неправильное сделал. Обычно Илья был в ладах с собой и теперь растерялся, не понимая, что происходит. Казалось бы, все было хорошо! За исключением явления нехорошего человека. О проведенном в компании сына и Нади вечере у него остались только самые приятные, светлые воспоминания, так почему же во рту горчит, как будто он сделал что-то неправильное? Илья только раз себя так чувствовал. В далекой юности. Когда у Альки Розенфельда отбил девчонку. Увел с собой. Но шансом не воспользовался. Противно стало. От самого себя противно. Илья тогда плюнул на все и пошел с Алькой мириться. Вместе они распили бутылочку какого-то ужасного портвейна, под конец вечера резюмировав, что все бабы – зло. И не стоят они крепкой мужицкой дружбы. На том и порешили. К слову, Алька быстро утешился, женившись на другой. Хорошей смешливой девушке. С тещей, конечно, ему повезло не так сильно, но поскольку стать Лизкиным мужем, не став ее маме зятем, Алька не мог, пришлось смириться.

- Ну, и где тебя носит? – сварливо спросила бабка, едва Илья переступил порог дома.

- Я ведь предупреждал, что задержусь.

- Предупреждал он! Двенадцатый час…

- Ладно-ладно. Не сердись. Я с Надей был. И, наверное, с сыном.

- Час от часу не легче. Нет, вы посмотрите на это, вэй! Уже наверное?

- Я не знаю… - Илья размотал шарф и принялся сбивчиво рассказывать Саре Соломоновне обо всем, что произошло. Во время повествования они каким-то образом плавно переместились в кухню, где бабка заварила терпкий насыщенный чай с бергамотом. Выслушав внука, женщина покачала головой и устало опустилась в старое кресло в рубчик, которое, казалось, стояло в этой кухне всегда.

Возраст сказывался. Восемьдесят второй год. Она не молодела. А уйти не могла. Как можно, когда единственный внук не пристроен?! Говорила ведь Ирке, что не пара ему та Алка, так дочь на своем стояла. И вот что теперь?! Умереть спокойно не дают. Всему их надо учить… Женщина тяжело вздохнула.

- Послушай сюда, шо я тебе скажу. Ты, конечно, Илюша, как всегда, прав. Только в этот раз я с тобой категорически не согласна. Ты мальчонку за своего признал? Признал. А на шо тебе тот тест, не подскажешь?

- Ну, как же… - растерялся Илья, разводя большущими ладонями. – Убедиться…

- И для этого тебе нужны всякие тесты? Или как, бишь, его? ДНК? Ослеп ты, что ли? И чему я тебя только учила?! Оно ж либо наш, либо нет. А если наш, так на шо тебе тесты? Ты ж по уши встрял в эту Надю. Или думаешь, я не вижу? И знаешь, шо я тебе таки скажу? Нет? Не догадываешься? А вот послушай! Если женщину любишь, то какая разница, чей ребенок? Особенно, если он наш?! А не умеешь любить – сиди, дружи! Но передо мной тогда не отсвечивай, – резюмировала Сара Соломоновна, прытко вскакивая со своего места.

- Да я же…

- Да ты ж! Иди уже с глаз моих! Фитилек…