Елена Рейн - Мой Охотник

– Как Лера и мои племянники? – спросила, как только за мной закрылась стеклянная дверь.

– Хорошо. Но не мне… Уже весь извелся вдали от них.

– Понимаю, – загадочно сказала, радуясь, что все хорошо.

– Ты, правда, хочешь удочерить девочку? – серьезно спросил Шторм

Резко изменилась в лице, считая, что он против, чего не желала слышать, поэтому сказала:

– Да! И мне все равно, кто что думает.

– Нет, я не лезу. Если хочешь, значит, малышка нуждается именно в такой маме, как ты, – категорично произнес Андрей, внимательно наблюдая за мной.

Улыбнулась и, обняв его, прошептала:

– Спасибо. Ты замечательный.

Ухмылка исчезла, и он проговорил:

– Думаю, скоро ты так не будешь думать…

– Ты о чем? – уточнила, пытаясь понять по серым глазам мужчины, в каком он состоянии. Но Шторм редко когда показывал эмоции, только когда зол.

– Ты вышла замуж…

– Да, за Сергея. Мы любим друг друга. И неважно, что раньше… мы расстались.

Мужчина смотрел внимательно на меня, а потом резко выдохнул:

– Это я виноват, в том, что вы расстались.

Непонимающе посмотрела на него, а потом пробубнила:

– Ты ошибаешься. Просто Сергей… он… он… предал меня, но я… простила, – выдала, чувствуя, как сердце сжалось от такого тяжелого признания.

– Он не предавал. Мы разговаривали, и я пригрозил ему, что убью, если он сам не уйдет.

– Не понимаю, о чем ты говоришь… Ведь он…

– О том, что проститутку эту… я к нему отправил и, естественно, у него ничего с ней не было. Достоверно знаю. Платил ей я. И охраннику дал четкие указания, и то, что Волков не приезжал, не мог тебе дозвониться – тоже моя работа. Но я хотел как лучше…

Как будто сошла с ума, соединяя все, осознавая и ужасаясь. Вот так поступил со мной… мой брат. Тот, в ком была уверена, зная, что он никогда не обидит.

«Почему?! Почему?»

– Лучше?! Лучше? Да ты знаешь, что я тогда пережила, когда увидела Сергея с ней? Как ты мог?! – задохнулась от обиды, не имея сил говорить. Как же ужасно, жестоко. Бесчувственный чурбан. Как он мог? Со мной… Неужели так можно?! Что я ему сделала, чтобы он так…

Отошла на шаг и с возмущением прошептала:

– Тогда понятны его слова… Когда он подошел и спросил, дорог ли ты мне…

Шторм кивнул и громко выдал:

– Это я подбил его, сказав, что ты не уйдешь с ним, что не пойдешь против меня, а по-другому он бы не отпустил. Не отпустил. В тот момент я видел в нем угрозу для маленькой девочки. Я потом понял, как тебе было плохо, что у вас все не так, но я считал, что ты должна пожить для себя, повзрослеть…

– Ты… – слезы стояли в глазах. Было так плохо, что хотелось закричать. – Как жестоко… Жестоко! Ты… бесчувственный… эгоистичный… человек. Как ты мог?

Последние слова я громко выкрикнула, все дальше отходя от него. Андрей стоял на месте. Он с сожалением смотрел на меня, а потом сказал:

– Поверь, я бы никогда не сделал это просто так… в угоду своим желаниям и эгоизму. Я заботился о тебе, как мог, не желая, чтобы ты попала в беду, клетку.

– Но с Котловым… ты не был так жесток, – грубо сказала я.

– Про ребенка не знал, как и про сестру, – с сожалением признался он. – Но всю информацию, что получил на отца, когда год назад ты привела этого щенка к нам, подробно изучил, что заставило задуматься. Я нанял человека, и он приглядывал за тобой. Понимаешь, в этот раз я не хотел вмешиваться, дожидаясь твоего звонка или намека. Я считал, что решать за тебя нельзя. А потом написал Алексею Тарасову, и он вызвал Охотника.

– То есть он только с твоей подачи… – с ужасом предположила худшее, но Андрей перебил.

– Нет! Я знаю, как ему было дерьмово. Даже не представляю, если бы у меня отняли Леру. Он отправился в горячую точку… а потом приехал… Это я виноват.

Сглотнула слюну в пересохшем горле, чувствуя, что меня ломает. Как же больно от всего… Так, что не хватает воздуха.

– Рит, я понимаю, что ты меня сейчас ненавидишь, но ты мне очень дорога. Моя маленькая нежная сестренка доверяла мне, а я… совершил ошибку. Знаю. Понял тогда. Прости.

В глазах стояли слезы. Внутри все органы сжимались от обиды. Столько лет… четыре года вспоминала тот момент и ненавидела Охотника, а все случившееся оказалось спектаклем. Жестоким спектаклем.

Хрипло выдохнула, а потом кивнула и прошептала:

– Я… мне нужно подумать… Прости, – выдохнула и, закрыв дверь, быстрым шагом направилась к палате, чувствуя себя раздавленной. Было до ужаса обидно, что родной человек решил за меня, притом так ужасно. Слезы текли по щекам, и хотелось завыть.

Перед тем как войти в палату, остановилась и повернулась. Наблюдая Шторма, с волнением смотрящего на меня, кивнула ему, чтобы он не переживал, и открыла дверь. Оказывается, пока я отсутствовала, занесли два стула и стол, на котором лежало несколько сказок, пачка карандашей и альбом. Улыбнулась сквозь слезы, представляя, как порадуется ребенок, и села в кресло, находящееся в углу.

Мама с ребенком безмятежно спали, и я была рада за них. Наконец-то после стольких лет мучений они нормально уснули, зная, что ад закончился.

Положила пальцы на виски и сжала, желая хоть на секунду отвлечься от всего.

Котловы. Подлые мерзкие звери, жестоко издевающиеся над беззащитной девочкой. Скоты! Не понимала, как можно было так поступить Ивану со сводной сестрой, ведь они кровные, пусть и отцы разные. Откуда такая жестокость, бесчеловечность? Разве так можно? А отец… насколько нужно быть прогнившим, чтобы наказать жену за измену через девочку, которую воспитывал, а потом кинул на растерзание младшему стервятнику. Это нелюди! Монстры!

Куда я смотрела?! Почему именно со мной Иван был таким добрым и заботливым? Говорил о детях… Детях! Да как у него язык повернулся. Садист! Ничтожество.

Перед глазами все вертелось и кружилось, даже таблетка, которую заставил выпить Охотник, не помогала. Конечно, столько всего, и мой мозг не справлялся. Совсем.

Еще после того, что рассказал мой брат, я чувствовала себя опустошенной. Вершитель судеб. Я понимала, что он так поступил только оттого, что любит и заботится, но зачем было ломать столь светлое и нежное? Разве нельзя было по-другому?

Со всем этим стрессом я не подумала об одном. Тогда выходит, что Охотник не предавал. Любил, но, как и я, оказался заложником жестокого спектакля. Зато сейчас мы вместе, а то, что произошло, в прошлом.

Вытерла слезы, считая, что больше не стоит плакать. Все хорошо. Все будет хорошо. Мы снова вместе. И пусть через тернии, но все прошли, и теперь муж и жена. Осталась Настеньку забрать, и будет все замечательно.

Я уверена в этом. Теперь все будет так, как должно быть: любовь, семья и счастье.

***

Пронзительные крики, плач… Ничего не понимала спросонья, но чувствовала, что случилась беда. Открыла глаза, окончательно приходя в себя, и услышала резкий голос:

– Сука! Думаешь, заслужила нормальной жизни? Нет, подохнешь здесь, и никто ничего не расскажет!

«Иван! Котлов Иван в палате!» – с ужасом поняла, отчего сердце мгновенно остановилось и с яростью застучало.

Распахнула веки и увидела Ивана в белом халате, через который просачивалась кровь на плече. Он направил пистолет на девушку, дрожащую от страха, и с ненавистью продолжал:

– И все из-за вас. А ведь ты и этот выродок – никто, игрушки, грязь под моими ногтями. Микробы, недостойные жизни! Я и только я жалел вас, давал возможность жить, а вы вздумали сбежать и оболгать мое имя?! Слишком никчемны для этого! Так что «пока», – выдал он и направил дуло в лицо женщине, которую пытался закрыть малыш, облепив ее со всех сторон, дрожащий как осиновый листок на ветру.

Поднялась и, осторожно схватив стул, пошла на него. Ирина посмотрела на меня, что было глупостью, потому как парень сразу отреагировал, мгновенно повернулся, отчего я кинулась вперед, чтобы не потерять время, но было поздно. Иван перехватил его, когда занесла над ним, и откинул в сторону вместе со мной.

– Подонок, – закричала, и тут же почувствовала ненавистные потные руки на своих губах и шее.

– Сука, заткнись, пока мозги не вышиб. Тоже мне защитница нашлась. Думаешь, нужна мне? Да?! Нет! Ни хрена. Такая святоша даже в постели противна. Сломалась бы быстро.

Укусила зубами за пальцы, всеми силами борясь с ним, отчего он стал душить меня, с презрением выговаривая:

– Ничтожная сука! Такой невинной ставилась, а сама… давалка. Ты думаешь, я не видел, как ты смотрела на этого мужика – охранника? Предательница. Жалкая шкура.

Дышать было нечем. Совсем. Я дралась, делая все, чтобы только вырваться. Невыносимо больно, страшно, ужасно, когда тебе перекрывают кислород.

Внезапно стало легко, но тут же сильные руки схватили за волосы, и почувствовала удар по спине. Закричала, чувствуя мгновенную агонию, не ожидая удара, как услышала:

– Привыкай, тварь. Это твое будущее. Замуж сегодня выйдешь за меня, раз мой отец все протранжирил, и наш дом теперь твой по закону.

«Дом… Мой? Но при чем здесь я?»

– Отпусти меня, – закричала, чувствуя, как все болит в груди, и не могу нормально дышать.

– Ну уж нет. Слишком ты дорогая, сука. Только поэтому я терпел твои капризы. Но ничего, еще немного, и все. Нас ждут, так что будешь покорной женой-шлюхой, – пробурчал он, дергая за волосы, отчего пошли искры из глаз. – Сегодня нас распишут, и ты получишь свой сюрприз.

Вновь укусила его, пинаясь, брыкаясь, в ужасе от услышанных слов этого садиста. Столько яда и жестокости… Представляю, какую он жизнь мне желает. Но это только его надежды. Я никогда не выйду за эту мразь! Обойдется без триумфа и хорошей жизни.

– А пока… я от этих избавлюсь, – довольно выдал он, с яростью ударяя меня по голове, отчего громко вскрикнула. Понимая, что будет еще хуже, ударила его локтем в пах, отчего он как безумный закричал. Мгновение, и услышала шорох, шум, звуки борьбы и визги.