– А если они нас… – не закончила фразу, переживая, что все будет хуже, чем кажется.

– Тебя не дам, а меня не должны… Вроде договор с Белым у них. Ну и, как говорила, заказчик странный мужик и не относится к подонкам. Поэтому рискую и иду за деньгами, так как без них не могу уйти. А если бы все плохо было, уже лезли на крышу…

– Не относится… Я тоже считала Ивана хорошим человеком, пусть и странным.

Девушка прыснула и громко рассмеялась. Потом посмотрела на меня, как на душевнобольную, и пробурчала:

– Да уж, конечно. Мне кажется, такой гад мамку в утробе душил, и дышать не давал, а как вырос, показал себя во всей красе. Гнида.

Пораженно замерзла, а потом спросила:

– Почему ты так сказала?

– Рита, давай быстрее, мы тут не на девичьих посиделках. Не забывай, какая я сука, что откинула тебя машиной и усыпила, да и еще Медведю колеса прострелила, вот и давай. Не исключено, что твои варвары уже в пути…

– Медведеву? – уточнила, зная только одного мужчину с такой фамилией.

– Да. Поэтому давай скорее. Теперь вместо одной проблемы, три! Это надо же, как мне повезло.

Пораженно замерла, переваривая ее слова, а потом направилась в ванную. Не представляя, как все так вышло, я вытирала лицо, переживая, можно ли верить той, у кого даже имени родного нет, все фальшивки. Решив, что выхода нет, вернулась к ней, ожидая перемен, но тут же услышала:

– В общем, знай, что бы ни случилось, я тебя вытащу, но первым делом я получу деньги, а ты как раз будешь в курсе, что от тебя хотят. Поверь, так лучше. Нужно всегда знать, чего ждать от врага.

Кивнула и застыла, наблюдая, как она подошла ко мне и поднесла к моей груди нож, тихо выговаривая:

– Это тебе… если вдруг что-то пойдет не так.

Кивнула и приняла, не зная, куда положить. Женщина отобрала оружие и прицепила мне его на талию странной липкой лентой. После этого мы направились на выход, замечая, что неподалеку стоят два охранника, ожидая нас. Стало не по себе, но старалась держаться, отмечая, с каким невыносимым безразличием движется Елена.

Прошли коридор и, спустившись по лестнице в громадный холл, преодолели два коридора и оказались в огромном кабинете, где стояло два кожаных диванчика и стеклянный стол меду ними, у стены – сплошная стенка-шкаф из красного дерева. У окна, любуясь дождливым вечером, стоял худощавый темноволосый мужчина лет тридцати. Он задумчиво смотрел в окно и не шевелился. Увидев меня, он задумчиво осмотрел с головы до ног, отряхивая ладонью свой дорогой шикарный костюм, и проговорил:

– Здравствуй, Маргарита. Позволь представиться – Пиронов Александр Александрович.

Повернулась к Елене, но она даже не посмотрела на меня, показав рукой на диванчик. Медленно подошла к нему и присела, чувствуя себя странно и не в своей тарелке. Почувствовала придирающийся взгляд и, посмотрев на мужчину, пробубнила:

– Здравствуйте.

Мужчина кивнул, и с тоской окинув кабинет, остановившись на мне, а потом на Елене, ей сказал:

– Мой бухгалтер перечислил всю сумму на счет по реквизитам, что вы оставили. Если желаете, можете уйти. Спасибо, вы отлично поработали.

– Если можно, я останусь. У меня к вам есть разговор, – довольно грубо выдала женщина, отчего я с облегчением выдохнула. Ведь она получила деньги и могла просто уйти, но осталась, как и обещала.

Хозяин дома задумчиво посмотрел на нее, удивляясь ответу, но кивнул. Проведя по шикарной тюлевой ткани, устало побрел в сторону своего стола. Схватил со столешницы папку и подошел ко мне, присаживаясь рядом. Открыв, он достал первую фотографию из стопки, где была изображена красивая девушка со знакомыми глазами. Она улыбалась, светилась от счастья, поедая мороженое, наслаждаясь своим лакомством. Потом у меня в руках оказалась фотография, где она сидит за партой, прижимая к себе учебник английского языка. Школьница. Было еще несколько снимков, и везде красавица пребывала в отличном состоянии, радуясь жизни.

Приятно было держать такие фотографии. Посмотрела на мужчину, а он сжимал в руках еще одну карточку, с нежностью всматриваясь в каждый штрих. Грустно улыбнулся и протянул мне. На нем девушка была изображена с ним. Столько любви, ласки, счастья. Провела рукой по лицу девушки, и спросила:

– Кто она?

– Она… – появилась пауза, а потом Пиронов посмотрев в сторону окна, и тяжело сообщил: – Моя возлюбленная, моя жизнь и… младшая дочь Котловых.

Слова поразили. Как будто электрический ток прошел по мне. Как удар молнии, отчего застыла, совсем не ожидая такого объяснения и невероятной правды. Получается, этот взрослый мужчина и сестра Ивана влюблены друг в друга?!

– Я познакомился с ней, когда девочка была в девятом классе. Она участвовала в олимпиаде по английскому языку, а я был в составе жюри, так как главное место – это возможность заниматься в моей Международной языковой школе, занимающей второе место по рейтингу в столице. Двухмесячная летняя программа. В центре используются уникальные методики изучения английского. С их помощью ученики могут быстро и качественно повысить свой уровень знаний, приобщиться к культурной среде других стран и использовать навыки на практике. Ирина честно победила, взяв первое место и выиграв бесплатное обучение.

На мгновение мужчина прекратил свой рассказ и, взяв фотографию, где Котлова сидела за партой, с жадностью вглядывался в любимые черты. Нежно проведя по лицу, Александр Александрович продолжил:

– Нежная чистая красавица. Влюбился в нее как подросток, а мне тогда было под тридцать. Не подумай, я пытался бороться, старался обходить ее стороной, сделать все, чтобы мы не пересекались. Но… не получилось… И пусть я старше и намного, но Ира тоже разделяла мои чувства. Не нужно считать, что я соблазнил или нечто подобное. Нет, я никогда ее не соблазнял, хотя она считала, что я поступаю неправильно. Мы встречались, но я согласен был ждать. Да, сколько угодно, главное, чтобы она была рядом. Не знаю, на тот момент я сходил по ней с ума. И до сих пор люблю…

Понимая, что хорошая часть подошла к концу и начнется плохая, ведь не зря же я здесь, поторопила мужчину:

– Что… с ней случилось?

– Эта мразь случилась – ее брат, – гневно отчеканил он, откидывая фотографию на столик, сжимая руки в кулаки.

– Иван? – пытаясь понять, как он тут замешан.

– Да, он… Про него ходили плохие слухи, что он любит насилие, но я бы и не подумал, что он сможет изнасиловать родную младшую сестру.

Меня оглушило, что не могла дышать. Только жадно хватать воздух ртом и пытаться осознать услышанное, но это было невозможно. Невозможно, потому как такую жестокость нереально принять. Просто сидела и смотрела на Пиронова, в ужасе ожидая продолжения. Было так мерзко и ужасно от всей ситуации, что хотелось спрятаться и сидеть в тишине. В горле пересохло, но все же нашла в себе силы спросить:

– Как… как такое возможно?

– Я виделся с ней, после того, что произошло. Разбитая, потухшая, сломанная девочка. Пришел, когда она пыталась покончить с собой. Я спас и забрал ее, пригрозив отцу, сказав, что просто так не оставлю, пообещав, что они ответят за то зло, что совершили. Но… потом… они выкрали ее, как воры, и сказали… сказали, что она уехала из страны. Все заявления в полиции исчезли, меня никто не хотел слушать, считая, что я страдаю от больной любви к девочке, которая мне отказала. Сказали, что если не успокоюсь, то посадят… за совращение малолетней. Заявили, что у них есть показания пострадавшей, что именно я совершил злодеяние, и пригрозили расправой. Я сходил с ума, не зная, как быть. Нанимал охранников, но они ничего не видели, а через время их выбрасывали, и я решил, что ее действительно увезли в другую страну, спрятали от меня. Я столько лет искал ее, столько долгих лет, но следов не было. Никто не ездил к ней, не отлучался из их проклятого семейного поместья. Мать их… она забита, подобна тени, не способная ни на что, кроме как дышать, каждый день мечтая о смерти. Я общался с ней… Она – мертва внутри.

Слушала с ужасом, не представляя, что пережила девочка по вине человека, о котором я думала положительно, считала своим парнем, другом. Как я была так слепа? Как?

– И вот… совсем недавно я узнал, что она там… взаперти…в старом доме. И над ней издеваются! Издеваются, – с настоящей болью проговорил он, доставая и передавая мне скомканную фотографию, где Ирина лежала на кровати, прикованная наручниками к спинке, а тело ее представляло собой искалеченную грушу. Невыносимо больно было такое видеть. Ужасно. Страшно. Не могла ничего сказать. Совсем.

– И, знаешь, как я понял, что она вновь там? До этого снимка, который принес мне охранник, когда смог пробраться внутрь дома, а на следующий день он пропал… Рассказать как?

Замечая, что я ничего не могу сказать от шока, мужчина вздохнул и раздраженно воскликнул:

– Она беременна. Вновь беременна! Паскудная мразь издевается над ней, а потом… потом… – Александр Александрович замолчал, и лишь через некоторое время устало выдал: – Эти данные находятся в частной клинике, где он лежал с ранением, которого не было. Их смогла достать Елена, пробравшись в кабинет главврача.

Повернулась к ней и увидев твердую убежденность и подтверждение слов мужчины, повернулась к Пиронову и воскликнула:

– То есть… в том… в том… доме находится сестра Ивана и его сын, которую он… насилует?!

– Да, до сих пор! Он не только насилует, но и издевается, пичкая ее сильными таблетками, избивая, когда сопротивляется.

– Но как? Как такое возможно? Почему такая жестокость к своей сестре? К дочери? Ведь Котлов обо всем знает! Знает! – воскликнула, не понимая, как родители смогли допустить такое. За что с ней так?

Мужчина забрал из моих рук фотографию, где они вдвоем с Ириной, и сложив в пачку, грубо сообщил:

– Потому что она не дочь Котлова. Ее мать изменила мужу, решив доказать, что смелая, и он отомстил, превратив жизнь женщины и девочки в существование, а потом позволил сыну издеваться над Ириной.