Посланник казначея, совершенно ошеломленный, стал пятиться из комнаты, а затем, подскочив на месте, исчез. Послышался быстро удаляющийся стук его сандалий по мраморному полу.

— А мне можно присутствовать, чтобы в полной мере насладиться этой драматической сценой? — спросил Гефестион. — Я могу вернуть половину твоих затрат, организовав ставки на это состязание между тобой и Роксаной. Как ты назвал меня в Персеполе, когда я возмутился, узнав цену тех ножных лат, — торгашом, пожирающим деньги? — По лицу македонца от смеха покатились слезы.

Александр не выдержал и тоже рассмеялся.

— Она, конечно, ведьма, но царской крови и почти ровня мне. Так или иначе, это будет самое дорогостоящее мероприятие в персидской истории. В подобной ситуации Елена Троянская тоже ревновала бы. — Он вскинул руки и улыбнулся. — И что мне прикажешь с ней делать?

— Предложи ей упаковать вещи. Дай ей Бактрию, Согдиану и Китай в придачу в качестве компенсации. Думаю, что для тебя такой вариант будет дешевле.

— Возможно, ты прав.

Вскоре к покоям принцессы Роксаны прибыл мальчик-посланник с просьбой принять его. Поскольку ему было меньше двенадцати лет и оружия при нем не было, Кайан разрешил ему пройти, и его привели в спальню Роксаны.

— Я принес подарок от великого царя, — пропищал он.

Служанка взяла из его рук серебряный ящичек и передала его Роксане.

— Что же прислал мне мой господин? Гадюку? — Она открыла крышку и обнаружила внутри шкатулку из лакированного красного дерева, внутри которой находилась еще одна шкатулка — из отборного янтаря. Последняя была завернута в пергамент, на котором твердой рукой Александра было написано: «Вина на мне, но я так одинок!»

Роксана с усмешкой открыла янтарную шкатулку, и служанка ахнула от восхищения. На черном шелке сверкал кулон с огромным бриллиантом.

Роксана зевнула и повертела великолепный камень в потоке солнечного света, проникавшего через открытое окно.

— Поблагодари от меня великого царя и… — она любезно улыбнулась, — доставь это принцессе Барсине. Он может понадобиться ей для какого-нибудь второстепенного праздника.

Мальчик побледнел, а его рот стал открываться и закрываться, как у рыбы. В замешательстве он провел рукой по своим коротко остриженным каштановым волосам.

— Делай то, что я говорю! — приказала Роксана. — Немедленно отнеси все это в покои персидской госпожи! — Она сделала рукой царственный жест. — Передай Александру, что амазонки не нуждаются в подобных безделушках. Также скажи ему, что я не желаю ничего, кроме его общества.


Церемония бракосочетания была назначена на время заката, чтобы гости не страдали от чрезмерно жаркой погоды, установившейся в Сузах. Празднество с бесплатной едой и питьем для всех — и знатных, и простых людей — должно было продлиться несколько дней. Горожан охватило ликование. Предстояло событие, которое случается раз в тысячи лет. Улицы заполнили толпы танцующих людей, а в винных лавках угощали всех желающих за счет великого царя.

Чтобы приветствовать Александра и его новую жену, съехались представители со всех концов огромной империи. Принцесса Барсина, укутанная от любопытных глаз в покрывало с ног до головы, была перевезена в отдельный павильон и спрятана там до момента торжественного обмена клятвами верности. Перед огромным царским шатром потянулись шеренги величественных боевых слонов, за которыми следовали десять тысяч азиатских лучников в великолепных униформах красно-голубого цвета, а также элитные боевые отряды персов, называемые «бессмертными», и прославленные македонские сотоварищи, а за ними — индийские, скифские и фракийские воинские подразделения.

Александр был облачен в царские пурпурные одежды, настолько отягощенные золотыми украшениями и драгоценными камнями, что он едва мог передвигать ноги. В его наряде были смешаны элементы персидского костюма и его родного македонского, чтобы все люди в равной степени могли восхищаться его славой. На его голове был простой лавровый венок — греческий символ героя.

Увидев его, Гефестион выругался.

— Ты мог бы заработать целое состояние в качестве актера.

Впрочем, пышное убранство Гефестиона, как заместителя главнокомандующего мало в чем уступало наряду Александра.

Возле ступеней дворца сформировалась еще одна процессия. Кайан со своими бактрийцами на белых скакунах нетерпеливо дожидался принцессу Роксану. Не желая прятаться во время свадьбы великого царя с персидской принцессой, Роксана заявила о своем намерении выступить в роли свидетеля недальновидного поступка мужа.

Возле широкой мраморной лестницы ее ожидала позолоченная колесница. Персидские конюхи дрались за право вести пару вороных арабских скакунов, которые горделиво вскидывали головы и переминались под золоченой упряжью. Кайан спешился и стоял возле колесницы, наблюдая за тем, как наверху появилась Роксана и стала неторопливо спускаться по ступеням.

— Артемида! — пробормотал он. — Девственная богиня луны!

— Если бы я захотела походить на эту греческую богиню, то на мне было бы серебро, — возразила Роксана.

Через плечо у нее висел золотой лук вместе со скифским колчаном, украшенным золотыми изображениями и сверкающими изумрудами. Ее просторное одеяние было сшито в греческом стиле, а голову украшала корона Согдианы из чистого золота. Копна кудрей червонного золота свободно падала почти до пояса.

Кайан встал на колено и склонил голову, чтобы скрыть любовь и восхищение, легко читаемые в его глазах. Поднявшись, он помог ей взойти на колесницу и прошептал:

— Теперь мне не страшно и погибнуть.

Ее прикосновение зажгло огонь в его чреслах, и ему мучительно захотелось перебросить ее поперек лошади и умчать к покрытым снегами вершинам родных гор.

В уголках губ Роксаны затаилась улыбка, и она, прежде чем крепко взять в руки золоченые кожаные поводья, подмигнула ему.

— Пора ехать. Мы не можем задерживать брачную церемонию.

Они пронеслись через город в сопровождении великолепных бактрийцев, за которыми скакала сотня кавалеристов Александра. Все головы поворачивались вслед золотой колеснице, мчавшейся в направлении места торжественного мероприятия.

Когда Кайан вел своих людей мимо отрядов слонов и македонских войск к царскому павильону, черты его лица были невозмутимы и суровы, как скалы родной ему Согдианы. Среди собравшихся гостей пронесся ропот изумления.

Внутри павильона великий царь хмуро уставился на Гефестиона, который повернулся к Птолемею и пожал плечами.

— Да спасет нас Арес! — произнес Гефестион. — И что теперь делать? Займись этим сам. Насколько мне известно, ты не из тех, кого может сбить с толку жеманничанье невесты.

Александр бросил свирепый взгляд на перепуганную будущую жену и дал знак жрецу продолжить церемонию.

— Чего же ты ждешь? — добавил он зловеще.

Принцесса Барсина покачнулась. Ей было душно под шелковыми одеждами и тройным покрывалом. Она чувствовала, что может упасть в обморок. Со вчерашнего утра она ничего не ела, поскольку боялась, что ее стошнит. Хуже того, греческий дикарь, стоявший рядом с ней, оказался ниже ее на целую голову. Мысль о том, как они выглядят вместе, совсем затуманила ее и без того слабое зрение, и она ощутила, как предательски дрожат ее колени.

Гефестион быстро подал ей стул, и Александр вздохнул с облегчением. Когда эта девица сидела, он не казался себе таким смешным. Он попытался поддержать ее, но она вздрогнула, будто он ее ударил. Ничего, сегодня он положит ее в свою постель, в сознании она будет или без сознания. По крайней мере, на брачном ложе ему не придется беспокоиться о том, что она возвышается над ним, как погонщик слонов в своей башенке.

Пурпурные одежды почти полностью скрывали принцессу. Единственными видимыми частями ее тела оказались длинные тонкие пальцы, отягощенные слишком большим количеством колец, а из-под покрывала смотрели огромные испуганные глаза. Александр готов был поклясться фаллосом Зевса, что никто даже не мог представить, какие чувства испытывает монарх, идя на жертвы ради блага своего народа!

Прежде чем прочистить горло, жрец в третий раз повторил свой вопрос. Александр вздохнул и дал нужный ответ. Неужели все это должно тянуться так нескончаемо долго? А ему еще предстояло выдержать ритуал персидской брачной церемонии. В голове Александра звенело, и одновременно он чувствовал острое желание справить малую нужду. Похоже, что ночь ему предстояла долгая и трудная.

Из павильона сквозь толпу пробирался Птолемей.

— Принцесса Роксана! Я должен был догадаться. — Он запрыгнул в колесницу и взял у нее вожжи. — Ты что, с ума сошел? Как можно было позволить ей ехать одной? — обрушился он на Кайана. Тот ничего не ответил. Птолемей щелкнул кнутом над головами вороных. — Тебе здесь не место, госпожа, — сказал он. — Александр в ужасном настроении.

Роксана вцепилась в борт, пытаясь сохранить равновесие в раскачивающейся колеснице.

— То, что случилось между нами, тебя не касается! — Повозку тряхнуло, когда колесо попало в выбоину, и принцесса свалилась на Птолемея, но сразу же встала. — Отдай мне поводья!

— Улыбайся людям, Роксана! Они теперь будут говорить о тебе месяцами. Ты уже сделала то, ради чего прибыла сюда, украв всех зрителей у невесты. А сейчас вложи свой меч в ножны и удались, не теряя достоинства, — говорил Птолемей, улыбаясь и махая рукой зевакам.

— Ах ты сукин сын! Никто не запрещал мне присутствовать на бракосочетании!

— Хотя бы раз придержи язык, женщина! — Птолемей снова щелкнул хлыстом, и лошади рванули вперед.

Кайан и бактрийцы не отставали от колесницы. Македонец не сказал больше ни слова, пока они не достигли ступеней дворца. Там он остановил упряжку и передал вожжи дежурному конюху.

— Кайан! Проводи царское высочество в ее покои и подержи ее там… примерно с неделю, — приказал Птолемей.