— Госпожа! Госпожа!

Роксана повернулась и увидела, что к ней бежит маленький мальчик со спутанными светлыми волосами. На пятилетнем Джеме, сыне прачки и только Мудрый Бог знает кого еще, не было ничего, кроме грязной набедренной повязки и слишком больших для него сандалий, подвязанных бечевкой.

— Что у тебя есть для меня? — Он протянул к ней запачканную ладошку.

— Где это тебя носило? — спросила она. — И почему ты думаешь, что заслуживаешь чего-либо, кроме хлыста? Ты неделями не являешься на уроки.

Темные глаза, почти скрытые всклокоченными волосами, сузились, и мальчик стал сосредоточенно изучать большой палец своей левой ноги.

— Мне ни к чему это проклятое чтение, — пробормотал мальчишка на ломаном греческом. — Хочу стать солдатом.

— Даже солдат должен уметь читать и знать, как следует обращаться к царственным особам. — Она достала из седельной сумки засахаренную сливу. — Придешь завтра утром или… смотри мне!

Ухмыляясь, Джем схватил сладость и понесся вскачь, увернувшись от колес повозки и выхватывая на ходу дыню из корзины.

— Стой, гнусный воришка! — завопил возница-перс.

Роксана не могла скрыть изумления, наблюдая за образом жизни простых людей. Джем продаст украденную дыню первому же солдату, у которого найдется лишняя монета в кошельке. Ни он, ни его распутная мамаша не желали себе лучшей доли. Джем редко появлялся в школе, организованной Роксаной для детей из обоза, а одежда, которую она ему покупала, исчезала на следующий же день.

Роксана покачала головой. Ее отец часто говорил: «Парень рожден, чтобы быть повешенным как разбойник!» Возможно, Оксиарт был прав, но ей все равно нравился этот маленький мошенник.

Мимо прошествовала группа слонов, включая Туму, личную слониху Роксаны. Ее маленькие глазки сверкали, а сама она, подойдя к мосту, зафыркала и раздраженно замотала хоботом. Когда она заартачилась, ее погонщик-индиец вначале выругался и начал колотить ее, а потом стал упрашивать упрямое животное. Наконец, после общего замешательства и горячей перепалки между солдатами и махоутами, следующий за Тумой слон слегка подтолкнул слониху, и инцидент был исчерпан. Тума ступила на мост, и вся колонна людей и слонов двинулась вперед.

Роксана была рада идти по мосту пешком, а не ехать в качающейся башенке. Она была совершенно уверена, что ее желудок не способен выдержать одновременно и колебание моста, и раскачивание слона.

Внезапно прямо перед Роксаной сломалась ось повозки, и из нее прямо перед упряжкой следующих за ней волов вывалились пассажиры и груз. Лошади стали шарахаться в разные стороны, завопили погонщики, а женщины принялись выкрикивать проклятия. Один из последних слонов, вступавших на мост, поднял хобот и тревожно затрубил, заставив молодого мерина понестись среди этого хаоса галопом.

Роксана крепко удерживала поводья своей лошади и говорила ей успокаивающие слова. К моменту ее появления на другом берегу ее шатер должны были уже приготовить, и она мечтала о свежей одежде и горячей еде.

Солдаты сдвинули повозку в сторону, и шествие по мосту возобновилось. После того, как прошла, казалось, целая вечность, наступила очередь и Роксаны. Она спешилась, замотала голову своей лошади платком, чтобы она не видела воды, и повела ее на дорогу, построенную поперек реки.

На мосту уже кое-где виднелись повреждения, свидетельствующие о прохождении множества людей и животных. Мастера направляли рабочих со связками тростника, чтобы те заполнили им ямки, а другие рабочие занимались привязыванием новых канатов для увеличения надежности крепления лодок. Устеленный рогожей путь был неровным и грязным и таким же зыбким, как и болотистая местность. Хотя переправа и оказалась настолько прочной, что выдерживала даже вес слонов, Роксана была уверена, что испытает облегчение только после того, как ступит на твердую землю.

Она бросила взгляд на маслянистый коричневый поток. Выше по течению к бесконечной шеренге лодок прибился всякий хлам, в том числе даже труп коровы. Облака сомкнулись, и начался дождь, сильно ухудшивший видимость. Лошадь Роксаны еле плелась, прижав к голове уши, и, казалось, не замечала дождя, уже перешедшего в ливень.

Несколько солдат из легкой кавалерии носились туда-сюда по рукотворной дороге, поддерживая порядок на переправе. Эта задача была поручена Кайану, так что примерно на середине моста Роксане представилась возможность поговорить с ним. Когда брат спешился, чтобы идти рядом с ней, Роксана обернулась и многозначительно посмотрела на Бондура. Тот кивнул и замедлил шаг, заставляя сделать то же и остальных охранников, так что они с Кайаном смогли поговорить в относительном уединении.

— Ты со своими «летучими демонами» действовал выше всяких похвал, — сказала она. — Я раньше говорила Александру, что он не пожалеет о твоем новом назначении.

— Бондур тебя устраивает?

За долгие дни, проведенные в седле, Кайан похудел и загорел. Его ястребиное лицо оставалось невозмутимым, никак не выдавая его истинных чувств.

— Да, — ответила она, — Он мне понравился. Кстати, он намерен жениться на Парвоне, женщине из моей свиты.

— Дай ей хорошее приданое. Семья Бондура потеряла во время войны все свое имущество.

Роксана кивнула.

— Я так и сделаю. — Она заколебалась, но потом все же сказала: — Я скучаю по тебе.

— Лучше, если мы будем держаться подальше друг от друга.

Он произнес это настолько холодно, что на ее глаза навернулись слезы.

— Не нужно делать так, чтобы мне стало больно. Ты ведь знаешь, как я отношусь к тебе… Как я всегда к тебе относилась.

— А что я делаю? — Кайан посмотрел ей в лицо, и в его миндалевидных глазах отразилось страдание. — Разве ты можешь знать, что со мной происходит? Ты замужем за другим мужчиной, беременна от него и спишь в его постели… без принуждения. И все это должно убедить меня в большой любви, которую ты испытываешь ко мне?

— Но тебе хорошо известно, почему я вышла замуж за Александра. — Роксана вымученно улыбнулась, чтобы те, кто их видел, подумали, что она праздно болтает со своим родственником. — Тем не менее, во время свадьбы я дала клятву верности. Я являюсь принцессой Согдианы и не имею права изменять своему мужу. Не ради его чести, а ради моей и ради тебя.

— Этот малорослый мужчина, светловолосый варвар, палач нашего народа, поджигатель наших городов, присвоил себе то, что должно было стать моим.

— Говори тише.

— Скажи, разве ты не беспокоишься о нем?

Она собралась с силами.

— Я никогда не говорила тебе неправду.

— Клянусь Ормуздом, этот спектакль, который мы здесь разыгрываем, является величайшим самообманом.

Роксана смотрела в сторону, игнорируя хлещущие струи дождя.

— Позволь мне закончить. Я солгала бы, заявив, что выполняю супружеские обязанности против своей воли. Любовь ли это? Я не знаю. Но в одном я абсолютно уверена: мои чувства к Александру отличаются от того, что я ощущаю по отношению к тебе. Моя любовь к тебе не ослабевает. — Несмотря на жару, ее стала бить дрожь.

— Ты не должна оставаться с ним. Мы можем повернуть назад и раствориться среди гор. Они не начнут нас искать раньше, чем через несколько часов.

— Просто сбежать, да? Ты полагаешь, что все так легко?

— Бондур и его охранники преданы тебе. Стоит нам добраться до холмов, и люди Александра никогда не найдут нас.

— И куда же мы направимся? Домой, в Согдиану?

— Куда угодно, — сказал он. — Рядом с тобой я был бы счастлив даже пасти овец или…

— Потерять честь, чтобы прожить всю жизнь, скрываясь, как преступники? Неужели тебе не понятно, что Александр, чтобы вернуть меня, способен сравнять с землей Гиндукуш?

— Мы можем подкупить людей, и они скажут, что ты утонула в Инде.

— Он не поверит, пока сам не положит монеты на мои глаза. — Она покачала головой. — Ты не знаешь его, Кайан. Я ношу его наследника, и он никогда не отпустит меня.

— Я приму твоего ребенка как своего.

— Если только я соглашусь и мы сбежим, потом возненавидим друг друга. Ты ведь не пастух. Ты рожден солдатом, а я — царицей.

Теперь уже Кайан покачал головой.

— Я не могу с этим согласиться.

— Ты обязан. Такова наша участь — принести свои чувства в жертву.

Ему понадобились все силы, чтобы не заключить ее в объятия. Как мог он отдать ее другому после стольких надежд и совместных планов? Где-то в глубине души он всегда чувствовал, что в Роксане есть нечто, делающее ее непохожей на всех прочих женщин.

Он сглотнул и посмотрел на нее. Мокрая от швыряемых ветром струй дождя, со спутанными волосами, без оружия и короны, его маленькая сестренка все равно выглядела как царица, а живший в нем солдат салютовал ее величию.

Она стала сорвиголовой с того момента, как начала ходить. Однажды, когда они охотились на волков, она залезла в медвежью берлогу, чтобы похитить медвежонка. Ему пришлось тогда рисковать собственной шкурой, отгоняя трехсотфунтовую мамашу, пока Роксана карабкалась на дерево. Чтобы спасти девочку, понадобилось вмешательство ее отца и группы солдат, а им обоим довелось отведать хлыста. Она бесстрашно приняла наказание, не издав ни звука, и потом стала строить планы, как вернуться и найти…

Голос Роксаны прервал цепочку воспоминаний.

— Ты еще увидишь Согдиану, Кайан. Когда-нибудь вы с Лилией обзаведетесь дюжиной внучат…

— Скорее мы с тобой заболеем и умрем от чумы здесь, в Индии.

— Я говорю серьезно. — Она хотела было коснуться его руки, но быстро опомнилась. — Не только я состою в браке.

— Ты о Лилии? — Он хмыкнул. — Я отослал ее в Мараканду.

— Это не слишком умно.

— Мне приказали жениться на этой госпоже, но не жить с нею.

— Может, она и простая женщина, но в ней нет коварства. К тому же она богата.