Домой Лиз вернулась в начале первого ночи. Все дети уже спали, и только Питер, только что вернувшийся со свидания, доедал на кухне холодного цыпленка. Увидев мать, он был очень удивлен: в последнее время Лиз выезжала только в офис и в суд.

— Где ты была, мама? — спросил он.

— В больнице. Туда попал сын моей клиентки. В общем, долго рассказывать, — сказала Лиз, устало опускаясь на стул.

Они еще немного поговорили о всяких пустяках, а потом Лиз отправилась спать. Уже засыпая, она все думала о том решении, которое приняла сегодня. У нее не было сомнений, что все идет как надо.

На следующий день, приехав в офис, Лиз позвонила в суд, чтобы договориться о срочных слушаниях по делу Вехеты Аруд. После этого она перезвонила Вехете, чтобы ввести ее в курс дела. Вехета все еще была в больнице, но ее голос звучал значительно бодрее. Джастину стало намного лучше, и врачи обещали, что через несколько дней она сможет забрать его домой. Но когда Лиз сообщила ей, что судебное заседание назначено через три дня, Вехета сказала — никакого суда не нужно.

— Надеюсь, вы не чувствуете себя виноватой перед ним? — спросила Лиз. — Ни один судья ни в одном штате не станет сочувствовать отцу, который повез сына кататься на мотоцикле без шлема! И теперь, когда у вас есть фактический материал, его необходимо использовать. В вашем положении вы не можете позволить себе ни жалости, ни снисхождения! Ради сына вы должны довести дело до конца!

— Все это теперь ни к чему, — устало ответила Вехета. Лиз почувствовала, как внутри ее что-то закипает. Она уже знала все, что ей нужно будет сказать в суде, чтобы Скотта лишили всех прав в отношении ребенка.

— Почему? — спросила она резко.

— Скотт умер сегодня ночью от массированного кровоизлияния в мозг, — тихо ответила Вехета. — Мне очень жаль ваших усилий, миссис Сазерленд, но теперь это действительно ни к чему.

— О-о-о… — протянула Лиз. — Извините меня.

— Мне не за что вас прощать, — ответила Вехета. — Я ненавидела Скотта, это правда, но все же он отец Джастина. Я еще ничего не сказала сыну, но рано или поздно мне придется это сделать.

Услышав эти слова, Лиз крепко зажмурилась.

— Примите мои соболезнования, Вехета, — сказала она, думая о том, что на самом деле Вехету можно поздравить. Бывший муж давно был ее кошмаром. Но Джастина Лиз было по-настоящему жаль. — Дайте мне знать, если потребуется моя помощь, хорошо? Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь вам и вашему ребенку.

— Спасибо, миссис Сазерленд. Вы-то знаете, что это такое. Ваши дети, во всяком случае, знают.

— Да, Вехета. И, боюсь, ваш сын не скоро оправится от этого удара. Мои дети еще не оправились, хотя прошел уже почти год.

— Я хочу уехать в Нью-Йорк, как только Джастину разрешат вставать. Надеюсь, перемена обстановки пойдет ему на пользу. К тому же в Нью-Йорке живут мои родители, так что там нам будет полегче.

— Думаю, это действительно поможет, — согласилась Лиз.

Они поговорили еще немного, и Лиз повесила трубку. Но когда через несколько минут к ней в кабинет заглянула Джин, Лиз все еще выглядела настолько удрученной, что секретарша не удержалась и спросила, в чем дело.

Лиз рассказала ей, что произошло, и Джин удивленно покрутила головой.

— Просто невероятно, — выдавила она наконец. — Ей-богу, не перестаешь удивляться, что некоторые люди способны сделать со своими детьми!

— Я понимаю, что это плохие новости, Джин, но это еще не все, — сказала Лиз. Все утро она чувствовала себя виноватой перед секретаршей, не зная, как сказать ей о том, что она собирается закрыть дело. Лиз было очень жаль терять Джин, но другого выхода не было.

— Не знаю, с чего и начать, — промолвила она нерешительно. — Я понимаю, что это, наверное, очень неожиданно для тебя, но, в общем, я решила оставить практику.

— Вы хотите отойти от дел? — Джин действительно изумилась, хотя в глубине души давно ожидала чего-то подобного. После гибели Джека Лиз везла на себе невообразимое количество дел. Джин считала, что ее отставка — только вопрос времени. И дело было вовсе не в том, что Лиз была не в состоянии справиться с таким количеством работы; напротив, до сих пор она справлялась, и неплохо. Но с некоторых пор разводы вызывали у нее отвращение. Без Джека она просто не могла ими заниматься, а вводить в дело нового человека Лиз не хотела.

— Ну, не совсем, — ответила она. — Я планирую работать дома, но специализироваться буду на правах детей. Это как раз то, что мне с самого начала нравилось в семейном праве. Ссоры, взаимные претензии и ядовитые уколы — все это всегда было делом Джека, его коньком. У меня к этому никогда душа не лежала. Теперь я хочу заниматься тем, что мне нравится больше.

Она со страхом ждала, что скажет Джин, но секретарша вдруг широко улыбнулась и, обойдя стол, крепко обняла Лиз.

— Вы поступили правильно, миссис Сазерленд! — воскликнула она. — Эта работа в конце концов прикончила бы вас. Я уверена, что вы будете замечательным детским адвокатом!

— Надеюсь, — вздохнула Лиз и нахмурилась. — Но что будешь делать ты? Я думала об этом все утро, но так ничего и не придумала.

Джин улыбнулась.

— Мне тоже нужно расти. Быть может, вам это покажется глупым, но я давно подумывала о том, чтобы поступить в юридический колледж. Правда, в моем возрасте это не совсем обычно, но…

Лиз широко улыбнулась.

— Чего же тут глупого? Сорок три — для женщины это не возраст! Только умоляю тебя — не надо специализироваться в семейном праве. Тебе это не понравится!

— Я знаю. Мне хотелось бы заниматься уголовным правом и работать в аппарате окружного прокурора.

— Правильное решение, Джин. Вот увидишь, ты не пожалеешь!

Лиз считала, что ей потребуется не больше трех месяцев, чтобы довести до конца дела, которые она уже приняла в производство. После этого Лиз собиралась устроить себе многомесячные каникулы, которые она давно заслужила. Такой перерыв был ей просто необходим, во-первых, для того, чтобы известить всех своих прежних клиентов об изменении ее специализации, а во-вторых, чтобы побыть с детьми. Лишь недавно Лиз поняла, что они слишком долго терпели, пока она пыталась жонглировать двумя дюжинами шаров одновременно. Теперь она чувствовала себя обязанной устроить что-то вроде праздника общения.

— Если я подам заявление в колледж до конца года, — сказала Джин, — я смогу начать учиться уже в будущем сентябре. Таким образом у меня будет три-четыре месяца. Мне тоже не мешает отдохнуть.

Джин чувствовала себя так, словно за прошедший год постарела лет на двадцать. И удивляться этому не приходилось, хотя ни она, ни Лиз не выглядели старухами. Слишком тяжело работали обе женщины все это время.

Лиз все еще болтала с Джин, когда зазвонил телефон. Это была Кэрол, и Лиз сразу показалось, что в голосе домработницы звучат панические нотки.

— Что случилось? — воскликнула Лиз.

— Джеми! — сказала Кэрол, и Лиз почувствовала, как от недоброго предчувствия у нее сжалось сердце.

— ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?! — почти крикнула она, изо всех сил стараясь держать себя в руках.

— Он хотел повесить на елку пластмассового ангела. Я в это время занималась с Мег, а Джеми достал складную лестницу и… Я думаю, у него сломана рука, миссис Сазерленд.

— Черт! — Лиз слышала в трубке плач своего младшего сына. — Что сказал врач?

— Они еще не приехали, но я думаю, перелом достаточно серьезный. У него ручка так вывернулась.

— Хорошо, пусть везут его в больницу, я при-еду прямо туда, — сказала Лиз и положила трубку. Слава богу, думала она, у Джеми всего-навсего перелом. Ведь если он падал с их складной лестницы, у него могло быть сотрясение мозга, а в его состоянии это ужасно. Схватив куртку и сумочку, она бросилась к выходу из конторы.

— Что произошло? — Джин стояла рядом, но разговора слышать не могла.

— Джеми сломал руку! — крикнула Лиз, сбегая вниз по лестнице. Она очень беспокоилась, но, как ни странно, была даже рада, что Джеми сломал руку накануне Рождества. По крайней мере, думала Лиз, как это ни грустно, она хотя бы на время отвлечется от мыслей о годовщине смерти Джека.

Глава 12

Лиз ворвалась в приемное отделение больницы как ураган. Только на этот раз — в отличие от того дня, когда она приехала к Вехете, — она выступала не в роли профессиональной утешительницы. Теперь Лиз была матерью, чей ребенок пострадал в результате несчастного случая. Разница достаточно существенная. Еще на первом этаже она услышала пронзительные вопли Джеми и почувствовала, как сердце ее обливается кровью.

Джеми действительно вскрикивал от боли каждый раз, когда кто-то из сиделок пытался дотронуться до него; он не отреагировал, даже когда увидел мать. Лиз стало просто нехорошо при виде того, под каким неестественным углом согнута его левая рука. Никаких сомнений не оставалось — у Джеми был перелом; надо было выяснить, насколько серьезно он пострадал.

Когда Лиз приехала в больницу, Джеми уже обследовали и теперь собирались везти в операционную, чтобы наложить гипс. Все это Лиз узнала от Кэрол, которая с потерянным видом расхаживала по коридору.

— Мне очень жаль, миссис Сазерленд, — сказала она. — Я только на минутку отвернулась, и вот пожалуйста!

— Не переживай, — успокоила ее Лиз. — Это вполне могло случиться и при мне. За всем не углядишь.

Время от времени Джеми действительно совершал поступки, которые могли кончиться плохо, как, впрочем, и все дети в его возрасте. Разница заключалась в том, что, в отличие от нормальных детей, Джеми хуже владел своим телом и мог получить травму буквально на пустом месте. Кроме того, у него был снижен болевой порог, поэтому, когда Лиз попыталась успокоить его, у нее ничего не вышло. Джеми продолжал вопить, да так громко, что Лиз показалось, он ее даже не слышит. Мальчуган не позволил ей дотронуться до себя, что подействовало на Лиз обескураживающе. Она как раз хотела повторить попытку, когда за ее спиной раздался знакомый голос: