— Обязательно передам, — пообещала она. — До завтра, сынок.

— Со мной все будет в порядке… — повторил Питер, закрывая глаза. Он очень старался как-то подбодрить ее, что само по себе было добрым знаком. Кроме того, Питер был в сознании и ясно отдавал себе отчет в том, где он находится и что с ним. Лиз с ужасом подумала, что было бы, если бы он так и не вышел из комы. Трепанация черепа, сказал Дик Вебстер, и бог знает, чем бы все закончилось тогда.

— Надеюсь, что, когда я вернусь, ты уже будешь бегать по коридору, — пошутила она, и Питер негромко рассмеялся, не открывая глаз. Все-таки он очень ослаб и держался лишь одной силой воли. Лиз, пожав ему на прощание пальцы, тихонько вышла из палаты.

Дик последовал за ней.

— Пожалуй, парню повезло больше, чем мне казалось, — сказал он, не скрывая своего восхищения. Он не представлял, как могла эта женщина продержаться столько времени и не дрогнуть. — Признаться откровенно, — добавил Дик, — поначалу мне казалось, что без операции не обойтись. Я не думал, что ваш сын придет в себя, да еще так быстро. Конечно, организм у него молодой, здоровый, но, по-моему, это вы его вытащили. Вы позвали его, и он откликнулся.

— Что бы это ни было, — серьезно ответила Лиз, — слава богу, что он пришел в себя.

При мысли о том, что Питер мог и не прийти в себя, колени у нее подогнулись, а голова закружилась от слабости.

— Скажите, Дик, сколько… сколько он здесь пробудет?

— Не меньше двух недель, я думаю. Так что не стоит выкладываться в первые же дни. Ваша помощь может понадобиться ему позднее. Лучше поезжайте домой, а утром вернетесь.

— Я бы предпочла остаться здесь хотя бы в первую ночь, но мне действительно нужно домой. Я должна успокоить других детей.

— Сколько их у вас? — спросил Дик. Почему-то его заинтересовала эта женщина. Он не знал о ней ровным счетом ничего, кроме того, что она работает адвокатом, но ему было очевидно, что она прекрасная мать и очень сильно любит своего сына.

— Пятеро, включая Питера. Он старший.

— Оставьте дежурной сестре ваш телефон. Я позвоню, если будут какие-нибудь изменения. И, пожалуйста, если вам нужно будет остаться дома — оставайтесь. Другие дети, наверное, очень переживают, особенно если видели, как все случилось. Кстати, сколько лет вашему младшему?

— Десять. Младшему сыну — десять, а девочкам — одиннадцать, тринадцать и четырнадцать.

— Должно быть, вы целыми днями крутитесь как белка в колесе, — предположил он.

— Они славные ребята и помогают мне, — улыбнулась Лиз.

Дику захотелось сказать ей, что она очень хорошая мать, но он сдержался. Вместо этого он пошел к Питеру, чтобы еще раз взглянуть на него, а Лиз поехала домой.

Когда она вернулась, было уже без малого десять, но никто из детей так и не ложился. Девочки плакали, а Джеми беспокойно слонялся из угла в угол. Глаза его были сухими, но на лице застыло выражение такого страдания, что Лиз чуть не зарыдала сама.

Едва завидев мать, все четверо бросились ей навстречу, стараясь по ее лицу угадать, как дела у Питера. Лиз постаралась улыбнуться как можно спокойнее.

— С ним все будет в порядке, — сказала она прежде, чем они успели о чем-то спросить. — У него сильное сотрясение мозга и маленькая трещина в позвонке, но он обязательно поправится. У него прекрасный доктор, — добавила она неожиданно для себя.

— А когда нам можно с ним повидаться? — чуть не хором спросили дети.

— К нему пока нельзя; врач сказал, что Питеру нужен покой, — объяснила Лиз. — Я спрошу, может быть, денька через три…

Она села к столу, и Кэрол поставила перед ней тарелку с остатками мясного пирога, но у Лиз не был сил даже поднять вилку.

— А когда Питер вернется? — с беспокойством спросила Меган.

— Не раньше чем через пару недель, — честно ответила Лиз. — Смотря по тому, как быстро он будет поправляться.

Они задавали ей еще вопросы, но Лиз старалась избегать лишних подробностей, которые могли только напугать детей. Все, что им нужно было знать, это то, что Питер жив и что он поправля-ется.

Примерно через час дети наконец разошлись по спальням, и Кэрол еще раз попросила у Лиз прощения. Она считала, что во всем виновата только она одна.

— Не говори глупости! — возразила Лиз. Она так устала, что едва могла ворочать языком, но ей казалось, она обязана успокоить домработницу. — Ни один человек не может держать под контролем такую ораву. Нет, Кэрол, как ни горько это сознавать, но основная вина лежит на самом Питере. В семнадцать лет человек может и должен контро-лировать себя сам. Он забылся — и вот что из этого вышло. Впрочем, я тоже виновата: наверное, мне нужно было почаще и понастойчивее напоминать ему и его друзьям о том, как надо себя вести. — Она вздохнула. — Ладно, Кэрол, давай забудем об этом. Главное, Питер остался жив. Его даже не парализовало.

— Господь всемогущий! — воскликнула Кэрол. — С ним действительно все будет в порядке?

— Врачи говорят — он поправится. Правда, Питер пришел в сознание всего каких-нибудь два часа назад, но он уже разговаривает и может двигать руками и ногами. Сначала я думала, что он… что он может… «…Умереть», — хотела сказать Лиз, но выговорить это слово так и не смогла. Кэрол поняла ее и так. Все время, пока Лиз отсутствовала, она думала о том же и готова была предположить самое худшее. Впрочем, дела и так обстояли далеко не блестяще.

— Я должна вернуться в больницу, — сказала Лиз, вставая. — Пойду наверх, соберу кое-какие вещи.

— Почему бы вам не переночевать здесь, Лиз? Вы выглядите очень усталой. — «Смертельно усталой», — хотела сказать Кэрол, но вовремя прикусила язык. — Если вы хотите быть с Питером завтра, вам просто необходимо отдохнуть!

— То же самое сказал мне его доктор, но я знаю, чувствую, что должна быть сегодня ночью с ним, с моим мальчиком. Правда, Питеру уже семнадцать, но он все равно нуждается во мне.

— Бедный Питер! — вздохнула Кэрол. — Как скверно кончается для него лето. Как вы думаете, он сможет пойти в школу в сентябре?

— Не знаю. — Лиз пожала плечами. Сейчас она меньше всего думала о школе. Сегодняшний день действительно был слишком тяжелым, и она чувствовала себя так, словно побывала под колесами самосвала. Выглядела она, во всяком случае, ужасно, без кровинки на лице. У Кэрол от жалости болезненно сжалось сердце.

Поднявшись наверх, Лиз заглянула в спальню к Джеми, чтобы поцеловать его на сон грядущий, но время было позднее, и мальчик крепко спал. Во всем доме царила непривычная тишина, и Лиз поймала себя на том, что напряженно прислушивается, ловя каждый звук, каждый шорох. Войдя в спальню, она хотела собрать сумку, но вместо этого села на кровать, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Она могла думать только о том, что чуть было не произошло сегодня, и благодарить бога за то, что все обошлось.

Было уже около полуночи, когда Лиз наконец вышла из дома, чтобы вернуться в больницу к Питеру. Уже сидя в машине, она, поддавшись неожиданному порыву, достала сотовый телефон и позвонила матери в Коннектикут.

Узнав о происшествии, Хелен пришла в ужас.

— Скажи правду, Лиз, с ним все будет в порядке? — спросила она сдавленным голосом, и Лиз пообещала, что, когда Питер будет чувствовать себя лучше, он сразу же позвонит бабушке.

Когда Лиз добралась до больницы, Питер еще не спал. За то время, что ее не было, его состояние, несомненно, улучшилось. Во всяком случае, разговаривал он уже почти без усилий; Лиз убедилась в этом, когда, войдя в палату, обнаружила Питера болтающим с одной из молоденьких сиделок.

— Привет, мам! — воскликнул он, завидев ее. — Как там Джеми?

— Хорошо. Все просили передать, что они тебя любят. Они хотели прийти, чтобы повидаться с тобой, но я сказала, что нужно немного подождать, пока ты окрепнешь.

Пока они разговаривали, сиделка приготовила постель в комнате для посетителей, и Лиз, пере-одевшись в спортивный костюм, легла и накрылась одеялом. Она просила, чтобы ее разбудили, если Питер будет звать ее или если ему станет хуже, однако, по мнению сиделки, и то и другое было маловероятно. С каждым часом Питер чувствовал себя все лучше. Чтобы боль не так беспокоила, ему сделали укол успокоительного, после которого он должен был проспать до утра.

Лиз уже засыпала, когда в комнату для посетителей заглянул Дик Вебстер. Увидев его, Лиз в страхе вскочила, чувствуя, как бешено стучит сердце в груди.

— Что?! Что случилось?!

— Ничего, ничего, лежите! С Питером все в порядке, он спит. Я хотел только спросить, не нужно ли вам снотворное. Извините, если я вас напугал. — Ему явно было очень неловко. На самом деле он оказался не таким уж бесчувственным.

— Спасибо, но я думаю, что засну и так, — ответила она, садясь на край кровати. — Спасибо за все, что вы сделали для Питера.

— Не за что. — Дик Вебстер видел, что Лиз смертельно устала. «Как она только на ногах держится!» — подумалось ему. — Питер быстро поправляется, — добавил он. — Если так и дальше пойдет, нам действительно придется выписать его через две недели.

Лиз внимательно посмотрела на него, пытаясь определить, шутит он или пытается подбодрить ее, но врач говорил серьезно.

— Я очень рада, — сказала она. — Просто не знаю, как бы мы пережили, если бы он… если бы ему было хуже.

— Простите, что я спрашиваю, но ваш муж… Он что, долго болел? Чем?.. — Дик Вебстер предпочел сменить тему. Почему-то он решил, что муж Лиз умер от рака, и долго колебался, прежде чем задать этот вопрос, но ее, похоже, только позабавила его профессиональная докторская любознательность.

— Нет, он не болел. Он был адвокатом, как и я, и его застрелил муж одной из наших клиенток. Это случилось на Рождество, — объяснила она.

Эти слова подстегнули память Дика, и он понял, почему фамилия Сазерленд показалась ему такой знакомой. Разумеется, он читал об этом случае в газетах и даже, кажется, смотрел репортаж по телевизору.