— Может быть, когда-нибудь и ты поедешь в такой лагерь, — сказала Лиз сыну, когда они уже мчались в обратном направлении.

— Я не хочу, — спокойно ответил Джеми. — Мне больше нравится дома, с тобой. — Он поднял голову и улыбнулся матери, и она тоже улыбнулась в ответ.

Чтобы вернуться в Тибурон, им потребовалось не меньше трех часов. Когда они наконец добрались до дома, Питер уже вернулся после очередного дежурства. Он вышел на работу в ветеринарную клинику неделю назад. Ему очень там нравилось, хотя без привычки двенадцатичасовая смена давалась нелегко. Он, во всяком случае, постарался заверить Лиз, что именно о такой подработке он и мечтал. Ему и правда неплохо платили. Питер был уже достаточно взрослым, чтобы мечтать о финансовой независимости от матери. Кроме того, в лечебнице работали двое его ровесников: одна очень симпатичная девушка из Милл-Вэли и молодой студент-первокурсник из ветеринарного колледжа в Дэвисе, так что Питер нисколько там не скучал.

— Ну, как прошел твой день? — поинтересовалась Лиз, когда они с Джеми вошли в кухню.

— Было очень много работы, — отозвался Питер. — Как насчет ужина, мам?

Несмотря на занятость, Лиз сама готовила для детей ужины, совершенно освободив Кэрол от этой обязанности. Сначала ей казалось, что она должна это делать, чтобы чем-то занять унылые, тоскливые вечера, но после того, как на Пасху они побывали на озере Тахо, Лиз почувствовала, что она и дети снова стали чем-то единым, хотя даже самой себе она еще не решалась признаться, что они более или менее научились обходиться без Джека. Как бы там ни было, она пока не решалась снова поручить ужины Кэрол, боясь разрушить установившийся в их доме хрупкий мир и порядок.

Впрочем, этот мир был, похоже, много прочнее, чем она думала. Это замечали многие, в том числе и мать Лиз, которая по-прежнему регулярно ей звонила. Теперь ее пророчества не были и вполовину такими мрачными, как когда-то. Однажды Хелен и вовсе сказала, что самое страшное уже позади.

И по большому счету, Лиз не могла с ней не согласиться. Она неплохо справлялась с работой и сумела не только закончить все дела Джека, но и взять несколько новых. Ее дети были здоровы и довольны жизнью, к тому же лето началось как нельзя более удачно. И хотя Лиз по-прежнему тосковала по Джеку, ей удавалось держать свои чувства в узде не только днем, но и ночью. Правда, она спала не так много и не так крепко, как когда-то, но по крайней мере теперь Лиз засыпала часам к двум, а не под утро. Это позволяло ей кое-как восстанавливать потраченные за день силы и сохранять спокойствие или по крайней мере его видимость. Правда, иногда она срывалась. Тогда боль овладевала ею едва ли не сильнее, чем в первые недели после смерти Джека, и все же в последнее время хорошие дни выпадали значительно чаще, чем плохие.

В этот вечер она приготовила для себя и сыновей макароны и салат, а на десерт у них было сливочное мороженое с фруктами, взбитыми сливками и орехами. Готовить его Лиз помогал Джеми — он сбивал миксером сливки, посыпал мороженое тертым орехом и при этом так старался, что сливки и орехи были у него даже в волосах.

— Получилось прямо как в ресторане! — объявил он, явно гордясь собой, пока Лиз раскладывала готовое блюдо по тарелкам.

— А вы с мамой уже начали готовиться к олимпиаде? — поинтересовался Питер, стремительно расправившись со своей порцией.

— Мы решили, что начнем завтра, — ответила Лиз.

— А в каких видах ты будешь участвовать в этом году? — обратился Питер к Джеми. В последнее время он разговаривал с ним не как старший брат, а как отец, и это очень ему шло. За прошедшие полгода Питер возмужал, стал серьезней и ответственнее, как и полагается настоящему главе семьи. Учебный год он закончил с хорошими оценками, подтянув даже те предметы, которые раньше ему не давались. У Лиз были все основания гордиться старшим сыном. Осенью он должен был пойти в последний класс, а в сентябре Лиз планировала побывать с ним в нескольких колледжах, расположенных на Западном побережье. Так захотел сам Питер, решив, что ему не следует уезжать слишком далеко от дома, хотя когда-то он и Джек всерьез обсуждали возможность поступления в Принстон или Йель. Теперь же Питер склонялся к тому, что Лос-Анджелесский университет, Беркли или Стэнфорд будут для него самым подходящим вариантом.

— Я хотел бы выступать в прыжках в длину, в спринте на сто ярдов и беге в мешках, — с гордостью заявил Джеми. — Еще можно было бы попробовать подбрасывать яйцо, но мама говорит, что я для этого уже слишком большой.

— Что ж, неплохая программа. Готов спорить, ты снова завоюешь призовое место, — одобрил Питер, и Лиз взглянула на сыновей с теплой улыбкой. Они оба были славными мальчиками, и она была рада, что они остались с ней дома. Их общество отвлекало ее от мрачных мыслей, и хотя каждый из них время от времени напоминал ей Джека если не внешним видом, то жестом или интонацией, это странным образом не причиняло ей боли.

— Мама думает, что в этот раз я сумею выиграть главный приз — золотую медаль и двести долларов, — сказал Джеми, но в его голосе звучало сомнение. Он все еще не верил, что Лиз сможет стать для него умелым тренером. Джеми слишком привык тренироваться с отцом, и радикальная перемена в этой области его беспокоила.

— Не сомневаюсь: ты выиграешь «золото», если только постараешься как следует, — заявил Питер, как бы между прочим накладывая себе в тарелку еще одну порцию мороженого.

— Я мог бы завоевать и последнее место — все равно мне дадут грамоту и значок участника, — ровным голосом произнес Джеми, похищая из тарелки брата особенно аппетитный кусочек.

— Спасибо за доверие, сынок, — пошутила Лиз. — Я всегда знала: ты считаешь меня самым лучшим тренером в мире.

Она принялась составлять тарелки в посудомоечную машину. Когда Джеми доел мороженое (Питер поделился с ним своей порцией), Лиз велела ему идти готовиться спать — завтра Джеми предстояло впервые ехать в дневной детский лагерь.

На следующий день, когда по пути на работу Лиз отвозила Джеми в лагерь, она поцеловала его и сказала:

— Я люблю тебя, малыш. Не скучай — думаю, ты прекрасно проведешь время. Я вернусь домой в шесть, и мы сразу же начнем готовиться к олимпиаде, договорились?

Он кивнул и, выбираясь из машины, послал матери воздушный поцелуй, как его научили сестры. Лиз помахала в ответ рукой и не спеша поехала в контору.

Этот день в округе Марин выдался теплым и солнечным, но дальний конец моста через залив скрывался в тумане. Лиз подумала, что в Сан-Франциско, должно быть, довольно прохладно. И все же это был чудесный день, и когда она неожиданно подумала о Джеке, ее как будто что-то кольнуло прямо в сердце. Время от времени Лиз еще испытывала подобные приступы боли, особенно когда видела что-то, что они оба любили. Но к тому моменту, когда она добралась до офиса, яркие солнечные лучи сумели рассеять мглу в ее сердце, и Лиз чувствовала себя почти нормально. Но только почти, ибо что бы она ни делала, чем бы ни занималась, она все равно тосковала.

— Есть что-нибудь важное? — спросила она у Джин, входя в кабинет, где на столе была разложена сегодняшняя корреспонденция. Два письма от клиентов, с которыми она встречалась на прошлой неделе; два послания от коллег-адвокатов, которые просили позвонить, чтобы посоветоваться по поводу того или иного дела, а еще две открытки от неизвестных адресатов. Последним Лиз взяла в руки листок бумаги, на котором было написано: «Звонила ваша мать. Просила связаться с ней, срочно».

Тихонько вздохнув, Лиз села к телефону. Сначала она поговорила с теми, кто просил ее позвонить по делу, и только потом набрала номер матери.

— Как там девочки? — спросила Хелен, взяв трубку. — Они не капризничали насчет лагеря?

— Нет, нисколько, — заверила ее Лиз. — Я вчера отвезла их в Монтеррей, и, по-моему, они были просто счастливы — ведь там оказалось столько их друзей! Питер работает, у него тоже все нормально. Ну а Джеми остался со мной. Днем он ходит в летний лагерь при школе, а по вечерам возвращается домой.

— А ты сама, Лиз? Как насчет тебя?..

— Что — насчет меня?

— Все то же, Лиз!.. Ты решила, что ты будешь делать со своей жизнью? Не кажется ли тебе, что пора что-то изменить в твоем су-щест-во-ва-ни-и? — Последнее слово она произнесла подчеркнуто по слогам.

— Я пока ничего не собираюсь менять в своей жизни, мама. Я работаю, воспитываю детей, занимаюсь домашними делами… — Интересно, задумалась Лиз, чего ждет от нее мать? Чтобы она записалась в отряд астронавтов?

— Вот я и говорю: это не жизнь, а существо-вание. Тыква на грядке живет более насыщенно, чем ты!

— Мама, ради бога, мне вполне хватает того, что у меня есть.

— Этого мало, — безапелляционно заявила Хелен. — Особенно для женщины в твоем возрасте. Тебе сорок один год, ты молода, но не настолько, чтобы позволить себе тратить время впустую. Ты должна встречаться с мужчинами!

О боже, только этого и не хватало! Если Лиз о чем-то не думала, так это о том, чтобы завести интрижку. Она не собиралась об этом думать! В глубине души Лиз все еще ощущала себя женой Джека; именно поэтому она по-прежнему носила обручальное кольцо.

— Господи, мама, о чем ты говоришь?! Ведь прошло только шесть месяцев с тех пор, как… Кроме того, я слишком занята, чтобы заниматься подобной ерундой.

Но дело было, конечно, не в том и не в другом. Просто когда-то Лиз поклялась себе, что не изменит Джеку с другим мужчиной, и намеревалась придерживаться этой клятвы даже теперь. Особенно теперь.

— За те же шесть месяцев некоторые женщины успевают не только выйти замуж, но и развестись. Полгода, детка, это очень, очень много!

— Девятнадцать лет — тоже приличный срок, мама. Но ты почему-то так и не вышла замуж. Или, может быть, ты с кем-нибудь встречаешься?