Мэриан хорошо помнила сердечную боль тех минут и теперь, из страха, что история повторится, раз за разом выставляла себя в глупом свете. На станции, наткнувшись на Чада, она по привычке рассыпалась в извинениях, но вовремя прикусила язык. Убедить его в своей неуклюжести было мало, требовалось нечто более впечатляющее. Что больнее всего задевает хорошего человека? Обвинение в низости.

В тот момент это казалось удачной мыслью, но позже заставило устыдиться бедности собственного воображения. «Может, вы и били тех, кто послабее?» Нелепое обвинение, ни на чем не основанное и ничем не подкрепленное. Зато оно свидетельствует о ее растерянности.

Казалось бы, хуже не бывает. Как бы не так! Появляются разбойники, Чад встречает опасность лицом к лицу, а она от страха за его жизнь совсем лишается рассудка. Даже непонятно, что хуже: убедиться, что по уши влюблена, или сразу после этого в очередной раз оказаться в его глазах круглой дурой.

Но и этим дело не кончилось. Судьба, должно быть, решила сыграть злую шутку — иначе почему именно в этот вечер им пришлось ужинать в компании Чада? Жар переливался в крови, то и дело бросаясь в лицо. От страха, что это заметят, аппетит у нее пропал без следа. Деревня была крохотная, с единственной таверной, где можно поужинать; свободный стол оставался один, повариха уже ушла домой, и нельзя было даже отсрочить ужин под каким-нибудь благовидным предлогом. Судя по мрачному лицу Чада, он тоже не был в восторге от создавшегося положения.

А все Аманда. Правда, за столом обошлось без обычного потока жалоб и упреков — она сладко проспала весь эпизод с ограблением и узнала о нем только задним числом. Теперь она находилась в более благодушном настроении, чем всегда, и выразилось это в упоенном кокетстве с каждым мужчиной, попадавшим в поле зрения.

Аманда флиртовала, Чад мрачнел, а Мэриан с трудом глотала пищу, почти не чувствуя вкуса. В ней бушевала такая буря эмоций, что разболелась голова. Одно дело воображать, пусть даже и в деталях, и совсем другое — быть свидетелем. Даже непробиваемый Уилл не остался равнодушен к чарам Аманды, а уж Чад тем более. Мэриан было так тошно, что хотелось сунуть два пальца в рот.

Голова болела все сильнее. Мэриан воспользовалась этим, чтобы уйти. Она отправилась спать голодная. Никто, кроме Эллы Мей, не услышал ее слов и не заметил ухода. Ее старания стать незаметной увенчались успехом. Лампа в коридоре жилого этажа догорела и потухла, но Мэриан удалось без приключений добраться до комнаты, выделенной им на троих с сестрой и горничной. Там тоже было темно. Она не стала зажигать огня. Распустив в темноте волосы и бросив очки на столик, а платье — прямо на пол, она свернулась в постели калачиком и предалась тоске.

У сильных чувств есть одно бесспорное достоинство — они опустошают не хуже тяжелой работы. Не прошло и четверти часа, как Мэриан уже спала (на что совершенно не надеялась). Долго ли, коротко ли продолжался этот сон, но он был прерван самым бесцеремонным образом — с нее сорвали одеяло вместе с простыней.

— Что за чертовщина! — воскликнул кто-то.

До сих пор Мэриан по ночам будила Аманда. В дороге они чаще всего делили одну кровать, и в таких случаях припозднившаяся сестра действовала бесцеремонно, так что в первую минуту Мэриан не понимала, что происходит. Однако голос был мужской, силуэт тоже. Узнав то и другое, она крикнула:

— Убирайтесь из моей комнаты!

— Нет уж, это вы убирайтесь, — сухо возразил Чад. — Комната моя, и постель, значит, тоже.

— О!

Мэриан залилась краской до корней волос — похоже, эта привычка быстро приживалась.

— Прошу прощения, я… — залепетала она.

— Не стоит, — оборвал Чад.

— Ну и тем лучше! — огрызнулась Мэриан, потом все же добавила:

— Спокойной ночи.

К тому времени первый панический ужас миновал, и она сообразила кое-что весьма важное: Чад тоже не потрудился зажечь лампу, так что комната оставалась погруженной во тьму. Можно было спастись бегством, не разрушив тщательно создаваемого образа сварливой кикиморы. Только бы не споткнуться и не растянуться на полу!

План был хорош, поэтому Мэриан взялась приводить его в жизнь. Она никак не рассчитывала, что Чад чиркнет спичкой как раз тогда, когда она выберется из постели. Мэриан не осмелилась проверить, куда он смотрит: на лампу или на нее, — просто нагнула голову пониже и бросилась к двери. Она вылетела в коридор и с ходу врезалась в кучера Уилла. От неожиданности тот повалился навзничь. Мэриан даже не замедлила хода. Она бежала по коридору, благословляя темноту, которая скрывала густую, малиновую краску у нее на щеках.

К счастью, нужная дверь была в двух шагах, и, к еще большему счастью, в комнате было пусто. Это означало, что не придется объяснять, откуда она возвращается в одном нижнем белье.

Глава 9

Уилл вошел, отряхивая одежду. Шляпа на нем сидела криво.

— Ах ты сукин сын! — благодушно воскликнул он. — Везет же некоторым! Это была она?

Чад, сидевший на постели, которую он вынужден был делить с кучером, поднял задумчивый взгляд.

— Кто «она»?

— Сам знаешь кто! Красавчик вроде тебя не стал бы размениваться ни на горничную, ни на серую мышку.

— Эй, придержи лошадей. Знаю, что ты себе возомнил, но было совсем не так. Она перепутала комнаты, только и всего. Почему, ты думаешь, она вылетела отсюда как ошпаренная? Кстати, ты ее разглядел?

— Не очень-то. Но по роскошной фигуре можно сразу понять, кто это был. И потом, наверняка из троих только одна носит тонкие сорочки и кружевные панталончики!

Чад поднялся, взял со столика очки и в задумчивости покрутил в руках.

— Все, что осталось от беглянки.

— Да ну? — удивился Уилл. — Ну, значит, под одеждой все женщины одинаковы! Хоть убей, не пойму, как можно свернуть столько волос в такой крохотный узелок. Я мог бы побиться об заклад, что по коридору убегает известная нам обоим золотая шевелюра!

Чад и сам не знал, что подумать. Неполадки со зрением или шутки мерцающего огонька лампы? У него было лишь несколько мгновений на то, чтобы разглядеть профиль беглянки, отчасти скрытый волосами. Он мог бы поклясться, что это Аманда, если бы пару минут назад, в полной темноте, не разговаривал с Мэриан.

Если бы еще он не повернулся ей вслед.., но он повернулся, с лампой в руке, и свет заиграл на каскаде золотистых локонов. На беглянке была коротенькая (чуть ниже талии) воздушная сорочка и панталоны, не столько скрывавшие, сколько подчеркивавшие восхитительную округлость ягодиц и бедер и выставлявшие напоказ обольстительную нежность и белизну подколенных впадин. Точеные икры и лодыжки мелькнули, как сладкое видение, во тьме за порогом. И исчезли. Все эти прелести просто не могли принадлежать старой деве в круглых очках. Все-таки это была Аманда.

Вот почему до появления Уилла Чад сидел на кровати в полном смятении, тщетно сопоставляя факты и не находя объяснения случившемуся. Очки являлись неоспоримым доказательством тому, чего просто не могло быть. Еще чуть погодя на полу обнаружилось бесформенное платье.

Итак, в его постель по ошибке забралась старая дева, в эту ночь совсем непохожая сама на себя. Словно по мановению волшебной палочки она стала точной копией своей прекрасной сестры. Но если они в самом деле настолько похожи, как ей удается так менять свою внешность? Ведь днем она просто кикимора! При свете дня в них нет ни капли сходства.., хотя, если хорошенько подумать, кое-какое сходство все-таки есть. Цвет волос и глаз, например. Мешковатая одежда отлично скрывает фигуру, а толстые очки могут изуродовать самые красивые глаза.

Чад повертел очки в руках. В жизни он не видел ничего более уродливого. Попытка глянуть через толстенные стекла заставила его содрогнуться: окружающее совершенно расплылось. Острая жалость к Мэриан заставила Чада вздохнуть. Бедняжка, должно быть, почти слепа — неудивительно, что ей пришлось обзавестись такими окулярами.

Жалость, однако, ушла так же быстро, как и нахлынула. Зрение зрением, а характер характером. Не будь очков, с тем же успехом мужчин отпугивала бы из ряда вон выходящая сварливость Мэриан. Кому нужна мегера? Да никому! Не больше, чем кикимора.

Хорошо, что она показала свою истинную суть в первый же день знакомства. Теперь между ними стена, и пусть оно так и остается. Он напомнит ей об этом на случай, если она вздумает возомнить себе что-нибудь только потому, что побывала в его постели. Возвращая очки, он будет учтив, но холоден как лед.

Надо признать, Чад с нетерпением ждал этого момента. Он надеялся хоть отчасти разгадать загадку непостижимых перемен в Мэриан, увидев ее глаза без этой прозрачной брони. Но когда на другой утро он столкнулся с ней в коридоре, на носу у нее красовалось точно такое же устройство. Он просто не мог, не сумел заглянуть под маску с выпученными глазами и чопорно поджатыми губами. Нос Мэриан был надменно вздернут, подбородок вызывающе торчал, а платье безнадежно скрывало фигуру.

В довершение ко всему она не дала ему времени на созерцание. Вся малиновая от смущения (несомненно, при мысли о ночной суматохе), она выхватила очки из рук Чада, буркнула что-то в знак благодарности и бросилась прочь. За завтраком она держала голову так низко, что виден был только пресловутый узел волос.

Несколько раз во время завтрака Чад испытывал сильное искушение окликнуть Мэриан, чтобы та вскинула голову, и стремительно сдернуть с нее очки. Разумеется, он этого не сделал, не желая в очередной раз стать мишенью для ее ядовитого язычка. И без того он со страхом представлял себе остаток пути. Когда же наконец можно будет спихнуть эту обузу на Рыжую?

Мысли об Аманде носили совсем иную окраску. Накануне за ужином она в конце концов удостоила его вниманием. Самое время — он уже начинал опасаться, что совершенно не в ее вкусе. Три прошедших дня она казалась погруженной в себя и мало интересовалась окружающим, а им в особенности. Это было что-то новое и до сих пор не испытанное. Обычно женский пол находил Чада вполне привлекательным, даже более того. Холодность Аманды интриговала больше любых авансов.