Как же добиться ее расположения? Обычно бывали какие-то намеки, знаки: тон голоса, взгляд украдкой, томная поза и тому подобное. До сих пор Чаду не приходилось слишком долго гадать, пользуется он взаимностью или нет. Правда, на сей раз и он не подавал откровенных знаков внимания. Сначала следовало разобраться в собственных чувствах, а потом уже идти на приступ.

Когда Аманда скрылась за фургоном, взгляд Чада вернулся к костру, и обнаружилось, что он теперь наедине со старой девой. Пламя костра отражалось в круглых линзах ее очков — два миниатюрных огонька, в точности подобных оригиналу. Было нечто очень странное, даже слегка зловещее в том, что они пляшут с обеих сторон переносицы Мэриан, там, где полагается быть глазам.

Сегодня старая дева выглядела неважно, непонятно почему — в экипаже хватало места для двух пассажирок, и вопрос с длительной поездкой верхом отпал сам собой. Вспомнив о том, что, не имея представления о верховой езде, она все же готова была попробовать, Чад вынужден был отдать должное смелости Мэриан. Он даже подумал, не предложить ли ей урок-другой, когда они будут на ранчо, но живо вообразил, как это будет встречено, и оставил эту идею: ни к чему нарываться на лишние неприятности.

Только в силу привычки, приобретенной после многих ночных бдений при перегоне скота перекупщикам, Чад приготовил кофе. Не предполагая, что кто-то еще изъявит желание выпить его, он приготовил совсем немного, однако старая дева успела вылить себе в кружку по крайней мере половину. Кружка теперь подогревалась в горячей золе на краю кострища. У Чада не было ни малейшего желания начинать разговор, но, когда Мэриан потянулась за кружкой, промахнулась и обожгла руку, он не выдержал:

— Послушайте, что у вас за доктор? Выписал очки, в которых ни черта не видно! Советую обратиться к нашему, местному. Он свое дело знает.

— Что значит «ничего не видно»? — сразу ощетинилась она. — Я прекрасно вижу все, что нужно! Оставьте мое зрение в покое!

— «Вижу все, что нужно»! — передразнил Чад. — Да вы слепы как крот!

— А у вас злой язык!

— Кто бы говорил! Я и не думал вас обижать, просто констатировал факт.

— Нечего констатировать факты, о которых не имеете представления!

— Не имею, вот как? Тогда скажите, сколько здесь пальцев?

Он показал руку, выставив три пальца. Мэриан промолчала.

— Вот видите!

Она понурилась, словно принимая поражение, но вдруг с триумфом выпалила:

— Три!

— Сказано наудачу!

— Вижу, вы любите настаивать на своем, — заметила Мэриан более миролюбиво.

— И все же признайте, что ваши очки никуда не годятся. Когда вы в последний раз проверяли зрение? Судя по вашей неуклюжести, еще ребенком. В самом деле, съездить бы вам к доктору в Трентон.

Чад предложил это со всей искренностью и никак не ожидал, что Мэриан вспыхнет от досады. Очевидно, он по неведению наступил на больную мозоль.

— Мистер Кинкейд, еще раз прошу оставить мое зрение в покое, да и меня заодно, иначе она заметит и…

Мэриан прикусила губу и вспыхнула еще гуще, словно сболтнула лишнее. Чад, уже успевший устроиться на своем спальном мешке, приподнялся на локте. Происходило нечто занятное.

— «Она» — это кто?

— Не важно!

— Тогда вернемся к вашему зрению.

— Вы меня совсем не слушаете!

— Наоборот, слушаю очень внимательно. Вы только что сказали, что мне следует оставить вас в покое, но не уточнили, по какой причине. Если причина не слишком серьезная, не вижу, почему я должен подчиняться.

— Мистер Кинкейд, поверьте, это не тот вопрос, в который стоит совать свой нос!

Чад озадаченно приподнял бровь. Что это — искренняя заинтересованность или начало очередной словесной порки?

— Признаюсь, вам удалось меня по-настоящему заинтриговать.

— Тем хуже для вас.

Вот уж подлинно дар Божий — умение за пять минут разговора вывести человека из себя! Чтобы отвлечься, Чад пошевелил в костре головни и добавил несколько веток потолще, чтобы не сразу прогорели.

— Спасибо, — пробормотала старая дева, совершенно непонятно в связи с чем. Он на всякий случай решил уточнить:

— За что?

— За то, что не встаете и не уходите.

— То есть?

— Я не привыкла проводить ночь под открытым небом и совершенно продрогла, поэтому не могу, ну никак не могу отойти от костра. Мне необходимо согреться, иначе я так и буду мерзнуть всю ночь. Но вы-то человек бывалый, вы можете отодвинуться подальше и тем самым положить конец нашей «дружеской беседе».

— Отодвинуться подальше? Еще чего! Я люблю ночевать у костра и не собираюсь лишать себя элементарных удобств только потому, что меня не устраивает беседа. Что с вами такое? Сделайте одолжение, объясните хоть одним словом.

— Вы не поймете.

— Откуда вы знаете, вы же не пробовали. Или это слишком деликатный вопрос?

— Нисколько! — отрезала Мэриан чересчур поспешно. — Я просто не хочу, чтобы вы… — Она не закончила.

— Сел в галошу? Выставил себя в дураках? Опростоволосился? Ну, если так, мэм, благодаря вам все это уже случилось.

Чад злорадно отметил, как Мэриан в очередной раз залилась краской, хоть амбар крась. Именно этого он и добивался. Надо же хоть разок раздосадовать и ее! К тому же он надеялся, что это развяжет ей язык.

— Ну хорошо, хорошо! Наши посиделки рано или поздно привлекут внимание Аманды, и она себе бог знает что вообразит. Если ей хоть на миг придет в голову, что вы мне нравитесь — а ничего не может быть дальше от истины, — она поставит целью вас отбить и пустит в дело весь свой арсенал. Можете мне поверить, не ради вас самого, а ради того, чтобы вы не доставались никому другому, в частности мне.

Эта тирада сильно позабавила Чада. В жизни он не слышал таких нелепых обвинений и даже не сразу сообразил, что такого рода бессмыслица у Мэриан всегда наготове и что он сам не раз бывал предметом ее фантазий. У нее на редкость богатое воображение!

— Ясно, — сказал он весело. — Значит, если я хочу добиться расположения Аманды, нужно сделать вид, что добиваюсь вашего. Всего-то и дел!

С минуту Мэриан смотрела на него поверх костра так, словно хотела заглянуть в самую душу, потом со вздохом выпрямилась:

— Этот разговор — бессмысленное сотрясение воздуха. Ладно, мое дело предупредить, а дальше решайте сами.

— Так я и сделаю, — улыбнулся Чад.

Глава 14

— Пойдешь со мной, добровольно и без шума, чтобы не пришлось долбить тебя по голове…

Это было сказано хриплым шепотом. Удивительно, что она вообще расслышала, потому что обращались совсем не к ней.

Мэриан так и не сумела заснуть с тех пор, как сердито повернулась к Чаду спиной, ставя точку на разговоре. Более чем сердито — она была вне себя от ярости из-за того, как его порадовали ее откровения насчет Аманды. Он выглядел так, словно уже наутро собирался попробовать их на деле! Хотелось как следует пнуть его, чтобы очнулся, а вот разговаривать больше не хотелось.

Никогда.

Лежа рядом с Эллой Мей под фургоном, где они устроились на ночь, Мэриан бичевала себя за чересчур длинный язык. До сих пор ей удавалось держать мнение о сестре при себе — и нáа тебе, выболтала. А все потому, что понадеялась на проницательность Чада. Его сдержанность с Амандой как будто говорила о том, что он разобрался в ней и сам.

В ночной тишине каждый звук раздавался особенно внятно, но, пока не раздался шепот, Мэриан не слышала ничего необычного. Кто бы это ни был, он пробрался в лагерь совсем бесшумно.

Осторожно повернувшись на бок, Мэриан разглядела незваного гостя, который в эту минуту склонялся над Чадом. В бледном свете луны он выглядел как гора и весил, должно быть, не меньше откормленного бычка-одногодка. В грубой кожаной одежде, с длинными нечесаными патлами, он производил впечатление человека, весьма далекого от благ цивилизации. От него так сильно несло козлом, что запах долетел даже под фургон.

Чад, конечно, сразу проснулся, хотя оставался в полной неподвижности, как человек, спящий сном праведника. Человек-гора осторожно подтолкнул его носком сапога.

— Эй, парень, ты глухой?

— Тебя почует и глухой — по смраду… — откликнулся Чад и, чуть помедлив, добавил: — Парень…

— Хе-хе, — донеслось до Мэриан. — Мы с тобой знакомы, парень, еще с тех пор, когда твой папаша нанимал меня для разной толковой работенки. Ты знаешь, что я не люблю суетиться без крайней нужды. Не дразни меня — и не обзаведешься лишней дыркой. Эти пять сотен мне пригодятся. Надоели здешние зимы, хочу податься туда, где потеплее.

— Скатертью дорога! Главное, забери с собой эту вонь.

— Короче, я обещал папаше Стюарту, что еще до завтрашнего утра верну ему сынка. Ты знаешь, парень, что я — человек слова. Работа такая! На кого можно положиться, тот и нарасхват.

— Не пойму, зачем все это. Раз уж я теперь здесь, отец сам может меня навестить. Белым днем.

— А может, ему неохота, — буркнул человек-гора. — Самолюбие заедает. Вот если бы он сбежал из твоего дома, тогда бы ты ставил условия.

— Тебя все это не касается, Лерой, — произнес Чад, не скрывая отвращения.

— Касается, раз мне платят за то, чтобы опять вас свести. А теперь поднимайся, парень, и давай двигать отсюда.

— Я бы не возражал, но не могу бросить своих спутниц на произвол судьбы, а взять их с собой не могу и подавно, потому что мы почти у цели. Прогулка до отцовского ранчо сильно удлинит нам путь. Отправляйся к нему и скажи, что я загляну как-нибудь на неделе.

— Это не добавит пяти сотен к моим скудным средствам, парень.

— Зато так ты не обзаведешься лишней дыркой… парень!

Раздался щелчок взводимого курка, поразительно четкий в наступившем безмолвии. Чад одним движением оказался на ногах. Судя по ехидному «хе-хе!», это не произвело должного впечатления.