Но теперь все рухнуло. Он совершил государственную измену. И до сих пор не понимал, как это случилось.

– Республика не забудет своих героев, – не унимался голос за спиной. – Для меня место приготовлено. Я отправляюсь в почетную ссылку. И то не навеки. Когда император с триумфом въедет на Пэлл-Мэлл, я буду вместе с другими следовать за ним. Им понадобится англичанин, чтобы возглавить новое правительство. У меня есть опыт.

Питни услышал, как щелкнул курок. Бросив последний взгляд на коричневые воды Темзы и ясное голубое небо над ней, он повернулся.

Не хотел, чтобы ему стреляли в спину.

Лаймхаус кишел моряками и портовыми грузчиками всех национальностей и рас, известных человечеству. Несмотря на разгар дня, многие нетвердо стояли на ногах. Идти в этот вертеп одной Джесс не хотелось.

Пакгауз Бэлки находился в четверти мили вниз по Аскер-стрит, в одном ряду с другими покосившимися пакгаузами, обреченными на снос. Большинство стояли теперь пустыми или были завалены грудами мусора.

Преподобный шел рядом с ней. Его черный сюртук и белый воротничок словно расчищали им путь в толчее моряков и проституток. Здесь уважали священника и стремились не допустить его гибели в этой части города. Местные узнавали его – они знали, что он находится под защитой Лазаруса.

Аскер-стрит у доков была почти безлюдной. Пакгауз Бэлки уже год стоял без дела. Между булыжниками погрузочного двора пробивалась трава. Окна третьего и даже четвертого этажей были разбиты. Местным мальчишкам, похоже, пришлось не одну неделю трудиться, швыряя в окна камни, чтобы перебить все стекла. Нет ничего слаще вызова.

Никаких признаков жизни. Никто не устроил себе жилища в дальнем конце двора, никто не приютился в каком-нибудь углу у забора. Это означало лишь одно: кто-то здесь обретался постоянно и не допускал самовольного вторжения чужаков. Территорию охраняли собаки. Их здесь было с десяток – злых, дерзких и умных, скрывавшихся за поломанными досками ограды. Оставаясь в безопасности, в тени, они следили, как чужаки пересекают открытое пространство. Местные мальчишки научили собак относиться к людям с опаской.

От реки несло зловонием. Речная гниющая топь вплотную подступала к другой стороне склада. От воды тянуло холодной сыростью, оставлявшей во рту дурной привкус. Вне зоны видимости скрипели и хлюпали у причалов суда. Вдруг лязгнула цепь и раздался резкий хлопок – как выстрел пистолета. В порту никогда не бывает тихо.

Питни, если не ушел, еще мог прятаться где-то здесь, в ожидании. На территории склада в любом случае находился человек с лодкой, готовый в любое время дня и ночи к отплытию. У папы в любом городе, где бы они ни жили, всегда имелись пути к бегству. Более осторожных людей, чем папа, Джесс не знала.

Дверь в торце склада была приоткрыта.

– Здесь не заперто, – констатировал святой отец.

– Да, замки давно сорвали.

Поначалу, когда она вошла внутрь, помещение показалось Джесс пустынным, разоренным и обворованным. Стеллажи для хранения грузов были разломаны и разобраны на дрова. Сквозь разбитые окна пробивались косые лучи солнца.

Здесь явно кто-то обитал. Пахло пивом и мочой, древесным углем и прокисшей пищей. Наверное, и крысы здесь обитали. Они были везде.

– Вам лучше оставаться снаружи, преподобный, пока я не осмотрюсь.

– Я не оставлю тебя одну, Джесс. Я и не такое видел.

Под окном, у кирпичной стены, стоял остов кровати.

Рядом с кроватью была плита, отапливаемая древесным углем, на ней – чайник. Добрый знак. Значит, человек Уитби вот-вот объявится.

Джесс устремилась вглубь, к тому месту, где когда-то они хранили грузы. И не увидела, как за спиной у нее выросла чья-то тень. Тень, набросившая ей на шею шнурок. Все внезапно померкло у нее перед глазами – как будто задули свечу в темной комнате.

– Это священник, – сказал Эйдриан.

Себастьян перевернул тело. Человек застонал, и его веки затрепетали. Из его разбитого при падении лба текла кровь.

Джесс тоже оставила здесь свой след, потому что хорек в клетке разволновался.

– Его ударили сзади. Вот сюда. – Ладонь Себастьяна окрасилась кровью. – Не так давно. Это друг Джесс?

– Всеобщий друг. Джесс, должно быть, обратилась к нему за помощью. Умная девочка.

– Ее забрали… – Преподобный открыл глаза. – Их было двое.

– Не двигайтесь. Тревор, останься с ним. Когда он сможет идти, доставь его к моей тетке. – Себастьян взглянул на друга: – А Джесс, конечно же, у Квентина. – «Она может находиться в порту, где угодно. На любом судне». – Мне нужно увидеться с Лазарусом. Мне нужны люди, чтобы прочесать порт.

– Когда следующий прилив? – спросил Эйдриан.

– Через три часа.

У них оставалось не так уж много времени. Может, вообще не оставалось.

Дойл осмотрелся, потом сказал:

– Здесь мы никого не найдем. А преподобный находится под защитой Лазаруса. Как и Джесс. Кое-кто за это жестоко поплатится.

Себастьян еще больше помрачнел.

– Что ж, идем быстрее.

Темнота начала рассеиваться сначала в центре. Но не от света, а от боли. Так она узнала, что еще жива. Больно – значит, жива.

Ее несли на плече, как поклажу, завернутую в парусину. И человек этот напевал. Мурлыкал что-то себе под нос. Вроде бы по-гэльски. Ее голова болталась у него на спине. И Джесс уже различала черные доски причала и слепящие солнечные блики на речной воде. Ее несли на корабль.

Она изо всех сил пыталась прийти в себя. Ведь если она окажется на борту, то пропадет, исчезнет.

Единственный шанс… Дотянувшись рукой до шеи, Джесс нащупала ленточку. Стащила ее через голову, затем разжала пальцы, уронив материнский медальон на настил пристани.

«Чтобы кто-нибудь нашел. Господи, сделай так, чтобы кто-нибудь его нашел. Тогда они смогут узнать, где я».

Может, это сработает. Люди не оставляют золото валяться в грязи.

А потом, чтобы привлечь к себе внимание, Джесс стала кричать, одновременно стараясь вырваться из плена. Но ее потуги ни к чему не привели. Тот, кто ее нес, даже не ускорил шаги. Никто его не остановил и не полюбопытствовал, почему его ноша кричит и извивается. Три минуты спустя Джесс почувствовала, что его поступь изменилась. Значит, он поднимался по трапу. Слышался лязг цепей и плеск воды. Ее несли на палубу. Запахло судном. Теперь ее никто не найдет.

В следующий миг ее сбросили с плеча. Парусина раскрутилась, и она с громким стуком упала на доски. От удара у Джесс перехватило дыхание и потемнело в глазах.

Когда в глазах прояснилось, она поняла, что лежит на спине, на палубе. Над ней простиралась ослепительная голубизна небосвода с иглой мачты. Повернув голову, она увидела Блодгетта. Капитан Блодгетт. Теперь Джесс знала, где находится. На «Северном жаворонке».

«Жаворонок» был старой и неуклюжей посудиной, вечно нуждавшейся в ремонте. Судно почти не приносило прибыли. «Жаворонок», чтобы не пачкать другие корабли, перевозил грязные грузы – лошадиные шкуры, вяленую рыбу и тому подобное.

Спиной к ней стоял Квентин, о чем-то споривший с капитаном. Странно, что, увидев его здесь, она почти не удивилась. Как будто уже давно все просчитала и знала, с кем придется иметь дело.

Значит, Квентин и Питни. Квентин – зачинщик. Сам Питни никогда бы не додумался до этого.

Команда «Жаворонка» находилась на борту. Она слышала стук башмаков по палубным доскам. Погода для плавания была подходящей, и, похоже, они скоро отчалят.

– Джесс…

Она повернула голову в другую сторону. Ее ослепили блики света на воде. Когда глаза привыкли к свету, мир вокруг обрел очертания. Ворох грязной одежды возле поручней принял форму человека, лежащего в неестественной позе.

– Джесси…

Перевернувшись на живот, она подползла к нему.

Питни был ранен. Под ним образовалась лужа крови. Струйка пузырящейся крови вытекала и из уголка его рта. Значит, у него повреждены легкие. Люди с пробитыми легкими обречены на гибель.

– Питни…

– Джесс, девочка, я не…

У него во рту забулькала кровь, и он не смог договорить. За него это сделала Джесс:

– Ты не хотел этого. Не предполагал. Ты не причинил бы мне зла. Не причинил бы зла папе. Я знаю. Я бы никогда в этом не усомнилась.

Она приподнялась и положила его голову к себе на колени. Его одежда насквозь пропиталась кровью. Как же много в человеке крови. Ее слезы оросили его лицо.

В груди у него булькало и свистело.

– Только письма, Джесс. Письма во Францию. Я не знал…

– Ты не знал, что в них – государственная измена.

Нетрудно понять, как его в это втянули. Просто письма. С них все и началось. Он брал монету или две за то, что тайком переправлял пачки писем во Францию.

– Моей сестре. На мое предприятие в Лионе.

Занимаясь все эти годы контрабандой кружев, бренди и чая, он не помышлял об измене. И оказался втянутым по самую шею. А потом уже не мог остановиться.

– Я бы не…

– Ты бы никогда не стал. Не совершил бы предательства.

– Думал, что Джосайя выйдет сухим из воды…

– Он тебя не винит.

– Я пытался… – В его груди заклокотало. Смерть была уже близко. – Пытался остановить…

– Ты остановил их, Питни. У тебя получилось. – Он еще дышал, но его глаза уже не смотрели. Хотя, может, он еще слышал. – Ты всегда меня спасал. Помнишь, как нырнул за мной, когда я вывалилась из проклятой плоскодонки? И никто из двоих не умел плавать. Папа тогда ужасно злился. Целый год меня отчитывал за это. Ты не поверишь…

Питни больше не подавал признаков жизни. Она сразу уловила произошедшую перемену.

Лазарус находился в том же доме, в сумрачной гостиной. В дальнем конце люди выкладывали на столы очередную добычу. А двое из них разговаривали со старухой, склонившейся над гроссбухом. Многие воры платили местному Курьеру. Но с золотом следовало идти к Лазарусу и платить этой старой женщине.