Салли Торн - Мой любимый враг

– Главное – это твои глаза. – Голос Джоша зависает между нашими плечами.

Слабый дождик делает зернистой картинку на ветровом стекле. Я крепче сжимаю руль.

– Эти абсолютно безумные глаза. Глаза, каких я никогда еще не видел.

– Ну спасибо. Безумные! – Все равно внутри я улыбаюсь. – Полагаю, это точное определение.

– Ты назвала мое тело безумным. Я говорю в том же смысле. Когда ты не можешь на меня смотреть, это вроде как помогает говорить в открытую. Уж я-то знаю.

Дождь усиливается, я включаю дворники и пытаюсь сосредоточиться на идущей впереди машине. Джош глушит радио, не знаю почему, но это ощущается как угроза. Будто щелчок дверного замка, который запирает тебя внутри.

– Самые прекрасные глаза, какие я когда-либо видел, – говорит Джош таким тоном, будто хочет, чтобы я осознала всю важность сказанного.

Хорошо, что темно, а то я залилась краской.

– Спасибо.

Джош вздыхает. Когда вновь раздается его голос, он как будто щекочет мне ухо кусочком бархатной ткани. Я пытаюсь взглянуть на своего пассажира, но он хмурится:

– А твой маленький красный рот будто с валентинки…

Он замолкает и издает странный звук – нечто среднее между стоном и вздохом. По моим рукам бегут мурашки. Я закусываю губу, чтобы удержаться от ответа. Может быть, чем молчаливее я буду, тем больше он раскроется.

– Один раз на тебе была белая блузка, и я видел твой бюстгальтер. Из цветного кружева. Может быть, розового или бледно-лилового. Его очертания проступали так четко. Это был один из дней, когда мы особенно яростно ругались и ты от злости рано ушла с работы.

– Такое случалось не раз. Тебе придется уточнить детали. – Лучше бы он не напоминал мне о таких моментах.

– Я столько ночей пролежал в постели, думая о твоем лифчике из цветного кружева под белой блузкой. Стыдно сказать, – признается Джош, ерзая на сиденье. Вот он снова начинает говорить, и его голос извивающейся змейкой вползает в мое ухо. – А сон, о котором ты рассказала мне однажды? Ты была завернута в простыню, и какой-то загадочный парень прижимался к тебе?

– О да. Мой глупый сон.

– Я думал, может, ты намекала, что это я был в твоем сне.

– Все это было вранье, – срывается с моих губ.

– Ясно, – произносит он после долгой паузы. – Славно сработано. Ты меня этим завела.

Он погрузился в поток переживаний, а я все испортила и сейчас же пожалела об этом. Джош принимает более собранную позу.

– Я действительно видела очень пошлый сон. Но он был не такой, как я тебе рассказала.

Джош снова расслабляется в кресле. Чувствую, что он отвернулся от меня. Могу представить себе его смущение. Если бы он рассказал мне свой сон и заставил поверить, будто в нем была я, то я бы чувствовала себя очень глупо, окажись вдруг, что я вертела в голове эту ложь и переживала из-за нее.

– Сон действительно был о тебе, Джош.

Настал мой черед говорить так, будто его здесь нет. Голос мой звучит резко и хрипло, а дождь льет все сильнее. Вписываясь в длинный поворот, вижу у края дороги глаза лесных зверей, отражающие свет фар.

– Я легла спать с мыслями о тебе и о том, как мне хочется подразнить тебя, надев короткое черное платье. Я хотела, чтобы ты смотрел на меня… чтобы ты меня заметил. Я и сейчас еще не понимаю, почему мне приспичило надеть то платье. А ночью ты явился мне во сне. Придавил меня своим телом и запутал в простынях. – Джош прерывисто вздыхает, но мне нужно высказаться. – Это все из-за того, что ты сказал мне днем на работе. Ты сказал что-то вроде: «Я тебя уработаю до полного изнеможения». Любая девушка увидела бы эротический сон после таких слов, услышанных от тебя. Даже та, которая тебя терпеть не могла. – Тишина. Я продолжаю: – «Я тебя уработаю до полного изнеможения». Ты повторил это во сне. И улыбнулся мне, и я проснулась, едва не кончив.

– Серьезно, – только и удается вымолвить Джошу.

– Я завелась от одной мысли, что ты придавливаешь меня всем телом и улыбаешься мне.

Краем глаза вижу, что руки Джоша сжаты в кулаки и лежат на коленях.

– Тебе этого хватит? Это можно организовать.

– Я была в шоке и чудила весь следующий день. Здесь сворачивать с шоссе?

Приближается съезд, и Джош выдавливает из себя едва слышное «да». Я включаю поворотник и покидаю главную дорогу. Джош снова ерзает в кресле. Я бросаю взгляд на его колени. Уличный фонарь услужливо выхватывает из темноты моментальный снимок твердого тупого угла.

– Зачем же ты соврала про свой сон?

– Я вообще не хотела ничего говорить, но ты не позволил. Как я могла признаться? Мне было стыдно. Я думала, ты станешь издеваться надо мной. Поэтому соврала.

– Твое маленькое платье… – Джош бормочет что-то себе под нос.

Мы оба одинаково мнемся на сиденьях. Его глаза скользят по моим коленям, мы превосходно понимаем друг друга.

Главная улица Порт-Уорта широка и обсажена по обочинам рядами петуний и герани, которые горят красными пятнами в свете фар и под металлическими уличными фонарями. Днем это место, без сомнения, великолепно.

– Это было в тот же день, когда я подумал, что ты лжешь про свое свидание. Поверни налево и поезжай до конца дороги.

Конечно, он будет смеяться. Даже думать об этом забавно.

– Да, я соврала.

Следует пауза, и на этот раз я в чертовски затруднительном положении.

– Люсинда, какого хрена?! Зачем ты это сделала? – Джош весь пышет гневом.

– Ты сидел за своим столом и смотрел на меня как на жалкую неудачницу.

– Черт побери! Неужели так трудно прочитать, что написано на моем лице? – Я ничего не отвечаю, и он качает головой. – Значит, я сам виной всему этому? Дэнни крутится вокруг и вынюхивает, как пес?

– Да, это была ложь, но ты не успокоился. Ты сказал, что собираешься в тот же бар. Разве могла я сидеть там одна? Пришлось идти к дизайнерам искать себе компанию. Дэнни был единственным, кто точно не отказался бы.

– Ты бы не сидела там одна. Там был бы я. Им стал бы я. – Я открываю рот, но Джош знаком руки заставляет меня молчать. – Ты думаешь, он твой друг, но ему нужно от тебя больше. Это до боли очевидно. В следующий раз, когда увижу его, я объясню кое-что про меня и тебя. Просто чтобы до него дошло.

– Стоит ли? Сперва объясни все мне.

– Вход здесь.

Я подъезжаю к гранд-отелю «Порт-Уорт». Он светится, роскошный и золотой, лучи наших фар подсвечивают идеально подстриженные лужайки. Парнишка на парковке сигнализирует мне. Я паркую машину на указанное место, вылезаю наружу и, стоя на некрепких ногах, беру сумочку.

Направляюсь к багажнику, однако другой гостиничный служащий, одетый как игрушечный солдатик, уже вытаскивает наш багаж. Джош наблюдает за этим с раздражением и скукой во взгляде.

– Благодарю. – Я даю обоим на чай. – Большое спасибо.

Джош подходит к стойке резерва номеров. Девушка-регистратор заметно вздрагивает, когда ее пронзают голубыми лазерами глаза Джоша. Я обвожу взглядом холл. Все в красных тонах: клубника, рубин, кровь, вино. Как будто находишься внутри сердца. На одной стене висит огромный гобелен с блеклой сценой из времен Средневековья. Лев и единорог преклонили колени перед женщиной. У меня над головой в центре потолка, обведенного затейливым бордюром, висит люстра. Вверх до четвертого этажа широкими витками уходит лестница.

– Это нечто, а? – говорит мужчина в костюме, сидящий в баре неподалеку от меня.

– Это великолепно. – Я стою, сложив руки, как школьница. Ищу глазами Джоша, но не могу найти.

– Отсюда, из бара, вид еще лучше, – продолжает парень в костюме, жестом приглашая сесть рядом.

– Неплохая попытка, – обрывает его Джош, присоединяясь ко мне.

Он обхватывает меня рукой и ведет к лифту. Я слышу сопровождаемую смешком фразу «Извини, приятель!», которая раздается у нас за спинами.

– Сколько ключей у тебя в руке?

Джош нажимает кнопку лифта и показывает мне всего одну магнитную карточку, будто выигрышную карту в покере.

– Для свадьбы зарезервировано определенное количество номеров. Я пытался взять тебе отдельный, но весь отель забит. Это Патрик так шутит.

Я знаю, когда Джош врет, но сейчас явно нет. Он сильно раздосадован. Я оборачиваюсь через плечо на регистраторшу – ее успокаивает начальник смены.

Мы находим комнату. Джош четыре раза засовывает карточку в замок, спрятанный в дверной ручке. Я предпринимаю две попытки пройти в дверь, которую он, открыв внутрь, придерживает рукой, но всякий раз случайно наталкиваюсь на него, и все округлые, женственные части моего тела скачут по нему, как шарики в пинбольном автомате. Грудь, бедро, ягодица.

Наш багаж доставлен. Джош дает чаевые. Дверь закрывается, и мы остаемся одни.

Джош умышленно, как в замедленной съемке, кладет магнитную карточку на комод слева от себя. Меня на миг охватывает страх. Он двигается ко мне темной колеблющейся громадой, атомы вибрируют, туманя мое зрение. Подступив ко мне, он прижимает носки ботинок к моим туфлям.

Игра в гляделки еще никогда не происходила в запертом гостиничном номере.

Джош щелчком пальцев расстегивает пуговицу на моем пальто. Полы предательски распахиваются, будто говоря: «Добро пожаловать, мистер!» Он засовывает внутрь руки и, когда я слегка выгибаюсь от его прикосновения, опускает ресницы. Пальцы Джоша находят пристанище на изгибе моей спины и мягко массируют позвоночник.

– Давай сделаем это.

Мне бы сонеты писать. Цепляюсь пальцами за ремень Джоша и тяну парня к кровати. Он осторожно опускает меня на край постели и захватывает рукой одну лодыжку. Я чувствую его дрожь. Он снимает с меня туфли и аккуратно ставит их рядом с кроватью.

Прошла целая вечность с тех пор, как я в последний раз ощущала прикосновение мужской кожи к своей. В продолжение всего знакомства с Джошем я хранила обет безбрачия. Вероятно, при мысли об этом в моих глазах отображается смущение. Джош замечает это и гладит меня пальцем под подбородком: