Лина Озерова - Мой любимый враг

— Я буду вам очень благодарна, — сказала Николь. — Однако, очевидно, моя благодарность должна будет выразиться не только в словах, но и в каких-то более осязаемых формах?

Ирина улыбнулась:

— Вы имеете в виду деньги для меня лично? Я взяток не беру. — Заметив, как брови Николь иронично поползли вверх, Ирина спокойно пояснила: — Не потому, что считаю взятки безнравственными, а потому, что мне это ни к чему. Вам, может быть, неизвестно, что галерею «Арт-Фэнтези» финансирует мой муж?

— Нет. Мне это неизвестно, — так же спокойно ответила Николь. Потом выдержала паузу и спросила: — Так чего же вы хотите?

— Ваша сводная сестра, — Ирина снова взяла бокал с вином. — Вы хорошо ее знаете?

— Не очень. Только то, что рассказывал мой отец. С ней лично я познакомилась совсем недавно.

— И как? Она вам понравилась?

— Милая девушка, — дипломатично сказала Николь.

— Милая, — недобро усмехнулась Ирина. — Вы, случайно, не знаете, какие у нее планы на будущее? Она не собирается перебраться во Францию насовсем?

— Насколько я знаю, нет. Да и зачем? У нее здесь хорошая работа, мать оставит ей квартиру, не бог весть что, но, по российским меркам, говорят, вполне приличную… Кроме того, мне показалось, у нее в Москве есть мужчина.

— Подумаешь, — передернулась Ирина. — Мужчина — не якорь. Сегодня один мужчина в Москве, завтра — другой в Париже. В Париже-то лучше.

Николь пожала плечами:

— Но если мужчину в Москве она любит, то вряд ли согласится променять его даже на парижанина.

Ирина передернулась еще заметнее:

— С чего вы взяли, что любит? Она вам говорила?..

— Нет, — Николь быстро взглянула на собеседницу. В этом взгляде словно искра промелькнула, — я повторяю — мне так показалось. Возможно, я ошиблась.

Она выжидательно смотрела на Ирину. Однако та молчала, разглядывая на свет рубиновую жидкость. Потом произнесла словно нехотя:

— Я бы хотела, чтобы эта девушка исчезла из Москвы.

— Исчезла?

— Ну, даже если она и не собирается навсегда во Францию, погостить-то она к вам непременно поедет?

Николь кивнула.

— Скоро?

— Мы планировали уехать из Москвы вместе через пять дней. Потом мадам Жанна останется во Франции, а Лора через пару недель вернется обратно.

— Но ведь за две недели многое может случиться. Она может захотеть усовершенствовать свой французский и поступить в лингвистическую школу. Может отправиться путешествовать по провинции. Может, наконец, влюбиться…

Лариса сделала многозначительную паузу, выжидательно глядя на Николь. Но Николь покачала головой и скептически улыбнулась:

— …и впоследствии выйти замуж за француза? Маловероятно.

— Почему же?

Николь пожала плечами:

— Это раньше европейцы охотно женились на ваших соотечественницах. Теперь мода на русских жен прошла — они капризны, ленивы и склонны к истерикам. А, кстати, во Франции вообще эта мода никогда особенно не процветала.

Ирина вздохнула:

— Жаль. Но ведь замужество — не единственный возможный способ.

— Да? — вежливо спросила Николь.

— У вас ведь много друзей? — помолчав, ответила вопросом на вопрос Ирина.

— Много.

— И у вашего брата, надеюсь, тоже. И вы, конечно, захотите ее с ними познакомить.

Ирина словно размышляла вслух.

— Все может быть, — обронила Николь. Ее глаза неопределенно блуждали по комнате.

— И вы могли бы попросить кого-нибудь из своих друзей слегка поухаживать за вашей новой сестренкой, — Ирина поставила, наконец, бокал с вином на столик и выпрямилась. — Она в чужой стране, мало того, вошла в чужую семью… В таком положении любая женщина с радостью примет опеку мужчины. А вы, в свою очередь, могли бы одному из них намекнуть…

— Мне кажется, Лора достаточно привлекательна, чтобы вызвать интерес у мужчин просто так, без всякого дополнительного намека с моей стороны…

— …намекнуть, что с ней можно не церемониться.

Теперь Ирина смотрела Николь прямо в глаза. Губы ее сузились в тонкую линию, а лицо исказилось от долго сдерживаемой ненависти. На миг светская дама превратилась в разъяренную тигрицу, готовую к прыжку. Николь с любопытством наблюдала за этой метаморфозой. Сама она по-прежнему была холодна и сдержанна. Не отводя взгляда от горящих Ирининых глаз, она негромко, но твердо спросила:

— Так чего именно вы хотите?

— Я хочу, — процедила Ирина, — чтобы она навсегда осталась во Франции. Но, если этого не произойдет, я хочу, чтобы она была безнадежно скомпрометирована. И чтобы у меня были веские доказательства ее… ну, скажем так, недостойного поведения.

Ирина на секунду опустила ресницы, а когда снова подняла их, ее лицо вновь стало непроницаемым. Так на секунду открывается печная дверка, позволяя увидеть пламя. Дверка захлопнулась — и снова о бушующем огне можно только догадываться.

— Может быть, я хочу слишком многого? — холодно спросила она.

— Почему? — вполне натурально удивилась Николь. — Ваше желание реально и осуществимо. Только давайте сформулируем точнее. Во-первых, вы хотите, чтобы моя сводная сестра не вернулась в Москву. Я не знаю, зачем вам это надо, и не хочу знать. Назовем это вашим капризом. Во-вторых, если она все-таки вернется, за ней вслед должен прибыть некий пакет с пикантными фотографиями или другими доказательствами ее… — Николь усмехнулась, — как вы изящно выразились, «недостойного поведения». Я правильно вас поняла?

Ирина молча кивнула.

— Так вот, — продолжила Николь, — ваши желания мне ясны. А что вы предлагаете мне взамен?

Ирина пару минут помолчала, словно прикидывая в уме свои возможности.

— Во-первых, чисто финансовая выгода — все расходы по вашей персональной выставке в Москве галерея возьмет на себя.

Николь смотрела на нее спокойно и почти равнодушно:

— Спасибо, возможно, я это приму. Хотя вообще-то я вполне платежеспособна. А во-вторых?

— Во-вторых, большая статья в международном культурном бюллетене и обещанная статья в «Женщине и культуре».

— Прекрасно. А в-третьих?

Ирина подняла брови:

— Разве этого мало?

Николь подняла глаза к потолку:

— Как сказать. Конечно, ваши предложения приятны', но не… как бы выразиться поточнее?.. Не необходимы для меня.

— Чего же вы хотите?

Николь прошлась по комнате, снова остановилась перед полкой со слониками:

— Нет, все-таки они прелестны! — Потом повернулась к Ирине и посмотрела на нее в упор: — Я слышала, вы в хороших отношениях с Энтони Андерсом?

— Мы знакомы, — сдержанно сказала Ирина.

— Мне нужна выставка у него в галерее.

— Мы знакомы не настолько хорошо.

— Вот как? А я слышала — достаточно для того, чтобы он… м-м… ну, скажем так, прислушался к вашему мнению.

— Вы так считаете?

— Мало того, я в этом уверена.

Ирине с трудом удалось удержать на своем лице выражение холодного безразличия. Удар был нанесен мастерски, ниже пояса. Ох, ну и штучка эта француженка! Интересно, откуда она узнала?.. Самой Ирине крайне неприятно было вспоминать ту историю. Энтони Андерс, весьма влиятельная личность в европейском художественном мире, владелец галерей в Париже, Лондоне, Риме и Вене, навестил в прошлом году и российскую столицу. В его честь в «Арт-Фэнтези» закатили грандиозный прием. Андрея тогда в Москве не было, и Ирина, почувствовав себя совсем свободной, пустилась во все тяжкие. Она стала любовницей Андерса. Он увез ее в какой-то загородный дом, кажется, даже наркотики ей давал, — иначе она не могла объяснить, почему пошла на подобные штуки. Энтони любил нетрадиционный секс — у Ирины до сих пор начинаются приступы тошноты при мысли о том, что он с ней проделывал… Уезжая, Андерс сказал, что, если Ирине что-либо от него понадобится, он постарается выполнить ее просьбу. В благодарность за доставленное удовольствие…

Ирина вздохнула:

— Хорошо, я вам это устрою.

Николь улыбнулась и кивнула:

— Отлично. Значит, нашу сделку можно считать состоявшейся. Потому что это сделка, не так ли?

Ирина дипломатично улыбнулась, но ничего не ответила.

— Итак, — продолжила Николь, — когда я услышу известия от Андерса?

— Думаю, через пару недель.

— Вот номер моего факса, — Николь положила на стол визитку. — Через пару недель я буду в Париже.

Ирина встала:

— Очень приятно было с вами побеседовать. А теперь мне необходимо вернуться к гостям.

— Прекрасно. Я тоже пойду вниз, — усмешка Николь была неподражаема, — вниз, к своей дорогой Лоре.

Придя домой в одиннадцатом часу вечера, Андрей даже ужинать не стал: принял душ и сразу завалился в халате на свой любимый кабинетный диван. Ирины, конечно, не было дома, Владик — у себя наверху. В другой день он бы прошел к сыну поболтать о том о сем, но сегодня даже сына видеть не хотелось. Вечером они с Ларисой не встретились — у него было заседание совета директоров, у нее тоже какие-то семейные дела. Некстати черт принес этих ее французских родственников! Ларису Андрею ни с кем делить не хотелось. Весь день он занимался делами, что-то решал, с кем-то спорил, куда-то ехал, а на самом деле ждал, когда можно будет, наконец, остаться одному и хоть подумать о ней, вспомнить то, что между ними произошло, каждое ее слово, каждый жест, каждое движение… Он перебирал в памяти часы, минуты, даже отдельные мгновения встречи с ней, как скупой рыцарь перебирает золото в тяжелых кованых сундуках.

В последние дни Андрей жил как во сне. Словно невидимая машина времени неведомо как перенесла его на восемь лет назад, и снова вернулось чувство легкости, счастья и полета, какое он до этого испытал только раз — в свой первый вечер с Ларисой. Но тогда, восемь лет назад, это чувство быстро заглушили другие «важные» (впрочем, тогда они действительно были для него важными) соображения: карьера, деньги, невозможность отказаться от налаженного существования, а главное — маленький Владик. Положение «воскресного папочки» его решительно не устраивало. Кроме того, влюбленный, как и пьяный, не способен ни к какой работе, а работа значила для Андрея очень много. Но пьяный, тот по крайней мере накачивается водкой, а влюбленный? Бровки, подбородочек, прядка волос надо лбом — чепуха, да и только! В общем, можно сказать, что он силой воли подавил в себе любовь. Ерунда, что это считается невозможным! Очень даже возможно, и способов тьма. Цинизм — одно из лучших лекарств от любви. В конце концов, все можно опошлить. И через пару-тройку месяцев он уже спокойно думал о Ларисе: «И чем она так уж сильно отличается от остальных? Гигиенические прокладки небось, как все, в аптеке покупает…» А ведь она действительно любила его, от мужа ради него ушла. И потом еще та история… Ох, какой же он был тогда глупец и подлец!