Мэри Патни - Мой любимый шпион

Капитан явно не поверил ему.

– Что-то не похожи вы на полковника. Генерал Дернберг не тратит время на разговоры неизвестно с кем.

– Меня он выслушает. – Голос Симона стал резким и властным. – Ведите меня к нему сейчас же!

Все еще сомневающийся, но оробевший капитан повел Симона через лагерь к самой большой палатке. Перебросившись несколькими словами с охранником у входа, капитан, на лице которого застыло выражение «сами напросились», жестом предложил Симону войти.

Симон шагнул в палатку и увидел генерала Дернберга во всем блеске и великолепии кавалерийского мундира. Генерал восседал за походным столом в обществе нескольких младших офицеров. Симон, хотя и был не в форме, щелкнул каблуками, отдавая честь.

– Сэр, я полковник Дюваль из разведки Веллингтона. У меня важные донесения, которые должны быть немедленно доставлены в его штаб в Брюсселе.

Дернберг нахмурился.

– А где ваш мундир?

– Согласно особому распоряжению герцога Веллингтона, меня направили на сбор сведений в гражданской одежде, так что я рисковал быть расстрелянным без суда и следствия, если бы меня схватили французы, – с невозмутимым видом ответил Симон. – К счастью, я уцелел. – Он протянул генералу пакет с донесениями. – Отправьте это Веллингтону немедленно. Он ждет этих вестей.

– Прежде я должен оценить их. – Дернберг протянул руку за пакетом.

Симону сразу не понравился этот человек, но от него сейчас зависело очень многое, если не все, поэтому он вынужден был подчиниться.

Вскрыв пакет, Дернберг пробежал глазами рапорт Симона и проворчал:

– Наполеон намерен наступать через Шарлеруа? Чушь! По всем признакам он двинется через Монс, и мои люди готовы встретить его.

– Император прилагал все старания, чтобы сбить нас с толку, и преуспел в этом. Но у меня последние сведения, которые совершенно необходимо доставить Веллингтону без промедления.

– Лично я не стану ради этого отвлекать его от дел, – пробурчал Дернберг. – А теперь убирайтесь с глаз моих долой, кем бы вы ни были!

Руки Симона зачесались от желания прикончить этого глупца, но убивать генерала на глазах у вооруженных офицеров явно не стоило. Стиснув зубы, Симон резко развернулся и покинул палатку, оставив пакет у генерала.

Вскочив на своего усталого коня, он задумался. Сейчас следовало найти где-нибудь свежего коня, чтобы как можно быстрее добраться до Брюсселя.

Был уже поздний вечер, когда Симон наконец подъехал к штабу Веллингтона. И в этот момент он готов был поклясться, что больше никогда в жизни не то что не сядет на лошадь – не станет даже глядеть на нее. К счастью, здесь его сразу узнали и впустили.

Герцог совещался с несколькими адъютантами, но едва Симон вошел к нему в кабинет, сразу же вскочил на ноги.

– Узнали что-нибудь?

– Узнал, – кивнул Симон. – Французская армия двинется маршем через Шарлеруа, а не через Монс. – И он вкратце рассказал о своих наблюдениях, на основании которых пришел именно к такому выводу.

Веллингтон вполголоса выругался и, пристально взглянув на Симона, махнул рукой в сторону стула.

– Сядьте, Дюваль, пока не упали.

Симон с радостью подчинился, а герцог тем временем принялся отдавать приказы адъютантам – следовало немедленно повернуть войска к югу, в сторону Катр-Бра, название которого означало «перекресток». Этот самый перекресток являлся местом пересечения дорог Брюссель – Шарлеруа и Нивель – Намюр; причем все четыре дороги были мощеными, что обеспечивало быстрое продвижение.

После того как адъютанты умчались выполнять приказы герцога, тот обратился к Симону:

– Мне предстоит еще появиться на балу у герцогини Ричмондской, чтобы рассеять опасения и слухи. Но вы отправляйтесь домой и отдохните, полковник. В скором времени вы можете снова мне понадобиться.

Симон тяжело поднялся.

– Если вы зовете меня полковником, означает ли это, что меня снова призвали в армию?

– Да. А пока ступайте домой.

Исполнить этот приказ Симон был давно готов. Итак, домой, к Сюзанне!

Проснувшись этим утром, Сюзанна сразу же увидела Лео, спавшего на подушке прямо возле ее лица. Была уже середина июня, но где же пропадает Симон? Хорошо еще, что с ней Лео, хоть это и не одно и то же.

За завтраком Сюзанна мысленно перебирала дела, намеченные на этот день. Дел было не много, так слуги прекрасно справлялись с хозяйством и без ее надзора. Дом же казался ей надежным пристанищем.

День был так хорош, что Сюзанна решила пройтись по парку, а потом заглянуть к Мадлен – выяснить, не знала ли она или какая-нибудь из ее подруг опытную повитуху. Она уже надела шляпку, собираясь выйти из дома, как вдруг в дверь постучали. Сюзанна тотчас распахнула ее и в растерянности заморгала, глядя на рослого и неряшливо одетого мужчину, стоявшего на крыльце.

– Мадам Дюваль? – нерешительно спросил он. – Сюзанна?

Этот низкий голос показался ей знакомым. Присмотревшись, Сюзанна в изумлении воскликнула:

– Брат Иуда! – Она отступила от двери. – Прошу вас, входите! Простите, что не сразу узнала вас.

Он вошел, виновато улыбаясь.

– Это потому, что я больше не брат Иуда. И, в сущности, никогда не был им. Так что я теперь вновь Лукас Мандевилл.

Он снял шляпу, и она увидела, что его макушка больше не блестела – тонзура заросла темными волосами.

– Как же мне вас называть? Месье Мандевилл? Лорд Фокстон? – Сюзанна робко улыбнулась. – Может, Фокси?

Гость весело рассмеялся.

– Можно просто Лукас. А Симон дома?

– Симон… уехал на несколько недель, – пробормотала Сюзанна. – Но наверняка он будет в восторге, узнав, что вы здесь. Вы ведь останетесь? Ну пожалуйста! Дождетесь его?

«Если Симон вообще вернется…» Отгонять эту ужасную мысль ей становилось все труднее.

– Я был бы не прочь остаться здесь – по крайней мере, ненадолго. Найдется ли поблизости конюшня для Та-Магдалины?

– Конечно, найдется. – Сюзанна засмеялась, выглянула в окно и увидела, что белый мул терпеливо ждал, привязанный к чугунной ограде перед домом. – За домом есть конюшня, и Морис наверняка там. Он охотно позаботится о Той-Магдалине. А я приготовлю вам комнату и попрошу подать чаю с сандвичами.

– Было бы неплохо.

Лукас улыбнулся, да так мягко и кротко, что Сюзанна невольно задумалась: «А может, он все же остался монахом в душе?» Но Лукас, возможно, и сам этого не знал.

Она распорядилась, чтобы гостю приготовили комнату и принесли в гостиную чай и сандвичи. Вскоре вернувшись, Лукас с жадностью накинулся на угощение.

Когда он опустошил обе тарелки с сандвичами, Сюзанна в очередной раз подлила ему чаю и, улыбнувшись, проговорила:

– Может, это бесцеремонность с моей стороны – задавать вам вопросы, ведь мы едва знакомы, но… Симон часто рассказывает о вас и считает вас братом, а это значит, что вы – мой деверь.

Лукас улыбнулся.

– Вам так хочется о чем-то меня расспросить? Не стесняйтесь, сделайте одолжение.

– Вы говорите, что уже больше не брат Иуда, но ведь вы пробыли им столько лет… Неужели это встреча с Симоном побудила вас снова стать Лукасом Мандевиллом?

Гость тут же кивнул.

– Именно так. Снова увидеться с Симоном… Это было потрясающе, замечательно. И благодаря ему я вспомнил все, что было хорошего в моей жизни, а потом вдруг понял: если бы я по-настоящему чувствовал призвание к религиозной жизни, то давно бы уже дал обет. А я просто жаждал уединения и хотел помогать служить людям, не более того. Но все это не исключается и в мирской жизни, не так ли?

– Вы обратились в католичество?

Лукас снова улыбнулся.

– Я считаю себя сочувствующим – разделяющим эти взгляды. Отчасти религиозный человек, странствующий верхом на муле. – Он отправил в рот крохотный кекс и съел его с явным удовольствием. – Ваши слова о том, как опасно увязнуть, подействовали на меня. Я понял, что все-таки увяз и пробыл в этом состоянии слишком долго. Поскольку я добровольно обрек себя на изгнание из жизни, для которой был рожден, – только я сам могу вызволить себя из этого изгнания.

– А еще я понял, как соскучился по двоюродным бабушке и деду. Если не считать Симона, они мои ближайшие родственники. Как эгоистично было с моей стороны думать не о них, а только о себе!

– Это все от боли, – тихо сказала Сюзанна.

– От боли и стыда. Я казался самому себе вконец опозоренным и потому недостойным общения с честными людьми, – так же тихо ответил Лукас.

– Да, честь – это серьезно, но жестким правилам не следует поклоняться как божкам! – вскипела Сюзанна. – Я всего лишь женщина, и считаю, что обязательства перед родными и друзьями значат гораздо больше, чем самобичевание из-за каких-то отвлеченных понятий о чести.

Лукас расплылся в улыбке.

– Симон поступил мудро, женившись на вас. Вот я и решил не увязать. Исполнив свой долг перед общинами, которые обычно посещал, я отправил к ним другого брата, моего ученика. Он хороший человек и неплохой костоправ, а со временем наберется опыта и станет трудиться еще лучше. А я теперь иду иной дорогой.

– Значит, поэтому вы и прибыли в Брюссель? Чтобы повидаться с Симоном перед возвращением домой?

– В основном – да, но… – Казалось, гость немного сконфузился. – Вы наверняка подумаете, что это глупости, но у меня часто возникает чувство, что я знаю, где именно потребуется моя помощь. И вот теперь меня не покидает мысль, что я понадоблюсь здесь. Я не доктор, но умею накладывать лубки, вправлять суставы – и так далее…

– Близится война, так что чутье не подводит вас, – кивнула Сюзанна. – Боюсь, очень скоро здесь вам с избытком хватит работы! – Она вдруг задумалась, потом спросила: – А вы, случайно, не сведущи в повивальном деле? Возможно, скоро вы останетесь единственным человеком в округе, имеющим хоть какие-то медицинские познания.

Лукас встрепенулся.

– Да-да, конечно. То есть мне случалось несколько раз принимать роды в силу необходимости, но я отнюдь не знаток… А почему вы спрашиваете?