– Как он воспитывался? Чем занимался все эти годы?

– Родные его матери вырастили мальчика на ферме неподалеку от Шато-Шамброна, – объяснила Сюзанна. – Для сына владельца фермы он получил неплохое образование. А несколько лет назад ушел на войну.

– Как и многие другие, – вставил Симон. – Он служил офицером в пехотном полку.

– А его жена? Из каких она кругов?

– Мари родом из Лотарингии, – сообщила Сюзанна. – Ее отец тоже знаток права, но не нотариус, а адвокат. Мари умна, практична, и они с мужем преданы друг другу.

– Хорошо, все это хорошо… – пробормотал Морель и продолжил: – То, что вы услышали от меня сегодня, – это описание ситуации в целом, но мне еще потребуется подготовить официальные бумаги вам на подпись и получить последние цифры, касающиеся банковских счетов. Вы не могли бы вернуться ко мне через два дня, чтобы закончить дела?

– Разумеется. А нельзя ли подготовить все бумаги в двух экземплярах? Я хотел бы держать их раздельно – на случай если нас остановят дорожные посты на обратном пути в Брюссель.

Нотариус поморщился.

– Мера предосторожности разумная, но тогда мне понадобится еще один день.

– О, тогда нам вполне хватит времени, чтобы осмотреться в Париже, – проговорила Сюзанна с невиннейшим видом. – Мы оба давно здесь не бывали. – Она будет с удовольствием бродить по городу, а Симон – наблюдать за передвижением войск и, возможно, собирать другие сведения. – Месье Морель, вы не порекомендуете нам отель в Париже, в котором мы могли бы остановиться? Удобный и не слишком роскошный…

Нотариус задумался.

– Город переполнен ввиду… м-м-м… политических волнений, но в одном из этих небольших отелей для вас найдется место. – Он написал несколько названий с адресами, вручил список Симону и поднялся. – Итак, до встречи через три дня. И позвольте заметить, что мне было очень приятно встретиться с вами обоими.

Симону он пожал руку, Сюзанне галантно поклонился.

– А теперь прошу меня простить… – Нотариус вызвал звонком клерка, и тот проводил посетителей до двери.

Выйдя из дома, Симон негромко спросил:

– Если бы ты знала, что у тебя есть целое состояние, согласилась бы выйти за меня?

Сюзанна молчала. Они собирались перейти через улицу и ждали, пока проедет повозка.

– Нет, – сказала она наконец. – Я считала себя слишком… ущербной, поэтому отказала бы тебе. – Сюзанна повернулась к мужу и заглянула в его серые глаза. – И в этом случае я совершила бы величайшую ошибку в своей жизни.

Глава 30

Сюзанне казалось, что у них начался второй медовый месяц, но совсем не похожий на дни блаженства и покоя, которыми они упивались в Уайт-Хорсе. Им удалось найти номер в одном из рекомендованных месье Морелем отелей, находившемся на боковой улочке неподалеку от Тюильри – величественного дворца, откуда Бонапарт руководил восстановлением своей империи. Париж бурлил, по улицам то и дело проходили отряды солдат, и во всем происходившем явственно ощущалась опасность.

Подобно любой паре во время медового месяца супруги любовались прекрасными видами города, но при этом, как и предсказывала Сюзанна, не привлекали к себе внимания. Когда-то она подолгу жила в Париже, потому что Жан-Луи предпочитал его любым загородным поместьям, но видела лишь высший свет, где вращался ее муж. Хотя у нее было немало подруг и она вела беззаботную жизнь, ей ни разу не случалось бродить по многолюдным улицам под руку с видным и заботливым мужчиной.

Они переходили Сену по мостам, гуляли по левому берегу и возвращались обратно, побывали в похожей на узорчатую шкатулку для драгоценностей Сент-Шапель – несомненно, самой прекрасной часовне Франции, а может, и всего мира, – покупали еду на уличных лотках и заглядывали в лучшие модные магазины. Они даже прошли мимо внушительного особняка, где Сюзанна когда-то жила с Жаном-Луи, но она не почувствовала при виде этого дома ни привязанности к нему, ни ностальгии. В то время она была почти девочкой, и теперь прежняя жизнь казалась ей бесконечно далекой.

Любимым местом Сюзанны был знаменитый собор Нотр-Дам, где они с восхищением любовались витражными окнами и ставили свечки в память о потерянных близких. С горьковато-сладкой печалью Сюзанна даже поставила свечку за Жана-Луи. Как муж он был далек от идеала, но она понимала, что никогда не забудет, насколько была очарована этим обаятельным красавцем, за которого вышла замуж, будучи еще почти ребенком.

Симон знал город не понаслышке и с удовольствием водил жену по улицам. Но даже он не смог бы разузнать, сколько же войск скопилось в это время в Париже. Чаще всего им встречалась пехота, но иногда проезжали отряды кавалеристов в щегольских мундирах, а однажды прошла артиллерия – колеса лафетов оглушительно грохотали по булыжной мостовой.

На второй день, гуляя по садам Тюильри, они заметили нескольких ярко одетых офицеров, выходивших из дворца. В самой середине компании шагал видный мужчина с темно-рыжей шевелюрой. Солдаты подвели офицерам лошадей. Рыжий тотчас вскочил в седло и с явным раздражением стал ждать, когда остальные последуют его примеру.

Симон отвел Сюзанну в сторону, продолжая наблюдать за военными, потом объяснил, понизив голос:

– Это маршал Ней. Сам Наполеон назвал его храбрейшим из храбрых. Командир кавалерии, один из лучших полководцев Европы, хотя, пожалуй, излишне запальчив, что не всегда идет на пользу делу.

Заинтересовавшись, Сюзанна спросила:

– Это не он, став главнокомандующим при короле Людовике, поклялся привезти Наполеона в Париж в железной клетке, когда император сбежал с Эльбы и вернулся во Францию?

– Он самый, – подтвердил Симон. – Когда же Ней со своей армией встретился с Наполеоном, солдаты разразились криками «Vive le emperor!», и все перешли под командование императора. Во главе с самим Неем.

Сюзанна нахмурилась.

– Как он мог с такой легкостью нарушить присягу, принесенную королю?

– Передумал, – буркнул Симон. – Не уверен, что это решение далось ему легко, как и другое: глядя в лицо человеку, с которым ты сражался бок о бок, отдать своим солдатам приказ стрелять в него.

Сюзанна вздрогнула, представив себе эту сцену.

– Как ты считаешь, император когда-нибудь задумывается о том, какую цену платят за его действия окружающие?

– Если бы задумывался, вряд ли стал бы совершать подобные поступки.

Ней и его свита наконец ускакали. Сюзанна взяла мужа под руку, и они повернули, к своему отелю. Утром им предстояла поездка – сначала в контору месье Мореля, а затем, после подписания необходимых бумаг, в Брюссель.

Месье Ганьон, словоохотливый хозяин отеля, открыл им дверь и тотчас воскликнул:

– А, дети мои!.. Ну что, понравилось вам в Париже?

Обычно Сюзанна предоставляла вести разговоры с хозяином Симону – так поступила и на этот раз.

– Город прекрасный, месье Ганьон. По сравнению с ним наш Брюссель – жалкая деревушка, – сказал Симон. – К сожалению, с моим делом ничего не выгорело, но я все же рад был снова побывать в Париже после стольких лет. – Симон ласково взглянул на Сюзанну. – И показать столицу моей молодой жене.

Сюзанна улыбнулась, опустив ресницы и стараясь держаться как можно скромнее, чтобы ненароком не вызвать у хозяина интерес к своей персоне.

– А, так вы молодожены? – воодушевился хозяин. – Пойдемте ко мне, выпьем вина!

Симон охотно согласился, поскольку всегда был не прочь послушать, какие разговоры ходят среди местных жителей. Месье Ганьон занимал несколько уютных комнат на нижнем этаже отеля вместе со своей пожилой матерью. Та налила вина сыну и гостям, затем устроилась в углу, в кресле-качалке, и закурила трубку. После того как все расположились на потертых, но удобных стульях, Ганьон с любопытством спросил:

– Так вы говорили, с вашим делом ничего не выгорело?

– Мы приехали из Брюсселя разузнать насчет наследства от дяди моей жены. Ничего особенного мы и не ждали, так что не огорчились. – Симон сделал глоток крепкого красного вина. – Кое-что дядюшка все-таки оставил, но этого нам едва хватит, чтобы возместить расходы на эту поездку.

Сюзанна с невинным видом добавила:

– Зато мы посмотрели Париж! Да еще в такое волнующее время!

Ганьон фыркнул.

– Слишком уж волнующее! Такое обычно случается в моменты безумия королей и императоров. – Он сокрушенно покачал головой. – Большинство французов хотят либеральное правительство с парламентом, отстаивающим интересы народа. Вроде как у британцев, только лучше. Потому что наш-то парламент будет французским. А что нам вместо этого достается? Тираны, которые клянутся следовать воле народа, а потом, едва добьются своего, творят все, что им вздумается. И никого слушать не желают. Еще чего!

Тут мать хозяина, вынув трубку изо рта, со злостью выпалила:

– К чертям проклятого императора!

– Неблагоразумно так говорить, ma mère, – забеспокоился Ганьон.

– Вот приду и плюну на его могилу! – Пожилая дама сунула трубку обратно в рот и принялась со свирепым видом раскачиваться в своем кресле.

Заметно нервничая, Ганьон тихо сказал:

– Не обращайте внимания на матушку. Дело в том, что отец и оба моих брата погибли, сражаясь за Францию, и она так и не смирилась с утратой.

– Такое ни одной матери не под силу, – откликнулась Сюзанна, будучи уверена, что и Ганьон недолюбливал Наполеона, но из осторожности не говорил об этом с посторонними. – Мы, женщины, молимся о мире. Как думаете, будет еще война?

Хозяин нахмурился и подлил себе еще вина и, пожав плечами, пробурчал:

– Да кто ж это знает?.. Но поднять народ на бой с неприятелем проще, чем договориться по насущным политическим вопросам.

Симон со вздохом кивнул.

– Боюсь, вы правы, месье Ганьон. – Он взял свой стакан и залпом допил остатки вина. – Идем, ma petite. У нас впереди долгий путь, так что пора на отдых. Спасибо вам за вино и беседу, месье. Вот вернемся в Брюссель – будем молиться о мире.