– Миледи, будет еще романтичнее, если я сделаю вашему прелестному задику исцеляющий массаж, – с серьезнейшим видом отозвался Симон.

Сюзанна рассмеялась, и Симон последовал ее примеру; оба от души веселились во время этого шутливого разговора. Когда же они снова собрались в путь, Симон, готовясь усадить жену в седло, похлопал ее по тому самому прелестному месту. Сюзанна, рассмеявшись, отплатила ему тем же.


Неспешная и приятная поездка завершилась у церкви Святой Агнессы. Привязав коней, путники вошли в небольшую церквушку. Она выглядела довольно скромно, но казалось, что ее витражные окна и древние каменные стены излучали умиротворение.

Священник в сутане стоял на коленях перед алтарем, погруженный в молитву. Не сговариваясь, супруги сели на последнюю скамью. Симон заметил, как Сюзанна прикрыла глаза, и понял, что момент и впрямь самый подходящий для молитвы, однако сам он никогда не отличался религиозным рвением.

Тоже закрыв глаза, Симон сосредоточился на ощущении покоя, царившем в этой церквушке, а потом вдруг задумался: о чем бы помолиться?

О мире для всех народов Европы – чтобы мужчины больше не гибли на полях сражений? И он вознес к небесам горячую молитву, хотя мир и казался ему недостижимой мечтой. Да еще в тот момент, когда Наполеон вновь раздувал пламя войны… Но зато он вполне мог высказать в молитве благодарность Господу за Сюзанну, подарившую ему радость, о какой он даже не мечтал. Эта женщина принесла в его дом тепло, и он благодарил за нее, а также молился, чтобы она полностью оправилась от страшных душевных ран, которые ей были нанесены. Она заслужила покой и счастье.

Не слишком ли вопиющей дерзостью будет попросить Господа вернуть ему Лукаса, лучшего из его друзей, родную душу, названного брата? Но ведь очень может быть, что Лукас погиб, а он, Симон, сейчас гонялся за призрачной надеждой. Лучше уж помолиться о покое для души Лукаса, где бы он ни был – на том свете или на этом.

Покой… Симон вдруг заметил, что сжимает руку Сюзанны, и, как только увидел, что священник поднимается с коленей, выпустил, но сначала легонько пожал. Она открыла глаза и одарила его улыбкой, исполненной покоя и умиротворения.

Престарелый священник поднимался на ноги с трудом, держась за перила возле скамей, но к посетителям повернулся с приветливой улыбкой.

– Добрый день. Я отец Мартан. Могу ли я вам чем-нибудь помочь?

– Очень на это надеемся, – откликнулся Симон, доставая портреты Лукаса. – Я разыскиваю своего давно потерянного кузена, который, возможно, стал монахом-францисканцем и костоправом. Мне говорили, что иногда он появляется здесь, в вашей церкви, когда для него в округе находится работа. Вы знаете его?

На губах отца Мартана расцвела улыбка, едва лишь он взглянул на портрет Лукаса в монашеском облачении.

– Брат Иуда! Разумеется, он здесь всегда желанный гость. Он провел у меня несколько дней и ушел не более двух часов назад.

Ошеломленный этим известием, Симон вздрогнул – словно схватился за раскаленную кочергу. С трудом сглотнув подкативший к горлу комок, он пробормотал:

– А он сказал, куда отправится?

Священник ненадолго задумался.

– Сказал, что на восток по льежской дороге, если не ошибаюсь.

– Как он путешествует? – спросила Сюзанна. – Пешком?

– Нет, верхом на муле. – Отец Мартан снисходительно улыбнулся. – И все беспокоится, что нарушает свой обет бедности, владея мулом. А я всякий раз уверяю его, что верхом он дальше уедет и больше послужит во славу Господа.

«Неужели этот монах и впрямь Лукас? – изумлялся Симон. – Ведь он всегда обожал лошадей… А теперь – на муле?.. Впрочем, скоро все выяснится».

– Спасибо вам, святой отец. Мы двинемся по этой дороге в надежде нагнать его.

Резко развернувшись, Симон чуть ли не бегом направился к двери. Он едва сдерживал волнение и был уже почти у порога, когда Сюзанна догнала его, взяла за руку и шепнула:

– Положите что-нибудь в ящик для пожертвований.

– Ах да, конечно. – Симон никогда не забывал о пожертвованиях церкви, а вот сегодня, когда у него было столько причин для благодарности, чуть не запамятовал.

Вытащив из кармана полную пригоршню монет, Симон высыпал их в ящик, затем быстро покинул церковь и направился к коню Сюзанны, чтобы помочь ей забраться в седло. Когда же она устроилась на своем гнедом и расправила юбки, он хриплым от волнения голосом проговорил:

– Я не верю, что это он. Напрасно я дал волю своим надеждам.

– По крайней мере, скоро вы все узнаете наверняка. – Сюзанна ласково коснулась его плеча. – И если брат Иуда не Лукас, то ездить в другие места по списку не понадобится.

Слова жены отчасти успокоили Симона. Да, определенность была бы кстати. Вскочив в седло, он с улыбкой сказал:

– Спасибо вам за здравомыслие.

– Вам уже не раз случалось наставлять меня на путь истинный, а теперь – моя очередь. – С этими словами Сюзанна пустила своего коня быстрой рысью – опять-таки более разумный выбор, нежели галоп, на который чуть было не перешел Симон (ведь даже рысью они продвигались вперед достаточно быстро).

За все время пути им встретилось на дороге лишь несколько крестьянских повозок и одно досадное препятствие – целая процессия гусей, из-за которых всадникам пришлось придержать коней, чтобы те ненароком не раздавили своими тяжелыми копытами какую-нибудь из гогочущих птиц.

Наконец, после часа езды, они увидели человека, сидевшего верхом на муле. Махнув рукой на здравомыслие, Симон перешел на галоп. Нагоняя крепкого и ухоженного белого мула, он убедился, что на седоке была коричневая ряса францисканца, на светловолосой голове выбрита тонзура. Но любопытства, похоже, этот монах был начисто лишен, потому что даже не обернулся на грохот копыт у него за спиной.

– Брат Иуда! – окликнул его Симон, придерживая коня. – Брат Иуда!

Объехав мула, он наклонился, чтобы взять его под уздцы, а в следующую секунду с удивлением воскликнул:

– Лукас, ты?

И действительно, на него в изумлении смотрели широко распахнутые голубые глаза его кузена.

Глава 24

– Симон?.. – прошептал Лукас, явно ошеломленный этой встречей, и порывисто сжал руку кузена, но уже в следующее мгновение его лицо стало непроницаемым, и он, отдернув руку, тихо произнес: – Не следовало бы тебе здесь находиться.

Все еще не веря своим глазам, Симон воскликнул:

– Но почему? Как жаль, что я не разыскал тебя раньше, Лукас!

Его кузен покачал головой. Он сильно исхудал и в одеянии монаха и сандалиях казался до странности чужим. Но в то же время это был до боли знакомый человек, которого Симон прекрасно помнил по их бесчисленным детским и юношеским играм.

– Лукас Мандевилл мертв. Теперь я брат Иуда, – так же тихо сказал кузен.

В этот момент к ним подъехала Сюзанна и, остановив своего коня, с улыбкой проговорила:

– Добрый день, я Сюзанна Дюваль. Очень рада встрече с кузеном, которого так любит мой муж.

Лукас уставился на нее во все глаза, а она нежным голоском продолжала:

– Воссоединение семьи после стольких лет разлуки – законный повод для того, чтобы по душам побеседовать за едой и питьем. Вон те бревна под цветущей яблоней – вполне подходящее место для привала. – Сюзанна направила коня к бревнам, судя по всему, предназначенным для распилки на дрова, и, спешившись, принялась рыться в своих седельных сумках. – А ты, Симон, еще ворчал, что я набрала в дорогу много еды!

Симон с веселым удивлением наблюдал за женой, он был очень благодарен ей за вмешательство, так как вдруг осознал, что понятия не имел, что сказать кузену. Он тоже спешился и стреножил обоих коней, затем достал из своих седельных сумок флягу с вином и несколько оловянных кубков.

– Славный у тебя мул, Лукас, – сказал он, повернувшись к кузену.

Тут Лукас наконец-то вышел из оцепенения и закивал.

– Да-да, верно. Та-Магдалина уже пронесла меня на себе многие мили.

«Та-Магдалина? – удивился Симон. – Любопытная кличка для мула». Лукас по-прежнему держался настороженно, и Симон предложил:

– Давай сядем и перекусим вместе, согласен? Ведь столько упущенных лет надо наверстать! Ты же понимаешь, что я не собираюсь похищать тебя и увозить в Англию, вопреки твоей воле.

Молча спешившись, Лукас стреножил своего мула и сел на пень напротив бревна, на котором расположилась Сюзанна. Изящно, как герцогиня в собственной гостиной, она нарезала сыр и багет, отложила несколько ломтиков на одну из двух льняных салфеток, которые дала ей в дорогу мадам Моро, и протянула сверток Лукасу. Ему же достался и один из оловянных кубков с вином.

– Преломить вместе хлеб – значит, скрепить дружеские узы самым древним способом, верно? И потом, он просто очень вкусный, – с улыбкой сказала Сюзанна.

Лукас тоже улыбнулся.

– Совершенно верно, мадам Дюваль.

– Прошу вас, зовите меня Сюзанной. Ведь мы с вами родственники…

Лукас вежливо дождался, когда она разложит на второй салфетке хлеб и сыр для себя и мужа, после чего с аппетитом принялся за еду.

Симон занял место на том же бревне, что и Сюзанна, но на некотором расстоянии от нее, чтобы хватало места для салфетки с едой. Отпив вина, она передала кубок мужу. Тот с улыбкой кивнул ей. Казалось, все было замечательно. Вот только Симон не знал, как начать разговор об исчезновении кузена.

– Примите запоздалые поздравления со свадьбой, – проговорил вдруг Лукас. – Давно вы женаты?

Супруги переглянулись.

– Всего несколько недель, – ответил Симон – и сам немного удивился. – А кажется, будто гораздо дольше… – Внезапно он осознал, что с самой первой их встречи Сюзанна была неразрывно связана с ним.

– Мне тоже так кажется, mon chéri, – с улыбкой сказала Сюзанна.

Повернувшись к кузену, Симон пояснил:

– Впервые мы встретились много лет назад. Тогда ты уже служил во флоте, но я точно помню, что писал тебе о том, как ездил на свадьбу к своему кузену графу де Шамброну и подружился с его юной невестой.