— А если Андрей не выдержит? — со страхом проговорила Аня.


— Я тебя умоляю! — воскликнула я. — Он такое уже пережил, что от меня вообще не должно быть ему ни холодно, ни жарко!


Аня достала из сумки письмо.


— Это тебе.


— План «Б»? — усмехнулась я. — Забирай обратно, мне не надо.


— Он сказал передать.


— Да плевать мне, что он там сказал! — я вскочила, схватила конверт и, разорвав его на мелкие кусочки, выбросила в мусорку. — И повторяю: знать ничего не хочу! Он сам просил меня его забыть! Если он настоящий мужик, то пусть держится своих желаний до конца, а не ведет себя, как телка неопределившаяся! Вот и передай, что память мне, как он и хотел, отшибло! И пусть он катится ко всем чертям!


Аня тоже поднялась.


— Вот и я ему об этом говорила. Хрен бы я простила такого засранца! Лин, прости меня, что напомнила обо всем, но он мой брат, и очень просил, я не могла отказать. Удачи тебе. Надеюсь, что мой шизофреник оставил тебе рану, которая сможет зарасти…


— Ань…, - вздохнула я. — Оставайся, погуляем! Тут красиво!


Она улыбнулась, но глаза остались грустными.


— Спасибо, но я в аэропорт поеду, сяду на первый же рейс. Я ж на работе отпрашивалась. Если будешь не против — мы как-нибудь с Риткой к тебе прилетим.


— Конечно! — обрадовалась я. — Буду ждать.


Мы обменялись телефонами, попрощались, и Аня уехала. Я поспешила в свою комнату, чтобы без лишних глаз впасть в депрессию, но столкнулась с Оксаной.


— Киска, зря ты отказалась…


— Мам, — вздохнула я. — Это закрытая тема, обсуждать мы ее не будем.


— Но ты же страдаешь по этому парню! — она обняла меня, потому что предатели-слезы уже были готовы политься из моих глаз. — Киска, дай ему шанс! Аня сказала, что он обидел тебя, но ведь он понял это! Вот главное! Лучше поздно, чем никогда.


— Только не для меня. Мне надо было тогда, когда я была с ним. Теперь мне не надо.


— Киска…


Я вырвалась из ее объятий.


— Да не на помойке я себя нашла! Я на все согласна была, ну сколько ему еще нужно было от меня доказательств?! Не я должна за мужиком бегать, а он за мной!


— Так он и бегает!


— Да?! Поэтому сестра прилетела вместо него?


— Но ему же нельзя, — всплеснула Оксана руками.


— А мне плевать! — бушевала я, прямо, как самый настоящий подросток. — Пришло озарение?! Я нужна?! Вот пусть сам сюда и валит! Захотел бабу — забрал бабу! Не можешь — так хочешь, значит!


— Что тут у вас? — удивился папа, заходя в дом.


Я бросилась к себе. Думаю, Оксана сама ему все объяснит, а мне на крышу надо, пореветь в одиночестве.

ГЛАВА 23

…Танцы на стеклах — танцы не для слабых. Танцы на стеклах — я так не смогла бы…

Все верно, не могу я танцевать на стеклах! Это, кроме боли, ничего и не принесет. А если так, то зачем травмировать ноги?

Любимая песня доиграла, а на крышу поднялся мой отец. Я вытащила из ушей наушники.

− Страдаешь, ребенок? − он грустно улыбнулся и уселся рядом со мной. Я шмыгнула носом. Мы немного помолчали. Сидеть вот так, на пледе, любуясь звездами и опираясь на плечо папы, мне было очень удобно. Он хорошо меня знает, пусть мы и познакомились, когда я уже сравнительно выросла. Мы с ним потом прожили в одной комнате целых одиннадцать лет, а там уж никак не спрячешься. Он видел меня, когда я радовалась, и видел, когда я грустила. − Расскажешь мне, наконец, кому морду набить? − прошептал он. − Кто тебя обидел, солнце?

Я невесело усмехнулась.

− Вот морду набить — это вряд ли. Он супермен.

− Это как?

− Краповый берет.

− Ого! − уважительно присвистнул папа. − Тогда да, он мне нахлобучит!

Я тихонько засмеялась. Папа всегда пытается развеселить меня, когда я грущу.

− Больше ничего не скажешь? Как зовут супермена?

− Андрей, − вздохнула я.

Папа кивнул.

− Уже что-то. Андрей − краповый берет. Что он сделал?

− Да, в общем-то, ничего, − пожала я плечами. − Он сразу предупреждал, это я напридумывала.

− О чем предупреждал?

Я снова вздохнула.

− Что влюбляться мне в него не стоит.

− Но когда ты слушала, верно? − усмехнулся папа.

− Не знаю, как так вышло. Он даже и не делал ничего, чтобы я влюбилась, наоборот…

− Ну, так всегда и бывает. Вот если бы он тебе понравиться старался — не посмотрела бы ты на него.

− Девчонки любят плохишей! − нашла я оправдание.

− Не только девчонки, − вздохнул папа.

Я сглотнула. Он точно говорит о ней. О моей несостоявшейся маме.

− Она приходила ко мне.

− Юля? − в его глазах мелькнул интерес.

− Да. Просила у меня помощи, а я ее выгнала…

− Куда она пошла?

− Не знаю. И, если честно, знать не хочу.

− Имеешь право, − тяжело вздохнул папа. − Жаль, что она вспомнила о тебе только тогда, когда ей что-то от тебя понадобилось…

− Жаль, − согласилась я.

− Так что там с Андреем? − напомнил он, чтобы сменить тему.

А мне как раз не хотелось говорить об этом.

− Ничего. Он предупреждал, я не послушала. Можно сказать, что мы просто друг друга не поняли.

− Но он, зачем-то, все же ищет тебя?

Я пожала плечами.

− Ну да. Скучно, наверное, стало.

− Так, может, стоит…

− Не стоит! − перебила я. − Пап, я не хочу тебе все это рассказывать. Просто услышь меня: не хочу я больше ничего такого чувствовать! Следующий раз возвращаться в нормальную жизнь будет еще сложнее.

− Хорошо. Нет, так нет. А если он снова за тобой кого-нибудь пришлет?

− Не пришлет. Я мало похожа на ту, за которой он бы бегал, − Слава Богу, с Вероникой у нас мало общего. − Я ему отказала, больше не объявится.

− Тебе виднее, − вздохнул папа. − Мне уйти?

− Если только сам хочешь, − улыбнулась я. − Ты мне не мешаешь.

Мы расстелили плед, разлеглись на нем, и я поделилась с папой наушником. Приятно вот так полежать с человеком, которому на тебя не плевать.

− Песни у тебя все печальные, − сделал он вывод через некоторое время.

− Какие есть.

Папа поднялся.

− Ладно, ребенок, пойду спать! А то мне скоро на работу идти.

Он чмокнул меня в макушку и ушел, а осталась лежать с наушниками в ушах. Глаза предательски слипались.


***

− Эх, лиса…, − снова это его ухмылка, которая с ума меня сводит. − Не болел я, оказывается, пока тебя встретил! А вот теперь болею!

− Выпей таблетку, − я больше не придумала, что сказать.

Пусть, главное, вот так мне улыбается. Только глаза у него все равно всегда грустные.

− Моя таблетка в Испанию укатила, не добраться мне до нее! − ответил он, а потом на секунду задумался. − Но мы скоро увидимся. Держись, лиса…

− Что? Ты о чем?

Он вздохнул.

− Просто держись, я всегда с тобой. Обнимаю тебя со спины…

***


Я распахнула глаза. Снова он. Ну сколько можно?! Есть у него совесть?

Умывшись, я спустилась на кухню, где Оксана нарезала фруктовый салат и шмыгала носом. Я уселась за стол.

− Доброе утро!

− Киска…, − ее тон меня насторожил.

− Что случилось?

На кухню вошел папа.

— Ты дома? — удивилась я.


— В аэропорт позвонил, — сказал он Оксане. — Юль… полетишь со мной? Рейс через три часа, надо собираться.


— Куда? — не понимала я.


Он сглотнул и, присев рядом, взял меня за руку.


— Утром позвонили из России… твоя мама… ее больше…


Я тоже сглотнула, понимая, что он не про Оксану, и догадываясь, что он скажет дальше.


— Ты полетишь? — тихо спросил папа.


Я кивнула, пытаясь разобраться в своих чувствах. Странно, но мне захотелось плакать. Я чувствовала боль утраты. Она умерла. У меня фактически никогда не было мамы, родной мамы, и теперь никогда и не будет. Ком в горле становился все больше.


— Собирайся, солнышко, — проговорил папа, видя мою реакцию.


Я принялась выполнять указания, смахивая лившиеся слезы. Они текли рекой! Мне было больно. Ее больше нет…


Оксана проводила нас в аэропорт, а я все плакала. Мне было страшно узнавать у отца, отчего мама умерла, я не хочу знать подробностей. И, пусть это прозвучит жутко, но я предпочла бы вообще не знать о ее смерти. Но судьба решила иначе, и мне придется еще и на похоронах присутствовать. Папа взял все на себя, больше ее некому хоронить.


Перелет в Новосибирск показался мне очень коротким. Я не успела прийти в себя и совсем не готова ехать в деревню, откуда когда-то меня и забрал отец. А еще я не готова увидеть ее. Маму, которой у меня никогда не было и теперь не будет.


Мы приехали ко мне домой, и я позвонила Ленке. Она пообещала приехать с Олегом на машине через полчаса.


— Потом со мной обратно полетишь, или здесь останешься? — поинтересовался папа.


— А как надо?


Он пожал плечами и улыбнулся.


— Это тебе решать. Конечно, я хочу, чтобы ты жила со мной! Но вот только… ты же все равно мыслями здесь. Так, может, следует и тело тут оставить? Где он живет, твой Андрей? Дай ему знать, что ты в городе, поговорите…


Я вздохнула.


— Пап, он в Краснодаре живет. Но, даже если бы он был здесь — я не встретилась бы с ним.