Амелия Грей - Мой любимый герцог

Ему бы это понравилось.

Рат видел, как она глубоко вздохнула: округлые плечи поднялись и снова расслабленно опустились. Ему нравилось наблюдать, как она собирает волю в кулак: красивая мисс изо всех сил старалась успокоиться, прежде чем повернуться к нему, – а когда это, наконец, произошло, ее лицо было спокойным и уверенным. Так намного лучше, решил Рат.

– Кузина вскоре присоединится к нам, – сообщила она. – Мы подождем ее в гостиной.

Рат прошел за мисс Фаст по короткому коридору в небольшую, хорошо обставленную комнату, окинул взглядом обтянутые камчатной тканью диванчики и стулья, вполне приличные шторы, фигурки и лампы на столах. Все здесь было хоть и просто, но вполне приемлемо.

– Прошу вас, садитесь, – предложила мисс Фаст, жестом указав на диванчик, весь в ярких весенних цветах. – Подождем кузину.

– Ничего, я пока постою, – сообщил Рат, не в силах оторвать глаз от узла, в который запуталась шляпная лента.

Он явно давил ей на шею, доставляя дискомфорт. Интересно, как она отреагирует, если он попытается его развязать? Она возмутилась, когда он вытер платком ее щеку, а что будет, если развяжет узел? Ведь при этом его пальцы коснутся ее кожи. Одна только мысль об этом вызвала напряжение в паху, и он с шумом втянул воздух. Что ж, все объяснимо: она – привлекательная юная леди, а он – мужчина. Так и должно быть, только не у него: никаких планов на подопечную.

– Итак, ваша светлость, я вас в бог знает который раз спрашиваю: почему вы здесь?

А чего еще ожидать от леди, которая с детства не боится лягушек? Только вот всей правды он не мог ей сказать. Не признаваться же в том, что в какой-то момент горько пожалел о своей былой невоздержанности. Он подумал, что, заменив престарелого опекуна этой девушки, хотя бы в какой-то степени искупит свою вину перед теми юными леди, которым навредили письма от тайных поклонников, и загладит вину перед отцом, который не только оставил ему процветающие поместья, но и всегда был джентльменом.

Были и другие причины, которые мужчине еще труднее признать: слишком много бренди и то, что два лучших друга недавно женились, были счастливы в браке, больше не ходили по вечерам в клубы и не сидели ночи напролет за картами. Рассказывать об этом нет никакого смысла. Главное – он откликнулся на просьбу Олингуорта о помощи. Остальное не имеет значения.

Он достал из внутреннего кармана сюртука запечатанный конверт и протянул ей.

– Это письмо от вашего опекуна, мистера Олингуорта. Прочтите, и поймете, почему я здесь.

Мисс Фаст взяла конверт, несколько секунд смотрела на него, потом подняла глаза на Рата.

– Я в замешательстве. Откуда у вас письмо, адресованное мне мистером Олингуортом?

– Оно вчера пришло вместе с документами.

Улыбка слегка тронула уголки ее губ, и Рат поймал себя на том, что мысленно просит ее улыбнуться еще, даже засмеяться.

Вместо этого девушка сказала:

– Я всегда рада получить весточку от мистера Олингуорта, но не понимаю, почему ее доставили вы. Трудно поверить, что вы взяли на себя роль посыльного.

– И вы правы, мисс Фаст, – усмехнулся Рат. – Я не читал письмо, но знаю, о чем оно, поэтому решил, что мне лучше быть здесь, когда вы его прочтете, поскольку у вас могут возникнуть вопросы.

– И о чем же он пишет?

– О том, что здоровье его неуклонно ухудшается и он должен передать опеку над вами кому-то другому.

– Да. – Девушка тяжело вздохнула. – Я знала, что это рано или поздно произойдет: он уже давно болеет. Его письма стали редкими и сумбурными. В последнее время я несколько раз просила разрешения навестить его, но он всегда мне отказывал.

Неожиданно она замолчала и подошла к окну. Рат тоже молчал, давая ей возможность осознать полученную информацию, которая напрямую касалась ее будущего. Он никуда не спешил. Ему нравилось просто смотреть на красивую девушку.

К нему подбежал Тат, и Рат наклонился к песику, улыбнулся и погладил его мягкую теплую шерстку. На этот раз он понюхал его ладонь и лизнул палец.

Через несколько минут мисс Фаст повернулась к своему гостю, и на лице ее читалось явное недоумение.

Рат еще раз погладил собачку и выпрямился, встретив ее взгляд. Она несколько секунд с напряженным вниманием смотрела на него, потом опустила глаза на конверт, погладила его кончиками пальцев и, нахмурившись, спросила:

– Мне все же очень любопытно, ваша светлость, почему с этим письмом ко мне пришли вы, а не поверенный или мой новый опекун.

Время пришло. Он оттягивал этот момент сколько мог в надежде, что наконец появится ее кузина и он сможет сообщить новость в ее присутствии.

– Так ведь ваш новый опекун – я.

Марлена Фаст с трепетом и изумлением взирала на герцога Ратберна. Все, что она слышала или читала о нем, оказалось правдой: высок, широкоплеч, элегантен и неправдоподобно привлекателен, – а свой высокий титул, привилегии и богатство носит так же небрежно, как шейный платок. Такой завидный жених, мечта любой дамы ее опекун?

Подумать только, ее опекун!

Нет, она его не боится. Она всегда убеждала себя, что не боится никого и ничего. Она говорила это себе много раз и, вероятно, столько же еще скажет. Родители всегда с ней, охраняют ее, как когда-то, заботятся о ней, не оставят и сейчас, с другим опекуном.

Марлена во все глаза смотрела на герцога. Ни у одного английского джентльмена не должно быть таких блестящих темных волос и проницательных глаз. Он больше походил на опасного пирата – она видела таких на картинах, – который ведет свой корабль по бурному морю, чем на высокородного аристократа. Вместо жилета на нем должна быть куртка с металлическими пуговицами, а вместо панталон из тонкой шерсти – штаны из грубой мешковины. На поясе ему следует носить широкий черный ремень с серебряной пряжкой, с которого свисают потрепанные ножны с кривым разбойничьим кинжалом.

Неудивительно, что она почувствовала легкое головокружение и даже панику – ненадолго, всего на несколько минут, – после того как он представился. Человек, стоявший перед ней во всем своем мужском великолепии, не кто иной, как повеса, о котором вот уже два с половиной года она писала в своем «еженедельном листке скандалов» под именем мисс Труф. Она же написала брошюру для молодых леди, чтобы не поддавались обаянию ему подобных.

Что же ей делать? В обморок упасть, что ли?

Судьба и так никогда ее не баловала, а теперь она и вовсе оказалась в опасности. Да, ей нужно время, довольно много времени, чтобы собраться с мыслями. Ведь поначалу она решила, что он намерен ее разоблачить как скандально известную мисс Гонору Труф: подумала, что сент-джеймсский повеса в конце концов вычислил, кто такая мисс Труф, и явился, чтобы препроводить ее в Ньюгейт, на каторгу или еще куда-нибудь похуже – словно что-то могло быть хуже. Слава богу, герцог не знает, по крайней мере в данный момент, что она и есть мисс Гонора Труф, и не собирается передать ее властям.

Это немного успокоило ее.

Он пришел к ней вовсе не с вооруженной стражей и не затем, чтобы бросить в тюрьму, а потому, что теперь он ее новый опекун.

Марлена в бессильной ярости сжала кулаки: все в ней протестовало против такого развития событий, – сделала несколько шагов к герцогу и выпалила:

– Это не может быть правдой.

– И тем не менее это так, – уверенно заявил герцог. – Олингуорт обратился ко мне с просьбой, и я, после долгих раздумий, основательно приправленных бренди, согласился.

Сердце Марлены забилось чаще. Ей казалось, что, если она будет ему противоречить, все окажется неправдой.

– Он не мог так поступить со мной – отдать под опеку…

– Повесы? – любезно подсказал герцог и усмехнулся. – Мисс Фаст, я отлично знаю, что собой представляю, и тоже не сразу поверил, что Олингуорт хочет поручить опеку над вами именно мне. Еще хуже мне было на следующий день, когда я осознал, что согласился, письмо уже отправлено и у меня нет ни одного шанса его вернуть.

– Вы согласились стать моим опекуном, когда были… в нетрезвом состоянии? – не поверила своим ушам Марлена.

Его черные глаза насмешливо блеснули.

– Боюсь, это единственная причина, которая объясняет столь необычное для меня отсутствие здравого смысла.

Марлена не думала, что ее можно оскорбить еще больше, и ошиблась. Где же его честь? Ах да, совсем забыла: у него ее нет. Герцог – живое воплощение всех грехов, о которых она слышала и читала (ну и писала, конечно).

Теперь, когда можно было больше не бояться, что ее вот-вот увезут в тюрьму, а потом отправят на виселицу, Марлена почувствовала себя значительно лучше.

– Не могу поверить, что вы признаетесь в таких возмутительных поступках.

– Это правда, и я не чувствую ни удовольствия, говоря об этом с вами, ни вины. – Он сделал паузу. – Знаю, вы уверены, что таким, как я, нельзя поручать опеку над невинной юной леди.

– Да, и не только, – прошипела мисс Фаст сквозь стиснутые зубы. – Это вообще сущее безумие.

– Согласен.

В голове Марлены металось слишком много мыслей, чтобы она могла в них сразу разобраться. Она вспомнила, с каким интересом герцог смотрел на нее на улице, хотя едва ли его можно за это винить. Хороша же она была – в испачканном переднике, садовых перчатках, чумазая.

– Но почему вы взяли на себя такую ответственность, осознавая, что вас, повесу, даже в обществе принимать не должны? Ведь, насколько я понимаю, никто не приставлял к вашей голове пистолет независимо от количества пойла, которое вы предварительно употребили.

Рат поморщился, и Марлена даже решила, что зашла слишком далеко, но лицо герцога тут же расслабилось и он усмехнулся – правда, невесело, – а еще хмыкнул – хрипловато, маняще и настолько интригующе, что Марлена по непонятной причине разволновалась сверх всякой меры. Этот мужчина выглядел таким естественным и привлекательным, так откровенно наслаждался ее возмущением, что ей захотелось топнуть ногой. Несправедливо это!