Амелия Грей - Мой любимый герцог

– Мне нужна опытная дама, которая подготовит мисс Фаст к сезону. Я имею в виду одежду, приглашения на балы, «Олмак» и так далее. Ты можешь кого-нибудь порекомендовать?

Его просьба о помощи звучала вполне искренне, и о своей подопечной он, похоже, беспокоился всерьез. Это заинтриговало Эсмеральду.

– Сколько ей лет?

– Девятнадцать-двадцать, точно не знаю, не спрашивал. Но приближающийся сезон у нее первый.

– О, тогда это непросто, Рат. Есть у меня несколько подходящих кандидатур, но смогут ли они тебе помочь сейчас, так поздно, я не уверена.

– Буду тебе очень признателен, если разузнаешь, если, конечно, это не слишком тебя затруднит.

– Вовсе нет.

– Вот и хорошо! – улыбнулся Рат. – Да, и передай, что все услуги будут щедро оплачены, можно не сомневаться.

– Я и не сомневаюсь, – сказала Эсмеральда. – Просто все опытные компаньонки уже заняты, но я поспрашиваю, а когда что-нибудь узнаю, свяжусь с тобой.

– Спасибо, – поблагодарил Ратберн с поклоном.

– Рат, – заговорила Лоретта, – ты знаешь, как мы тебя любим. Но, возможно, лучше передать ответственность за юную леди кому-то другому? Тому, у кого есть опыт?

Герцог насмешливо вскинул бровь.

– А по-твоему, у меня нет опыта в обращении с женщинами и я не в курсе их нужд?

– Прошу прощения, – вмешалась Эсмеральда, – но нам пора.

– Да, – кивнула Лоретта, – у нас… встреча. И мы уже опаздываем.

Пора было отпустить герцогинь с миром, но распутник в душе Рата опять поднял голову. Он не смог отказать себе в удовольствии и с улыбкой проворковал:

– Неужели так и уйдете, не взглянув на этот восхитительной шелк? И кружева?

Кончики его пальцев коснулись рулона кружев, потом рука переместилась на полку, где были разложены экзотические яркие шелка.

– Очень тонкая работа – вероятно, ирландская. И такой необычный оттенок синего.

Эти слова явно предназначались Лоретте, и та выпалила:

– Не сегодня!

– Но мы с радостью покинем тебя, чтобы не мешать делать покупки, – язвительно добавила Эсмеральда. – Сказать Гриффину, что ты в ближайшее время зайдешь?

– Пусть достанет бутылку своего лучшего бренди и держит наготове.

Дамы покинули магазин: об их уходе возвестило бодрое звяканье дверного колокольчика, – и Ратберн покосился на хозяйку магазина.

– Примите мои извинения. Из-за меня вы сегодня лишились двух покупательниц.

– Возможно, но я не в обиде: это было великолепное зрелище!

Герцог рассмеялся.

– Чтобы компенсировать вам убытки, куплю, пожалуй, флакон самых лучших духов.

Уверенной походкой он покинул магазин, снова и снова возвращаясь к мысли, правильно ли поступил, согласившись на роль опекуна. Он в силу своей беспечности и легкомыслия определенно не лучшая кандидатура на роль опекуна молодой леди, но уж коли согласился, теперь обязан позаботиться о мисс Фаст и удачно выдать ее замуж.

Подойдя к экипажу, он попытался выбросить из головы мысль о ее замужестве, поскольку сразу же представил рядом с ней единственного мужчину, которому позволил бы исполнить супружеский долг, – себя.

– Пять дней! – возвестила Джастина, вышагивая перед диванчиком, обитым веселенькой тканью в цветочек. – Представляешь, сколько времени прошло с тех пор, как герцог почтил нас – точнее, тебя – своим присутствием.

О да, Марлена знала, и не потому, что кузина говорила об этом дважды в день. По какой-то непонятной ей причине никак не удавалось выбросить этого повесу из головы. Ничего не помогало: ни чтение, ни вышивание, ни игра на фортепиано. Она постоянно видела его лицо: с легкой ухмылкой и ироничным взглядом, – и сердце начинало трепетать словно крылья бабочки.

На вопрос кузины она не ответила: лишь неопределенно хмыкнула.

– Это никуда не годится, и я очень расстроена! – продолжила разглагольствования Джастина. – Он же должен понимать, как мне важно услышать такие новости от него лично.

Марлена не могла взять в толк, почему кузина не верит ни ей, ни письму, но перестала убеждать ее, а когда та в очередной раз заводила этот разговор, слушала и молчала.

– Может создаться впечатление, что он понятия не имеет о хороших манерах или просто не уважает нас, хотя это, конечно, неправда. Очевидно, у него просто нет времени – да, скорее всего так оно и есть. Он же герцог, а мы всего лишь жалкие родственники впавшего в немилость графа. Чем больше я о нем думаю, тем меньше нахожу привлекательных качеств. – Джастина помолчала, потом продолжила: – Он привлекателен, этого у него не отнять, но красота его какая-то дикая, даже, я бы сказала, разбойничья. Ты не находишь? А танцует он прекрасно. Если у него есть планы на меня, не стоит об этом забывать.

Марлена что-то промычала в ответ, но делиться с кузиной своими мыслями о герцоге не собиралась.

– Но все это не может служить оправданием. Уже целую неделю я вынуждена отменять дневной сон, совершенно необходимый для поддержания моей красоты, надеваю самые модные платья, заставляю горничную делать мне изысканные прически.

– В неделе семь дней, а не пять, – буркнула Марлена.

Кузина проигнорировала поправку, подошла к окну и выглянула на улицу.

– Поскольку герцог до сих пор не прислал записку или даже не направил к нам поверенного, чтобы обсудить его намерения относительно меня и планы на тебя, возможно, все это неправда.

– Возможно, у него не было времени, – рассеянно пробормотала Марлена.

Тат, тоже привыкший к монологам Джастины, лежал, свернувшись, у ног хозяйки, время от времени поднимая мордочку и вскидывая ушки.

– Его было предостаточно.

– Уверена, у него есть и другие дела, кроме нас.

– Гром и молния, Марлена! У нас тоже много дел, и тем не менее мы находим время, чтобы навести красоту и нарядиться. А он про нас забыл.

Марлена постаралась отвлечься от причитаний кузины, переключившись на обдумывание очередной статьи для еженедельника. Кузина никогда не спрашивала, что она пишет и кому. Взять в руку перо и написать письмо или хотя бы записку с благодарностью – это было последнее, чего хотела Джастина. Правда, сегодня она в очередной раз доказала, что в искусстве художественной декламации ей нет равных: спустившись в гостиную после обеда, еще ни на мгновение не замолчала.

Марлене трудно было поверить, но кузина не прочла ни одной книги. Джастина всегда утверждала, что ей хватает собственных мыслей, поэтому потребности в чужих не испытывает. Ей есть о чем подумать. А если надо поблагодарить хозяев вечеринки за приглашение, то это можно сделать лично, еще находясь в их доме, и нет никакой необходимости впоследствии делать это еще раз в письменном виде.

Возможно, все дело в том, что у Джастины ужасный почерк: некоторые слова было вообще невозможно прочитать. Она сама признавалась, что ей так и не хватило терпения освоить каллиграфию. Вместе с тем ее совершенно не интересовало, зачем Марлена так часто берет в руки перо и что пишет. Ее вообще не волновало, кто что пишет, если, конечно, это не относилось лично к ней.

Это для Марлены было очень удобно: можно не беспокоиться, что кузина проявит любопытство, – но на всякий случай приветствие «Дорогие читательницы!» и свой псевдоним в конце статьи не вписывала до тех пор, пока текст не будет готов для передачи Евгении.

Марлена взяла листок с еще не высохшими чернилами и прочла: «Зима еще не закончилась, но в воздухе уже чувствуется запах весны и предвкушение грядущих летних сплетен».

Нет, это недостаточно образно для начала колонки. Читательницам нужно нечто большее, чем предвкушение. Марлена немного подумала и ниже написала: «Над Лондоном еще собираются снежные облака, но солнечные лучи уже проникают в комнату сквозь покрытые морозными узорами окна. Вот так пробираются к нам и последние слухи».

Прочитав написанное, она решила, что так лучше, но все же недостаточно хорошо. Наверное, стоит дождаться, когда Джастина уйдет к себе, и попробовать еще раз. Ее постоянная болтовня и жалобы отвлекают. По какой-то причине сегодня кузина действовала ей на нервы больше, чем обычно.

Нет, не по «какой-то»: как раз причина ей была прекрасно известна – герцог так и не пришел, хотя обещал. Правда, он не уточнил, когда именно намерен их навестить, но Марлена решила, что это будет через день-два – возможно, три-четыре, но не больше.

Она взглянула на верхнюю полку секретера, где лежал носовой платок герцога – выстиранный, отглаженный и аккуратно сложенный по ее просьбе миссис Додл. Марлена хотела вернуть его герцогу таким же мягким и свежим, каким он коснулся ее щеки.

Взглянув на Джастину, Марлена увидела, что кузина пристально смотрит из окна на улицу, словно пытается силой воли заставить герцога появиться, взяла платок и понюхала, как делала это неоднократно все прошедшие дни. Ничего не изменилось: запаха герцога не появилось – только свежесть и отглаженная горячим утюгом ткань.

Марлена улыбнулась и вернула платок на место, где герцог его сразу заметит, когда наконец почтит их своим присутствием. Теперь, когда прошло время и к ней вернулась способность мыслить рационально, она осознала комичность ситуации. Герцог повел себя очень умно, заставив ее поверить, что у нее на щеке пчела или оса, в то время как там была всего лишь грязь. Такие, как он, умеют поддразнить, пусть даже осторожно, юную леди.

Его поступок и успокоил ее, и помог осознать, что он вовсе не намерен ее арестовывать, да и не знает, что писала о нем она. И хотя Марлена была уверена, что это не входило в его намерения, герцог взволновал ее, когда развязывал запутавшуюся ленту и его теплые пальцы касались ее кожи. Она не могла не думать об этом. А больше всего ее удивило, что не было никакого натиска, ничего агрессивного или неприятного. Он просто развязал узел, ничем ее не оскорбив, и не произвел впечатления распутника или злодея… Вел себя как джентльмен: всего лишь пожелал помочь даме.