— По-моему, именно ты говорила, что сегодня мы не должны опоздать, — начала Оливия. — Даже не думай отказаться!

— Я и не собираюсь отказываться. Я только хотела узнать твое мнение…

— О чем?

Филиппа снова подняла взгляд на свое отражение в бледно-голубом платье.

— О моем платье. Я не уверена, но… по-моему… оно слишком вызывающее.

Последовало молчание. Затем Оливия подпрыгнула и закружилась по комнате.

— Произошло чудо! — воскликнула она и рассмеялась.

— Ничего такого не произошло, — уточнила Филиппа. — Я просто должна знать, что ты думаешь обо мне в этом платье.

— Ты прелестна. Платье ужасно. Цвет тебе совершенно не идет, вырез слишком высокий и…

— Что ты имеешь в виду? Я ходила в этом платье весь прошлый месяц, и ты ни разу…

— Ну и что? Ты бы все равно меня не услышала. Мэри, немедленно приготовь для Флип платье — персиковое с зеленым, знаешь, то, что с кружевными рукавами. И мое ожерелье из искусственных изумрудов.

Служанка сделала реверанс.

— Сию минуту, миледи. О Господи.

— Неужели я выгляжу так ужасно? — спросила Филиппа, сделав попытку взглянуть на себя критически.

— Нет, ты не выглядишь ужасно. — Оливия обошла вокруг сестры и задумчиво прищурилась. — Но ты можешь выглядеть намного лучше. Не знаю, насколько это важно на вечере у Милли, но я, когда выгляжу хорошо, всегда чувствую себя более уверенной.

Появилась Мэри с платьем и украшениями, и Филиппа оказалась в весьма непривычном для себя положении. Ее не просто одевали — ее украшали. Простой узел, в который Мэри обычно сворачивала ее волосы, превратился в хитросплетение изящных струящихся локонов. Бледно-голубое платье исчезло — Филиппа подозревала, что больше никогда его не увидит. Его сменило роскошное шелковое платье персикового цвета с зеленой отделкой — с очень низким, а, по мнению Филиппы, и вовсе рискованным, вырезом. Ее шею обвивало ожерелье с зелеными — в тон отделке — камнями.

— О, Флип, — воскликнула Оливия, прижав руки к щекам. — Ты моя Мона Лиза.

— У Моны Лизы не было бровей, — сообщила Филиппа, внимательно вглядываясь в зеркало. К ее великому облегчению, она осталась вполне узнаваемой, на ней не было слоя пудры и лишней краски. Она даже почувствовала себя какой-то… собранной заново, что ли, и привлекательной. Недостатки были умело скрыты.

— Ты понимаешь, что я имею в виду. А теперь поехали. Никто не поверит своим глазам.

Нахмурившись, Филиппа поспешила за сестрой.

— Только не вздумай всем рассказывать, что это ты меня преобразила и все такое.

— Не буду. — Оливия взяла сестру под руку, и они вместе вышли на улицу. — Но ты выглядишь изумительно. Даже жаль, что сегодня нет танцев.

Лукавая улыбка тронула губы Филиппы.

— Пусть мною восхищаются, пока я буду просто сидеть на стуле, — такое положение меня тоже устраивает.

— Кстати, о восхищении. Ты не знаешь, сэр Беннет будет у Милли?

Сердце Филиппы забилось гулко и часто.

— На музыкальном вечере? Сомневаюсь.

— Хорошо. Это даст другим присутствующим джентльменам шанс как следует тебя рассмотреть.

Такое Филиппе и в голову не пришло. Ей вовсе не хотелось выглядеть сногсшибательно, чтобы произвести впечатление на других джентльменов. Усевшись в экипаж напротив Оливии, Филиппа неожиданно поняла: все изменения в ее внешности — это отражение того, что она чувствует, когда Беннет пожирает ее глазами.

Да, ей хотелось бы его сегодня увидеть. Этот человек горячил ее кровь, в его присутствии у нее кружилась голова — ни к тому, ни к другому она не привыкла. Ведь она с рождения была практичной, всегда твердо стояла обеими ногами на земле. Но он ее лишал покоя. И если бы она хотя бы на секунду могла поверить, что является для знаменитого на весь мир путешественника чем-то большим, чем случайное увлечение… скорее всего она бы пришла в ужас.

Филиппа знала, что не следует обольщаться. Она должна принять его внимание, насладиться им, пока можно, и использовать возможность научить его всему, чему взялась обучить — глупым правилам благопристойности, приличий и светских условностей. До сих пор она всегда была прямой и резковатой, поскольку никто не обращал на нее внимания.

— Если ты будешь все время хмуриться, на лице останутся морщины.

— Я не хмурюсь, — ответила Филиппа, — а думаю. Экипаж остановился.

— Подумаешь позже. А сейчас ты должна улыбаться и очаровывать.

В музыкальном салоне дома ее тети и дяди рядами стояли стулья, и, судя по всему, народу было достаточно, чтобы занять их все.

Филиппа подошла к кузине и чмокнула в щеку.

— Посмотри, как много народу! — воскликнула она. Миниатюрная брюнетка понимающе улыбнулась.

— Думаю, это благодаря чудесным десертам, которые у нас подают, — шепнула она. — Знаешь, а близнецы Роббинс собираются исполнить дуэт.

— Я пришла, чтобы увидеть тебя.

— Я немного нервничаю, — призналась Милли, кивнув подошедшей Оливии. — Ты даже не представляешь, кто принял приглашение на мой вечер. Конечно, между нами ничего быть не может. Кто он и кто я. Но все равно я волнуюсь.

Филиппа нахмурилась, но, вспомнив о предостережении Оливии, постаралась разгладить лоб.

— Кто придет?

— О! — взгляд кузины устремился мимо нее к двери. — Это он!

Филиппа и Оливия обернулись одновременно. Сердце Филиппы на секунду остановилось, потом снова забилось, но уже намного чаще. В салон вошел Джон Клэнси, но не на него были обращены все взгляды. Филиппа тоже смотрела не на него. Беннет в прекрасно сшитом черном сюртуке, серо-белом жилете и темно-коричневых панталонах был так хорош, что… его хотелось съесть. Подняв глаза на его лицо, Филиппа убедилась, что он смотрит прямо на нее.

Он направился к ней. Филиппе казалось, что она стоит босыми ногами на ковре, насыщенном электричеством.

— Здравствуй, Ливи, — послышался голос Джона. — Флип, ты сегодня прекрасно выглядишь.

— Спасибо, Джон, — ответила она, но так и не смогла отвести взгляд от Беннета. Да и не хотела.

Что же с ней случилось? Она не могла припомнить, когда в последний раз теряла дар речи. Ей с огромным трудом удалось побороть желание схватить его за лацканы сюртука, притянуть к себе и поцеловать.

— Добрый вечер, Беннет, — наконец выговорила она.

— Добрый вечер. — Керо на плече щелкнула зубами. — Она хочет, чтобы вы почесали ее за ушками, — перевел он.

Кто-то потянул ее сзади за юбку, и Филиппа вышла из ступора. За ее спиной стояла Милли — ее карие глаза светились изумлением и восхищением.

— Беннет, позвольте вам представить мою кузину Миллисент Бекуит. Милли, это капитан Беннет Вулф. И Керо, конечно.

— С-счастлива познакомиться, — отчетливо заикаясь, проговорила Миллисент, делая реверанс.

Беннет, наконец, отвел взгляд от Филиппы и посмотрел на хозяйку вечера.

— Мисс Бекуит, — сказал он, слегка растягивая слова.

— Как мило, что вы сумели выбрать время, чтобы послушать мою игру, — скороговоркой пробормотала она и еще раз неуверенно улыбнулась.

— Леди Филиппа всегда выбирает самые интересные мероприятия, а я стараюсь следовать ее примеру.

Миллисент продолжала улыбаться.

— У нее много интересных друзей. Тут вмешался Джон:

— Пойдем, Беннет, я тебя представлю гостям.

В какой-то момент Филиппе показалось, что он откажется отойти от нее, но потом он тяжело вздохнул, отвернулся и нехотя последовал за другом. Миллисент немедленно схватила ее за руку и зашептала в ухо:

— Я слышала, он подарил тебе розы, Флип, но все говорили, что это шутка. Или это неправда?

Филиппа покосилась на Беннета, который рассеянно кивал гостям, в основном женщинам. Он всецело завладел вниманием присутствующих, но, казалось, не сознавал этого.

— Он сказал, что ухаживает за мной, — шепнула она в ответ — произнести такие слова громко она все еще не решалась.

— Боже правый! — воскликнула, Милли и снова взглянула на знаменитого гостя. — Должна сказать, что для него наилучший способ восстановить репутацию — соединиться с самой благоразумной девушкой в Лондоне.

Филиппа растерянно заморгала.

— Что?

— Ой, меня зовет мама. — Миллисент обняла кузину. — Я должна идти.

— Удачи, — сказала Оливия и взяла Филиппу за руку. — Не слушай ее, — уверенно проговорила она. — Ты знаешь, как она завистлива и ревнива. А ты сегодня действительно прекрасно выглядишь.

Филиппа вымученно улыбнулась.

— Давай найдем места.

— Не обращай внимания, — не унималась Оливия, ведя сестру к рядам стульев. — Она, наверное, три дня только и думала, что тебе скажет. Ведь больше ей думать не о чем — только как бы побольнее кого-то уязвить.

Несмотря на владевшее ею беспокойство, Филиппа фыркнула.

— Твой язык сегодня, как никогда, остер. Оливия пожала плечами.

— Ты всегда задаешь себе слишком много вопросов, — сказала она, усевшись на стул и указав Филиппе на соседнее место. — Тебе вовсе не нужно, чтобы кто-то еще выдумывал неприятности.

Крупная мускулистая фигура опустилась на стул рядом с ней.

— Не думаю, что когда-то бывал на подобных вечерах, — негромко сообщил Беннет. — Здесь принято бросать деньги?

— Вы ухаживаете за мной, чтобы успокоить разговоры о вашем якобы недостойном поведении в Конго?

Милли села за фортепиано, и Филиппа отвела взгляд, чтобы поприветствовать исполнительницу. Из рук Беннета выпал стакан, и его содержимое выплеснулось ей на платье.

Филиппа почувствовала, как ледяная жидкость потекла по ногам, и вскочила. В тот же миг встал и Беннет.

— Примите мои извинения, — сказал он так, что могли слышать все сидящие рядом гости. — Позвольте, я вам помогу. — С этими словами он снял с плеча Керо, передал ее вместе с найденным в кармане яблоком Джону, потом крепко стиснул запястье Филиппы и потянул за собой в коридор.