— Да . . . —выдыхаю я.

      Он отстраняется и в тени наши глаза встречаются. У меня перехватывает дыхание от необходимости, которую я вижу в его глазах. Он самый мужественный и завораживающий из всех, кого я когда-либо видела. Он снова наклоняется, прикасаясь своими горячими губами к моим. Влажными. Такими настолько горячими. Я тяжело дышу, когда он направляет свою руку мне между ног. Он посасывает мочку моего уха, а я провожу языком по его коже и по щетине на его челюсти, повсюду, где могу попробовать, когда он проводит пальцем по моему влагалищу.

      — О, так хорошо . . . — пылающее ощущение удовольствия проносится через мое тело, когда его пальцы скользят между моих ног, лаская меня. Моя кровь закипает, и я становлюсь еще более влажной.

      Он бормочет мое имя этим огрубевшим голосом, сводящим меня с ума, и опускается губами к моей груди, облизывая соски. Сегодня они очень чувствительны к пульсирующему удовольствию в моем лоне. Я задыхаюсь и кусаю его за мочку уха, произнося его имя. Сколько бы раз я его не произносила, мне все время недостаточно.

      — Реми . . .

      — Кончи для меня, — умоляет он, погружая свой длинный палец в меня. Я хватаюсь за его плечи, когда его пальцы входят внутрь. Я намокшая, мои стоны удовольствия эхом отдаются в комнате.

      — Шшш, детка, расслабься для меня, — он скользит вниз по моему телу и наклоняется, чтобы лизнуть мой пупок. Проводит языком по пупку, затем я чувствую, как он опускается ниже. Я вскрикиваю, когда он достигает моего клитора. Он раскрывает меня пальцами и облизывает. Удовольствие проносится сквозь меня, когда мое тело напрягается для кульминации. Затем я кончаю.

      С трудом дышу, когда он полностью вылизывает меня. И все еще бьюсь в конвульсиях, когда он встает на колени между моих ног, берет в руку член и направляет в меня. Я вижу, как сжимаются его мышцы, работает его тело, когда он проникает глубоко внутрь. Нажимает пальцем на клитор и трахает меня еще глубже своим большим толстым членом, и от этого я стону.

      Я издаю звук удовольствия и приподнимаю бедра вверх для большего. Он бормочет мое имя, склоняясь, чтобы оставить поцелуи на моем лице, произнося нежным голосом:

      — Детка, ты такая чертовски тесная . . . . Ты сводишь меня с ума.

Когда он погрузился в меня, мы останавливаемся.

      В этой неподвижности я слышу наше дыхание и собственное учащенное сердцебиение.

      Крайняя необходимость пульсирует в наших телах. Но он во мне. Я чертовски сильно сжала его и не хочу отпускать.

      И он не хочет выходить из меня, он во мне. Твердый и пульсирующий. Полностью обладающий мной.

      Мы начинаем целоваться, когда он погружается чуть глубже. Его рот первобытный, любящий и восхитительно грубый. Я чувствую эту его знакомую длину в себе и кусаю его за шею, со всхлипом приспосабливаясь. Он остается на месте, ожидая моих движений.

И все же я жду, тяжело дыша, и закрываю глаза, наслаждаясь им, массивным, длинным и живым во мне. Я люблю его соски, его кожу, его всего. Я ласкаю кончиками пальцев темные точки. Слышу, как он вздыхает от удовольствия, когда поднимаю голову и нежно посасываю одну. Люблю его вибрации. Он берет мое лицо в ладони, поднимает его и с любовью целует меня. Я вырываюсь и провожу языком по его другому соску.

      — Реми . . . я не могу ждать . . . .

      Он рычит и начинает двигаться, утыкаясь лицом мне в макушку, запуская пальцы в мои волосы.

— Тесная . . . прекрасная . . . моя Брук Дюма . . .

      Его слова ласкают меня.

      Никто никогда не учил его, как любить.

Он делает это инстинктивно.

      Прижимая меня ближе, он посасывает, сжимает, кусает и облизывает меня, растягивая удовольствие до ломоты в глазах. Мое тело сжимает его. Я не могу дышать, и все, что слышу — это сочетания издаваемых нами сексуальных звуков. И те, что исходят от него, почти сводят меня с ума.

      Он делает сильный толчок. К этому времени я заведена и вскрикиваю. Он сжимает мои волосы в кулаке, целуя меня, когда наши бедра быстро и яростно покачиваются, едва ли удерживая сейчас ритм.

      Я еще раз кончила, а он полностью погружается и крепко держит меня, застывая неподвижно. Чувствую его тепло и горячее рычание, сопровождающее поцелуй в мое ухо, когда он кончает в меня. Тогда мы расслабляемся, и наше дыхание приходит в норму.

      Он хватает меня и притягивает к своей груди, переворачивая. Наши тела скользкие от пота. Он хочет, чтобы я была обнаженная, а я хочу, чтобы он меня такую обнимал. Ослабляет хватку, когда я начинаю расслабляться, затем осматривает и внезапно заталкивает сперму внутрь.

      Наши инстинкты берут верх. Мои бедра движутся навстречу его пальцам. Тепло его дыхания окутывает мое горло, когда он прижимается ртом к моей коже. Я слышу нас, звуки, которые мы издаем - мои стоны и его рычание мужского удовольствия от удовлетворения его самца. Из меня исходит булькающий звук, когда я начинаю содрогаться.

Он не прикасается к моему клитору. Нет никакого возбуждающего действия, но то, как он ласкает мое тело своей рукой, засовывает свою сперму обратно в мое тело, будто никогда не желая оставлять меня, и лижет мою кожу медленными движениями своего языка, заставляет мое влагалище сжимать его, а мои соски становятся бусинками, даже воздух сжимается от того, что он хочет дать мне. Когда он кусает сзади мою шею, я дергаюсь, вскрикивая. 

      — О, Боже!

      Он опускает меня на матрас на живот, продолжая нежно покусывать мою шею, ставя на мне метку, трахая меня по-собачьи.

      К тому времени, как мы падаем на кровать, заставить себя двигаться является для меня задачей. Я — бескостная масса под ним, все еще пытающаяся привести в норму свои легкие.

      Скользкий от пота, он ложится на спину, одной рукой притягивая меня к себе. Наши потные тела блестят от наших упражнений. Моя грудь полна любви, а тело так хорошо выжато, что я одновременно чувствую себя мертвой от истощения и живой, как солнышко. Я растягиваюсь на нем и охватываю ладонями его твердую челюсть.

      — Здесь болит? — я слегка касаюсь порезов и небольшого фиолетового пятна на виске. Прежде, чем он ответит, оставляю поцелуй на каждой ссадине и задаюсь вопросом, целовали ли его когда-нибудь раненого. Так что я целую каждую царапину, а потом одну из его губ, немного задерживаясь на ней.

      Отстраняюсь, и с улыбкой поглаживаю его твердую челюсть.

      — Ты думал обо мне, когда я не была твоей? Интересовался, существую ли я? Какой я должна была быть?

      Он заправляет прядь волос мне за ухо, изучая мое лицо.

     — Нет.

      — Никогда не думала, что полюблю кого-то. А ты?

      — Никогда, — отвечает он, показывая свои ямочки во всей красе.

      Перемещаю пальцы к виску, играя с его волосами.

      — О чем ты думал, когда рос?

      — Я просто принял то, что должен и был доволен. — Он убирает мои волосы назад и гладит мочку моего уха. — Но если бы знал о твоем существовании, я бы охотился на тебя, поймал и забрал себе.

      — А разве ты этого не сделал? — спрашиваю я, улыбаясь.

      — Именно, — он касается своим носом моего, а в его голубых глазах отражается смех. — Это я и сделал.

      Вздохнув, я кладу голову ему на плечо и вожу пальцами по его соскам.

      Он — самая лучшая кровать. Лежит на спине, одна его рука под подушкой, другая обнимает мою спину, и я, распростертая на нем. Мой живот на его прессе, моя грудь на его нижних грудных мышцах, моя голова на его плече, идеально расположена, чтобы утыкаться ему в шею. Каждый раз он пахнет другим мылом из-за множества отелей, где мы побывали, но в то же время, он всегда пахнет собой.

      Я плавно провожу пальцами вверх к его бицепсу и легонько массирую его.

      — Так лучше? — спрашиваю его, глубоко работая с мышцей, осознавая, что она повреждена. Черт бы его побрал.

      Но он говорит "Да", как будто ничего страшного, и перекатывается на мою сторону. Внутри я мгновенно становлюсь гиперготовой, когда он начинает перемещать меня. Он притягивает меня ближе, и глубоко в горле я издаю тихий стон, а мое влагалище набухает, потому что я понимаю, что он собирается делать. Поворачивает меня на бок и подвигает, чтобы ласкать, его массивное теплое и сильное тело за моей спиной. Убирает мои волосы назад и облизывает меня, а я содрогаюсь, когда он своей тяжелой рукой медленно начинает ласкать мои изгибы.

      Он лижет меня, ласкает, проводит своей рукой по моему телу, а его язык блуждает по моему уху, затылку, изгибу плеча, упиваясь и пробуя меня.

      Реми преуспевал без любви, даже родительской. Он преуспевал даже, борясь с расстройством настроения каждый день своей жизни. Он преуспевал и поднимался каждый раз, когда падал. Единственные случаи, когда я по-настоящему пала - на Олимпийских отборочных соревнованиях и когда он проиграл бой в прошлом сезоне. И я спотыкалась, чтобы вновь вернуться к ходьбе. Он же мгновенно встает и готов бежать.

      Он настолько сложный и непредсказуемый. Боюсь, что даже, когда я отдала всю себя этому мужчине, я всегда буду принадлежать ему, но он никогда не будет по-настоящему моим.

      — Я проголодался, — говорит он мне на ухо, слезает с кровати и надевает свои пижамные штаны.

      — О нет, я хочу спать . . . — стону я и хватаюсь за подушку, когда он за лодыжки тянет меня с кровати.

      — Поешь со мной, маленький фейерверк.

      — Неееееет . . . — я беру с собой подушку, когда он стягивает меня с кровати и в последней попытке остаться в постели, пинаюсь в воздухе. — Из-за тебя я становлюсь жирной! — смеясь, пищу.