– Слушай, я не знаю, что ты там видел, – начала я, прокашлявшись и стараясь, чтобы голос не был взволнованным, а наоборот, уверенным. – Но тебе лучше молчать про Никиту, как рыбе, а не то я доставлю тебе много-много разных и распрекрасных неприятностей. Несмотря на то что ты считаешь себя крутым мачо, ясно? Не знаю, что ты там задумал, мальчик-ветер, и как ты умудряешься очаровывать всех подряд, вернее, головы им дурить, но обижать себя или Никиту я тебе не позволю. Ты еще не знаешь, на что способна я, Мария Бурундукова, и по сравнению с тобой…

– Я закончил, – перебил меня Дэн, закрыл свой ноутбук, положил рядом и, повернувшись ко мне, с очаровательной улыбкой поправил мне вновь упавшую на лицо прядь. Я смутилась.

– Что ты там говорила, Чип? Я не слышал, когда печатал.

– Я сказала, что не позволю…

– А, это не важно, – отмахнулся он и помахал кому-то сидящему впереди нас. Я тут же перевела взгляд и увидела, как миленькая первокурсница, прятавшаяся за горой толстенных книг, косится на Смерчинского, которого мне все больше хотелось называть Сморчком, а Дэн, заметив заинтересованный взгляд, тут же стал ей лыбиться. Девочка покраснела и отвернулась.

– Похоже, я ей нравлюсь, – шепнул мне он.

– А мне что с того? Кричать тебе: «Виват»? – все больше раздражал меня брюнет. – И вообще я пришла сюда не потому, что ты мне велел это сделать, а чтобы донести до тебя, дорогой Денис, кое-какую информацию. Я хочу сказать тебе, что я себя и Никиту в обиду не дам, и пока я еще не понимаю твои игры, но я у…

Мою праведную тираду вновь прервали.

– Покажи читательский? – попросил он меня спокойным тоном, все больше и больше поражая своею неадекватностью.

– Тебе больше ничего не показать, только читательский? – вложила я как можно больше презрения в голос.

– Ага. На другое я не надеюсь, – туманно изрек парень. – Поэтому могу просить только читательский. У тебя же он есть.

– У меня много чего есть. А кофточку для тебя не снять, не показать, что под ней? – для наглядности я даже подергала себя за треугольный ворот.

Дэн пожал плечами, обтянутыми черно-синей водолазкой в горизонтальную полоску, которая выгодно подчеркивала разворот его плеч.

– Да я знаю, что у тебя под кофтой. Ничего необычного.

Я смерила его не самым добрым взглядом, откинула голову назад и закинула ногу на ногу. Ничего необычного? Это у тебя там ничего необычного. А у меня там грудь, между прочим. Женское достояние, можно сказать.

– Ты действительно прикольная. – Он по-доброму улыбнулся. – Давай свой читательский, мне нужно тебя отметить, раз ты здесь была.

– Отметить? Ты библиотекарем заделался, что ли? Подработка после пар? – я обвела читальный зал глазами, пытаясь показать Смерчу свое пренебрежение. До моего пренебрежения, впрочем, ему было как до лампочки.

– Нет. Просто библиотекарь ушла и попросила меня присмотреть за залом, – порадовал меня мой новый знакомый, успевший за столь короткое время стать мне якобы другом.

– На, подавись, гоблин, – кинула я в него небольшой прямоугольной пластиковой карточкой.

Смерчинский ловко поймал ее на лету со словами:

– Бурундучок, ты точно учишься на факультете искусствоведения? Ну и лексикончик у тебя!

– Нормальный у меня лексикончик. Ты просто филологов еще не слышал, – отвечала я ему. Когда-то давно мой брат встречался с девушкой-филологом. Потом жаловался, что не понимает, когда она изощренно ругается, а когда просто разговаривает на какие-то отвлеченные темы.

– Слышал, видел и даже тесно общался, м-м-м, было забавно, – в глазах Смердяка появились туман и мечтательность – такая, которая бывает у особенно наглых извращенцев.

Дэн почти мгновенно оказался за библиотечной стойкой, а потом так же быстро вернулся ко мне вместе с читательским – по правилам зала каждый, кто приходит сюда, должен был отметиться.

– Готово, Бурундук, – сообщил нахал и заботливо вложил белый пластиковый прямоугольник прямо мне в руки.

– Если ты еще раз назовешь меня Бурундуком, клоун, я тебе врежу, – честно предупредила я его. Почти двадцать лет жизни со страшим братом в одном доме многому могут научить… Однако Дэна мои слова никак не задели, только лишь позабавили.

– Я тоже Бурундук, мы ведь команда, что тебе теперь обидного? Ладно, Мария, переходим к делу, – он припал к столу, положив на него локти и касаясь подбородком запястья, и поманил меня пальцем, чтобы и я последовала его примеру. Я закатила глаза, но сделала то же самое. Почему-то мне захотелось улыбнуться.

Наверное, мы были похожи на заговорщиков из клуба «Тайна на тайне».

– Давай, говори, – велела я. – Объясни наконец, почему ты подошел ко мне с такой странной просьбой. Я про Князеву говорю. И при чем здесь мой, – я непроизвольно сделала испуганную паузу, – Никита?

– Мы должны работать вместе, – жарко зашептал парень, придвигаясь ближе ко мне, – от Дениса пахло арбузной жвачкой и одеколоном, который папа в шутку называет «мужские духи с запахом свежести и моря». Честно говоря, одеколоны, как и духи, я не люблю. А вот запах дегтя… Да уж, у меня обоняние странное, согласна.

– Ты это к чему? – внимательно поглядела я в синие глаза Смерча.

– К тому. У нас общие интересы, правда, не совсем хорошие, потому что разбивать пару – это поступок не самый приличный, но если мы хотим, чтобы наши любимые люди были с нами, нам придется постараться. Верно, Мария? Ты ведь не из тех, кто отступает? – он слегка прищурился, точно зная, что я не из таких людей. Сдаться без боя – это не мое. Я могу медленно ехать, но ногу с педали тормоза не уберу, пока не доберусь до нужной точки.

– Я редко отступаю, тем более от того, что люблю. Но все равно не понимаю. Или говори яснее, или я сваливаю. Какую пару мы должны разби… – рассердилась я довольно громко. Те немногие студенты, находившиеся в читальном зале, тут же обернулись на нас. Дэн изловчился и ловко закрыл мне ладонью рот, оборвав на полуслове. Я невольно сглотнула. Мне так рот раньше закрывал любезный брат, чтобы я не портила его драгоценное настроение своими воплями (особенно в детстве), – только у него руки были привычными, что ли, широкими, жесткими, да и пахло от них сигаретным дымом. А лапы Дэна были чужими, куда более гибкими, с мягкими кончиками пальцев и с выпирающими костяшками, но их я совершенно не боялась – как и рук братца, как будто бы со Смерчинским давным-давно были знакомы, и он каждый день только и делал, что пытался закрыть мне рот ладонью.

– Тише, Чип, тише, не привлекай общественность. Все в порядке, ребята, простите за шум! – очаровательно улыбнулся он народу, выпрямившись.

– Ты, Дейл недоделанный, – умудрилась я оторвать его руку от собственного лица. В голове самым забавным образом смешались два вида дыма: первый исходил от багрового костра злости, второй – от искреннего светло-синего непонимания. – Оставь меня в покое. Тебе ясно?

Студенты тем временем отвернулись от нас, и Денис смог продолжить разговор.

– Тише, тише, Мария. Мне все ясно. Слушай меня дальше. Мы с тобой не отступим, да?

– От чего?

– Все просто. Я – от Ольги, – он вновь пригнулся и положил голову на прохладную поверхность столика, уронив руки на колени (слава Богу, что не на мои). – Ты – от Никиты.

– Я тебя не понимаю, о чем ты? Объясни нормально, – до меня не совсем доходил смысл сказанных Смерчинским слов.

– О том, что мы завоюем своих любимых людей, – он на мгновение сжал губы, и от этого мимического движения на его щеках вновь появились ямочки.

– Ты к чему это клонишь? – не заметила я, как стала говорить так же тихо, как и Смерчинский, и сама придвинулась к Денису совсем близко – наши локти плотно касались друг друга.

– Мы не дадим им быть вместе, – заговорщицким шепотом произнес парень. – Они пока только начали встречать, поэтому, по моим подсчетам, они не могли еще слишком сильно сблизиться. У нас есть приличный шанс, не находишь?

– Нахожу… Стой! – я опять вскочила, чувствуя, как чего-то недопонимаю. – Кто встреча… Они встречаются?! Князева и Никита?!

Гордая птица орел пропала, и на ее месте возникло нечто общипанное и дряхлое: морально и физически. От крыльев остались одни воспоминания, а вместо шикарной шубки из перьев появилась бледно-голубая в пупырышках кожа. Нет! Такого быть не может! Как так?! Мой Ник! Почему он встречается именно с этой ободранной Князевой?

– Ты врешь!

– Ничего я не вру, – нахмурился Смерчинский. – Не в моих привычках лгать. По крайней мере на такие темы. Я могу недоговаривать, но врать не стану. Они начали встречаться пару дней назад.

– Не верю! – я никогда не страдала особенной сдержанностью. Может быть, потому что я Овен по знаку зодиака? Мне мама так часто говорит, мол, я – Овен, брат – Стрелец, сама она – Лев, вот мы и ведем себя все шумно и эмоционально. Огненные люди. Папа, единственный не огненный, а воздушный, слыша это, только посмеивался. Он верил только в научные факты и говорил, что основа нашей повышенной эмоциональности лежит в типе нервной системы. Ну и конечно, факты из прошлого играют большую роль. Особенно в моем случае.

– Поверь. Хотя это и нелегко.

– Я не верю тебе! Слышишь, Смерчинский? – каждый нерв во мне испуганно натянулся, готовясь лопнуть в любой момент.

– Чего ты орешь? Ребята, у моего друга небольшие проблемки с психологическим состоянием, не обращайте на нее внимания! – вновь обратился он веселым тоном к студентам, опять с нездоровым любопытством уставившимся на нашу парочку.

– Да ничего, все в порядке, – было ему хоровым ответом. В это же время дверь в читальный зал отворилась, и в него вплыла пожилая, грузная и очень строгая библиотекарша, которая, по-моему, всеми фибрами своей пыльно-книжной души ненавидела учащихся универа и повышала голос на них по поводу и без оного. Однако сейчас, увидев своего «заместителя», эта любительница порядка с суровым квадратным лицом буквально расцвела, как майская роза, странно только, что не запахла.