Во всяком случае, он надеялся на это. За последние несколько часов он проскакал не по одной неверной дороге, ища не в том направлении. А вдруг карета пуста или в ней только мистер Доусон?

Должно быть, его беспокойство передалось лошади, потому что Принц стоял, насторожившись: навострил уши, вытянул свою длинную шею и тоже ждал. Когда две кареты приблизились, Грегори заблаговременно вскинул руку, предупреждая первую из них – ту, в которой, он надеялся, ехала Пиппа, – о своем присутствии. Возница сразу же натянул вожжи, и секунд через двадцать упряжка остановилась перед Грегори. Следующая сделала то же самое.

И сердце Грегори едва не остановилось. На кучере черной кареты была куртка с большими золотыми пуговицами – отличительный знак дома Брейди.

Что за черт?

– Гораций, это ты? – прокричал во все горло Грегори.

– Да, мастер Грегори! – отозвался с козел кучер черной кареты. – То есть лорд Уэстдейл!

Грегори услышал, как распахнулась дверца второй кареты. Через секунду на дорогу выпрыгнул хорошо одетый джентльмен.

– Грегори? – Это был отец. – Мы с твоей матерью здесь с визитом.

Боже милостивый. Отец зашагал по дороге, остановился рядом с дверцей серой кареты и скрестил руки. И выглядел он не слишком радостным. Что ему известно?

И что, черт возьми, происходит?

Но Грегори не мог тратить время на догадки. Сейчас для него главное – увидеть Пиппу.

– Здравствуй, отец, – угрюмо поздоровался он, потом посмотрел на возницу серой кареты. – Где она? – прокричал он со спины Принца, и ему было наплевать, кто услышит муку и отчаяние в его голосе.

– Это была ошибка, – испуганно забормотал возница. – Это старый джентльмен заставил меня. Я просто хочу поскорее домой. Леди Пиппа в карете, и она пообещала, что если я буду хорошо себя вести…

– Она в карете? – Грегори затаил дыхание. Возница кивнул, и Грегори тихо выдохнул.

Пиппа вернулась. Слава Богу.

– Вот он, наш шанс, – тихо сказал он Принцу и спрыгнул на землю. Ноги болели от долгой быстрой скачки, но Грегори подошел к отцу с прямой спиной.

– Нам надо поговорить. По возвращении в Тарстон-Мэнор. – И не только о Пиппе.

Но не сейчас. Сейчас не время.

– Ты прав, – с сильным ирландским акцентом отозвался отец.

А это значит, что он ужасно сердит. Но в эту минуту Грегори было все равно.

Его руки сжались в кулаки. Он хочет поскорее увидеть свою Пиппу!

– Позволь мне. – Отец открыл дверцу кареты, и появилось прелестное матушкино лицо с мягкой улыбкой на губах.

Сердце Грегори стало биться чуть менее сбивчиво. Матушка всегда умеет разрядить обстановку.

– Как я рада видеть тебя, сынок, – сказала она и позволила отцу обхватить ее за талию и спустить вниз.

Они вместе прошли мимо Грегори к Принцу. Через минуту Грегори услышал, как отец, заядлый лошадник, тихо с восхищением в голосе заговорил с Принцем. Отец, без сомнения, подержит за Грегори поводья призового жеребца.

Но Грегори не стал оглядываться. Глаза его были прикованы к Пиппе, которая стояла в проеме дверцы экипажа и смотрела на него. Волосы каскадом растекались по плечам, полы широченной рубашки вылезли из бриджей.

Всего лишь два ярда – и целый мир боли – разделяли их.

– Лорд Уэстдейл, – проговорила Пиппа со своего возвышения, – пожалуйста, скажите мне кое-что.

– Все, что хочешь, – ответил он.

Она спрыгнула на землю.

– Почему ты хочешь, чтобы я поехала в Лондон?

Его ответ вышел так же естественно, как дыхание.

– Потому что я не могу жить без тебя. Потому что я люблю тебя, Пиппа. Моя дорогая, если бы ты знала, как…

Но, не дав Грегори договорить, она прыгнула ему в объятия.

– Грегори. – Она обвила его ногами за пояс, руками – за шею и крепко-крепко поцеловала в губы. А потом спрятала лицо у него на шее и прижалась всем телом. – Не отпускай меня, – прошептала она.

– Не отпущу, – тоже шепотом отозвался он и чмокнул ее в макушку. Подняв глаза, он увидел родителей рядом с Принцем. А вдалеке показались несколько всадников, включая женщину в седле. – Больше никогда не отпущу.

Пиппа чуть ослабила объятия и немножко отстранилась.

– Мистер Доусон спит, но он болен. Ему нужна помощь. Только не позволяй никому обидеть его, пожалуйста. Он горюет по своей жене… и сожалеет об упущенных в жизни возможностях. Рассудок его помутился, но, думаю, при должном лечении и уходе он поправится.

– Я никому не дам его в обиду, – поклялся Грегори.

Она соскользнула вниз по его телу, и он неохотно отпустил ее.

– Я пока побуду с ним, – сказала она. – Поеду вместе с ним в карете. Если ты не против того, чтобы объяснить всем насчет Харроу… всем, кроме твоей матери, которая уже все знает…

– Все?

Ее щеки заалели, как маков цвет.

– Почти все, – хихикнула она, потом ее глаза округлились. – О Бог ты мой, да мы уже не одни.

К ним медленным шагом приближалась кучка всадников с мрачными минами. Все они направили своих лошадей к Принцу и родителям Грегори. И все, похоже, были удивлены, увидев их, как и вторую карету. Но никто ничего не сказал, все просто стояли в ожидании, не отрывая глаз от Пиппы в мужском платье.

Она коротко помахала им.

– Не волнуйся, – пробормотал Грегори. – Они достаточно далеко, чтобы мы сказали друг другу то, что надо сказать. И хоть они и не слышат, но испытывают захватывающие ощущения, просто наблюдая за нами, особенно за тобой, слугой, который на самом деле оказался переодетой леди.

Пиппа улыбнулась:

– Ах, какие восхитительные будут сплетни. Но вернемся к мистеру Доусону: я бы хотела отвести его прямо наверх, в постель. Побуду его камердинером еще один, последний раз.

Грегори поцеловал ее в лоб.

– Отличная идея. Тебе потребуется компания? Твоя старая подруга Элиза очень хочет тебя видеть. Она сейчас направляется сюда.

На долю секунды Пиппа смешалась. Он сжал ее плечи.

– Не волнуйся, теперь уже все хорошо. – Почти все. Он вновь привлек ее к себе и вдохнул уже такой знакомый аромат лаванды, исходящий от ее волос. – Позволь мне объяснить…

– Шш. – Она отстранилась и приложила палец к его губам. – Тебе ничего не надо мне объяснять. Мы с твоей мамой поговорили. Я знаю, как тяжело все это для тебя, и ты будешь рад узнать…

Она приблизила губы к его уху и прошептала:

– Уолтер определенно сын Дугала.

– Я знаю, – сказал он.

– Знаешь?

Грегори усмехнулся:

– Да. Я поговорил с Элизой. Любовь моя, я сожалею, что у нас с ней все произошло так, как произошло. Прости, что причинил тебе боль. И Элиза ужасно переживает, что обидела тебя. Мы с ней не любили друг друга. Это было ошибкой.

– Ничего. Даже если бы ребенок был твой, я бы не перестала любить тебя. Никогда. Я просто подумала, что ты все еще любишь Элизу. Ты смотрел таким взглядом…

– Это не имело к ней никакого отношения. Причиной был Уолтер, да и не только. И я сам тоже.

– Что ты имеешь в виду?

Он обнял ее за талию и заглянул глубоко в глаза.

– Мне надо знать, могу ли я рассчитывать на твою поддержку? Потому что я должен сказать тебе нечто довольно неожиданное. Но вначале я должен откровенно поговорить с отцом. Это касается нашей семьи, касается чего-то, что произошло много лет назад, но имеет общественное значение. Это будет нелегко услышать, любимая, и если ты решишь, что это слишком тяжелая ноша, я пойму.

– Никакая ноша не может быть слишком тяжелой, – заверила она его. – Я люблю тебя и буду поддерживать, что бы ни случилось.

Он убрал прядь волос с ее лица.

– И еще одно, насчет Элизы и того дня в саду. Я пришел туда, чтобы подарить ей мамино кольцо и просить выйти за меня.

– Я знаю, – отозвалась Пиппа. – Твоя матушка рассказала мне.

– Рассказала?

Пиппа рассмеялась:

– Мы же женщины, дорогой. Мы общаемся.

– Догадываюсь, особенно в ограниченных пространствах, когда оказываетесь вместе на несколько часов…

– И у нас есть нечто общее, например, кто-то, кого мы любим. – Пиппа упрекнула его взглядом.

– Ну разумеется. – Он усмехнулся. – Я хочу сказать, что причины, по которым я хотел жениться на Элизе, были сугубо практическими, не имеющими никакого отношения к истинным чувствам. И я так рад, что вмешалась судьба в образе некой упрямой юной леди с альбомом для набросков, которая присутствовала, чтобы быть свидетелем счастливейшего момента в моей жизни, вот тогда-то я и увидел Элизу и Дугала целующимися и, совершенно очевидно, безумно влюбленными друг в друга. Хвала Господу, что я наткнулся на ту сцену, иначе никогда бы не узнал настоящей любви… с тобой.

– Ох, Грегори. – Голос Пиппы был мягким, уверенным. – Я люблю тебя всю жизнь. И до сих пор храню тот набросок, который сделала тогда в саду. У меня не поднялась рука выбросить его, как бы ни было мне больно смотреть на него. Он представлял мое самое глубокое, самое заветное желание – быть с тобой.

Они обменялись пылким, пьянящим поцелуем.

– У меня нет ни малейших сомнений, что у матери моего первенца будут огненно-рыжие волосы и такой же пламенный нрав. – Голос Грегори был сиплым от желания.

Она рассмеялась, и они снова поцеловались, слившись в пылком объятии. Но этого уже было недостаточно. Он должен сделать ее своей – и как можно скорее.

Он все еще был погружен в головокружительные ощущения их страстного объятия, все еще изумлялся, что между ними все хорошо и правильно, когда их прервало громкое покашливание.

– Милорд, должен ли я отвезти карету и мистера Доусона назад в Тарстон-Мэнор?

Возница, в котором Грегори узнал одного из лакеев в особняке, не сводил глаз с какого-то далекого предмета, словно изо всех сил старался сохранить их уединение, но красная физиономия выдавала его крайнюю неловкость.

– Леди Пиппа поедет с ним и со своей подругой леди Морган. Леди Морган? – Он поманил Элизу рукой.

Она спрыгнула с седла, подбежала и стиснула Пиппу в крепком объятии.