Барни уходит к себе, ему нужно позвонить, я тоже говорю, что валюсь с ног и ухожу в свой отель спать, но он может звонить мне на мобильник, если нужно. Похоже, что вся группа занята заказыванием закуски и просмотром спортивной программы по кабельному телевидению, так что я могу быстро смотаться к себе в отель, не дожидаясь, пока половина из них начнет приставать ко мне с требованием еды.

Оказавшись у себя в номере, сразу же звоню Лейле для получения скорой помощи. Она считает, что все это очень смешно.

— Послушай, Лейла, это не смешно. Если Барни узнает, он придет в бешенство.

— Ну перестань. Его всегда что-нибудь приводит в бешенство, но ты умеешь с ним обращаться. Ты же знаешь, как делаются дела: переспи с агентами, если нужно, но никогда не спи с членами группы. Расскажи мне поподробнее об этом мужчине.

— Его зовут Мак.

— О боже. Не Мак Макдональд?

— Да, похоже.

— Ну ты даешь! Как ты могла не узнать Мака Макдональда? Его называют Мак-Нож, все его боятся. Он из Глазго и однажды угрожал заколоть заказчика в приступе гнева. Он провел эту замечательную кампанию для Персиля в прошлом году.

— Что? Этот ужас с младенцем?

— Да нет же, глупая, ту, что с собакой. Это новый сотрудник Би-Эл-Си, которая теперь Би-Эм-Эл-Джи. Узнаешь? Это просто фантастика, он художественный гений, но и деньги хорошие, конечно. Они платят ему целое состояние и вынуждены были отвалить ему часть агентства. Чтобы переманить его у Ди-Ди-Тэ. Ради бога, понимаешь теперь, кто это?

— Ну конечно, я знаю имя, но вчера он мне не назвал своей фамилии, и потом, все связи с агентствами поддерживает Лоренс, ты же знаешь. И мы не работаем больше с Ди-Ди-Тэ, после того как Барни разбушевался однажды на съемках и отказался вернуться. Откуда я могла знать, как он выглядит?

— Да, я не подумала об этом. Ну теперь-то ты знаешь, как он выглядит, лучше, чем кто-либо из нас. На самом деле, я вспоминаю теперь, несколько месяцев назад я познакомилась с ним на вечеринке и пыталась пофлиртовать, но это было все равно что заигрывать с деревом — такой суровый и прекрасный, но абсолютно непроницаемый, когда доходит до светского разговора. Он бесподобный, дорогуша. Ура, ура! Наконец-то ты спишь с кем-то, не похожим на беженца.

Лейла всегда не одобряла мой выбор мужчин, предпочитая тип театральных завсегдатаев моему типу бледных и задумчивых героев-работяг. На самом деле, Мак совмещает в себе оба этих типа.

— Да, но, Лейла, что мне теперь делать? Мы должны встретиться в баре, и я уверена, что нас кто-нибудь увидит. Я не знаю, как со всем этим справиться, и у меня с собой нет приличной одежды, я уже совсем извелась.

— Перестань, время развлечься. Какая у тебя одежда? О господи, только не эти ужасные джинсы!

Далее следует довольно болезненный разговор, в котором Лейла заявляет, что вообще не понимает, почему я все время одеваюсь, как спортсменка, и она говорила, чтобы я выбросила тот ужасный старый лифчик давным-давно. Выпустив пар, она успокаивается, как всегда.

— Ты безнадежна, поэтому изумительна. Надень белую футболку, обтягивающую — заколи ее булавками, если нужно, — и тот ужасный старый кожаный пиджак — но не застегивай его, — и самые чистые джинсы, какие сможешь найти. И не надевай свою вязаную шапку. И те ужасные старые колодки — лучше иди босиком, если другого ничего нет. У тебя много презервативов?

— Лейла, замолчи. У нас будет профессиональный разговор, как все уладить, чтобы завтра не было проблем.

— Ну конечно, а потом он тебя хорошенько оттрахает. Есть презервативы?

— Да, держу упаковку на всякий случай в косметичке с банными принадлежностями, в той, которую ты заставила меня купить в прошлом году.

— Хорошо, у них не прошел еще срок годности?

— Лейла, я предупреждаю тебя.

— Ладно. Будь осторожна, дорогая, и постарайся хорошо провести время. А потом ты мне расскажешь, как все прошло, когда вернешься домой. Люблю, пока.

Она повесила трубку. Я звоню маме и болтаю с Чарли, которому сегодня в качестве исключения разрешили лечь попозже.

— Бабуля приготовила сосиски к чаю, они были здоровские. Лучше, чем твои. Ты должна их жарить на сковородке, как бабушка. А дедушка возьмет меня завтра на рыбалку, и, может быть, мы поймаем акулу.

Я говорю, что вряд ли в нашем озере водятся акулы, но он отвечает, что я ничего не понимаю в рыбалке и что они с дедушкой знают лучше.

Я все еще не знаю, что сказать Маку, но надеваю одежду, которую посоветовала Лейла, просто на всякий случай. Без пяти минут девять я спускаюсь, нахожу свободное место в баре и заказываю тройную водку. Вся вчерашняя финансовая братия еще в ресторане, так что в баре блаженное спокойствие. Мак входит неторопливо, берет пиво, подходит и садится.

— Послушай, мне действительно очень жаль. Я просто не хотел разговаривать об этой чертовой рекламе весь вечер, но я никогда бы не подумал, что ты окажешься чертовым продюсером.

— Что ты имеешь в виду — я что, не выгляжу как продюсер?

— Честно сказать — нет. Ты недостаточно ненормальна.

Мне это нравится, но я стараюсь не показывать этого.

— Что мы будем теперь делать? Я думаю, мы притворимся, что ничего не было, и просто будем продолжать работу.

Честно сказать, когда я снова его увидела, я подумала прямо противоположное, но мне не хочется показаться напористой.

— Ты знаешь, я думал об этом. Понимаешь, мне совсем не хочется этого делать. Не думаю, что это подходящий вариант.

С одной стороны, мне это понравилось, с другой — рассердило. Господи, как будто пятнадцать лет опять. Как будто он один будет все решать. Я только собираюсь сказать ему, какая он зануда, как он наклоняется и целует меня. Крепко. В середине нашего страстного объятия входят двое из группы, Джордж и Кевин.

Они застыли в дверях, уставившись на нас с открытыми ртами.

— Б…! Только что вошли двое наших.

— Черт.

Джордж с Кевином усаживаются за стойкой бара, притворяясь, что ничего не видели. Но я знаю, что видели, и они знают, что я знаю.

— Я пойду в свою комнату, а ты поговори с парнями, а потом поднимайся ко мне.

— Это такой твой план?

— Да, Денежка-Копеечка, и это очень хороший план.

Не могу не рассмеяться. Но также не могу не ругаться и добавляю, что я не пойду к нему в номер, как хорошо дрессированный песик, потому что это будет очень уж заметно.

— В таком случае, я буду сидеть здесь и целовать тебя в самые неожиданные моменты весь вечер напролет.

— Нет, не будешь.

— Я сделаю это, ты знаешь.

— Ну ладно, ладно. Ты поднимайся к себе в комнату, а я постараюсь что-нибудь придумать, чтобы ребята не схватились за мобильники, как только я выйду.

— Хорошо. Я буду ждать тебя у лифта. У тебя десять минут. Иначе я возвращаюсь.

Он встает и выходит.

Джордж с Кевином смотрят на меня, изображая удивление.

— Это был Мак, тип из агентства? — говорит Джордж. — Что ты с ним сделала? Он выглядел так, будто ты отшила его. — Он насмешливо фыркает в стакан.

Я поднимаюсь и медленно подхожу к ним. Строго глядя на Джорджа, я говорю ему, что если он скажет хоть слово кому-нибудь, даже своей маме, то я позвоню его жене и расскажу ей об официантке из «Маленького шефа» в прошлом году. Джордж бледнеет, Кевин хихикает. Я говорю Кевину, что позвоню жене Джорджа и в том случае, если что-нибудь скажет Кевин, а Джордж сильнее его. Я думаю, это сработает.

Я выхожу из бара и вижу, что Мак торчит у лифта под пристальными любопытными взглядами администратора. Лифт открывается, мы заходим, и Мак начинает целовать меня. Мне это нравится безумно, но тут лифт останавливается, и входит пожилая пара. Так как я не хочу попасть в полицию за совершение непристойного поступка в лифте отеля, потому что это наверняка дойдет до родительского комитета, я пристально смотрю на Мака, пока мы едем до его этажа. Мы выходим, двери закрываются, и нам слышно, что пожилая пара смеется. Маку совершенно все равно, и, как только мы оказываемся в безопасности по ту сторону дверей его номера, мне тоже.

Постепенно мы понимаем, что сильно проголодались, заказываем кофе с бутербродами и пытаемся придумать, как бы нам пережить съемки, которые должны начаться через несколько часов. Мы решаем, что будем действовать по обстоятельствам и надеяться, что Джордж с Кевином будут держать язык за зубами. Я добираюсь до своей комнаты в половине третьего. Не представляю, как в ближайшие двенадцать часов я смогу говорить, не то что работать. Никак не могу выбрать, что надеть, так как будет прохладно, но тут звонит телефон.

— Я просто хотел сказать, что ты замечательная, и я хочу встретиться с тобой в Лондоне, если ты согласишься. Это на тот случай, если не успею сказать это тебе позже.

Он кажется немного смущенным таким своим порывом и сразу кладет трубку. Я в восторге и неожиданно чувствую себя значительно бодрее.


Менеджер по сценографии, Джонни, заезжает за мной, и мы прибываем в отель к Барни без пяти четыре. Он уже крутится в холле. Ему достаточно одного взгляда на меня: «Господи, ты выглядишь так, точно тебя оттрахали по полной программе».

Я чуть не захлебнулась кофе, который волшебным образом оказался у Джонни, но Барни уже пустился в обсуждение планов на утро в своем привычном очаровательном стиле. Лодочник, похоже, замерз, но уже приехала передвижная кухня, так что все жизненно важные составляющие в наличии, погода замечательная, хотя море неспокойное.

Просто чудо, но все проходит как по маслу, и мы снимаем все нужные эпизоды, как актер сходит с лодки в лучах предрассветного солнца, хотя, как всегда, солнце всходит в совершенно неожиданном месте, и в последний момент приходится поспешно переустанавливать освещение. Никто не падает в воду, и все здорово, пока Барни не приходит в голову снять эпизод возвращения лодки в бухту. Это будет потрясающий кадр, свет замечательный, и вообще он здесь режиссер, поэтому мы будем снимать это. Актеру явно не хочется выходить в море, точно так же как и лодочнику, но Барни настаивает, и мы все начинаем их уговаривать, что это не займет много времени. Мы сажаем в лодку Криса, первого ассистента, и даем ему радио, чтобы Барни мог давать указания. Он явно не в восторге, потому что в лодке его всегда тошнит.