— Тебе идет, — сказал Влад холодно.

Благодарить я не стала — заметила, что мы въезжаем в лес.

— Твою ж мать, ты серьезно?! — психанула я. — Да тебя консьержка видела, люди…

— Марина, ты что же, думаешь, что я тебя отсюда обратно не привезу?

Мой Влад играл.

Машина съехала с трасы и двинулась по наезженной колесами колее. Остановилась, когда ехать дальше уже было невозможно.

— Выйди. — Это Влад сказал водителю. Тот повиновался и начал в быстром темпе отдаляться от машины, пока не исчез за высокими соснами.

Я подумала, что распоряжения насчет поведения водителя наверняка были отданы заранее. Как всегда, Влад избегает импровизаций.

Мы остались в машине вдвоем. Я поправила выбившуюся из пучка прядь волос и сразу же спрятала трясущуюся руку в карман, чтобы он не увидел.

— Ну что, прониклась ситуацией?

— Прониклась. Ты зачем меня сюда привез?

— Увидишь, — сказал он и достал из кармана пистолет. Положил его на сидение между нами, и мой взгляд прямо-таки приклеился к опасной игрушке. Я смотрела то на Влада, то на пистолет.

— Это слишком банально даже для тебя. — Я первая нарушила паузу.

— Банально, Марин, пытаться меня подставить. Вот это банально, а мое желание поговорить с тобой — это, дорогая, называется конструктивный диалог.

— В лесу?! Ты рехнулся?!

— Рад видеть, что ты наконец-то начинаешь осознавать, что у тебя проблемы.

Он взял в руки пистолет и начал его гладить — нежно, как, наверное, гладят матери своих желанных новорожденных детей.

— Выходи, — скомандовал он, по-прежнему глядя на пистолет. — Я не шучу, Марина, просто выходи.

— Я хочу домой.

Он вышел из машины, обошел ее и открыл дверь с моей стороны.

— Когда я говорю — делай, как велено.

Он схватил меня за плечо и буквально вышвырнул из машины. Я едва удержалась на ногах. Потом он толкнул меня вперед.

— А теперь ты мне расскажешь, зачем пыталась связаться с отцом Д.

В лесу было темно и страшно, но стало намного страшнее, когда он направил на меня пистолет.

— Что ты хотела ему сказать?

— Да что ты себе позволяешь!

Я сделала шаг назад, а он так же медленно, держа меня на прицеле, приближался.

— Зачем ты лезешь в то, в чем не разбираешься, Марин?! Все, чего я хочу, — построить в области качественные дороги. Не присвоить деньги себе, не украсть их, а просто построить дороги! И если для этого мне нужно выиграть тендер — я это сделаю любым способом. Уже сделал. А ты мешаешь!

— Знаю я, чего ты хочешь! — крикнула я срывающимся голосом. — Построить автобаны за государственный счет, а потом приватизировать их.

Мне хотелось заполнить тишину и говорить, говорить, чтобы таким способом защититься от страха. Ведь пока я говорю — я не умираю, верно?

— И нападение на мать Матильды? Зачем, Влад, после стольких лет? Это что, такой оригинальный способ выразить мне свой интерес? Да пошел ты!

Он подошел ко мне и схватил за руку. Резко дернул и приставил пистолет мне к виску.

— Нет-нет, — прошептала я в ужасе. — Господи, Влад, нет…

Вспоминать об этом страшно. Холодное дуло у виска и осознание, что если он нажмет на курок — меня не станет. Ни фильмы, ни книги не способны передать и сотой доли того, что испытывает человек под дулом пистолета.


…Я вырываюсь из воспоминаний, с отвращением отодвигаю лэптоп и делаю паузу. На глазах слезы — непрошенные и злые. И мысль: я действительно все это пережила несколько недель назад. Я наливаю себе воды и выпиваю ее залпом. Медленно успокаиваюсь и заставляю себя вернуться в ту ночь…


— Если попытаешься мне помешать, ты очень пожалеешь об этом, Марина, — сказал Влад, глядя мне прямо в глаза. — Как пожалела Матильда. Ты была права, она не покончила с собой…

По щекам стекали слезы. Я смотрела на Влада в упор.

— Влад…

— Отец пытался дать им денег, но эта дрянь отказалась, и тогда… это была его идея — напугать Матильду, но, видимо, нанятые им люди немного… перестарались.

Я всхлипнула. Это была уже самая настоящая истерика. Он опустил пистолет.

— Я и тебя не пожалею, если посмеешь хотя бы подумать о том, чтобы нарушить мои планы. Понимаешь? Давай-ка, кивни.

Я сделала, как он просил.

— Умница. А теперь иди в машину… нет, садись вперед.

Уже в машине я перестала сдерживаться и вовсю заревела. Несколько минут он молча на меня смотрел. Затем положил пистолет в бардачок и притянул меня к себе. Я не сопротивлялась — то ли потому, что с сумасшедшими не спорят, то ли сил не было.

— Ну-ну, — приговаривал он, и от этого было еще хуже. — Постарайся успокоиться. С такой расшатанной нервной системой и до сорока не дотянешь.

Я плакала в его руках — в руках человека, который довел меня до этого состояния.


— А что, если я не стану таким человеком, каким хочу быть? Что тогда, Влад? Ведь сколько есть историй о людях, которым исполняется тридцать-сорок, и они понимают, что жизнь повернулась к ним мягким местом, и приходят от этого в отчаяние.

— Главное, ты знаешь, чего хочешь.

— Ерунда все это. Я хочу, чтобы мои книги переводили на все языки мира, хочу написать главную книгу в своей жизни.

— Помню-помню, история Александры Мариани.

— А что, если… я даже думать боюсь, что будет. Я очень боюсь рисковать. Влад, мне нравится мой дом, моя одежда, мои вещи… но иногда мне кажется, что мне придется все это бросить, уехать в другие страны ради призрачной идеи — стать писателем. Мечты не всегда хорошо, им свойственно разбиваться.

— Марина, послушай меня внимательно. Слушаешь?

— Слушаю.

— Марина, ты получишь все, чего хочешь, я в этом уверен. Я же вижу, что тебе никто и ничто не нужно, кроме твоих историй. Главное не ждать, что наступит день, и кто-то преподнесет тебе долгожданный шанс, а уже сейчас, сегодня делать что-то, чтобы стать тем человеком, который пока чужой, но может стать тобой. Ты понимаешь?

— Ты даже не представляешь, насколько. Но в одном ты не прав — мне мои друзья тоже нужны, родители, ты… тоже.

— Ну, уж я от тебя точно никуда не денусь. Мы вместе состаримся и будем дружить семьями.

— Даешь слово, что никуда не уедешь и не бросишь меня?

— Поменьше банальности! Кто ж дает такие обещание в нашем возрасте?

— Влад, я серьезно.

— Ну, если серьезно, тогда это все меняет. Да, обещаю. Но что, если ты куда-нибудь уедешь, Марин? Сама ведь только что говорила…

— Я тебя с собой возьму.

— Ты иногда такая смешная… смешная и наивная.

— А ты иногда такой хороший.

— Иногда?

— Иногда. В остальное время ты такой кретин.

— Как же я тебя ненавижу, Влад! Зачем ты так поступаешь со всеми нами?!

Он молчал и гладил меня по голове, по волосам, целуя и крепко обнимая. Такими были наши отношения, такой была эта нездоровая любовь, поселившаяся в моем сердце на многие годы.

Влад отпустил меня и положил руки на руль.

— Помнишь холодильник с магнитами в отцовском доме, которые он изо всех стран, где побывал, привозил? — Влад усмехнулся. — Я с отцом раньше не очень ладил, а когда повзрослел, понял, что мне импонирует его способ мышления. Он начал ко мне нормально относиться лишь после двадцати, в смысле — как к равному, но история с Матильдой здорово подкосила наше взаимопонимание. Не спеши радоваться. — Он посмотрел на меня, зареванную, как будто я могла что-то возразить. — Это не потому, что я плохо поступил, а потому, что попался. Но сейчас не об этом. — Он завел машину, тронулся с места и вскоре вырулил обратно на трассу. — Мы однажды напились во время моего приезда и поговорили по душам. Помню, он указал на эти магниты на холодильнике и сказал: «Видишь, какие они разные: разные цвета, разная форма, и на первый взгляд страны разные: иудаизм, христианство, мусульманство, а суть-то одна: в каждой из этих стран есть и коррупция, и проституция, и заказные убийства, и много того, что считается нелегальным, просто где-то обойти закон легче, а где-то сложнее, где-то более порицаемым считается украсть, обмануть партнера, а где-то — сходить к проститутке. Но запомни, Влад, там, где есть люди, всё одинаковое, потому что люди одинаковы».

Влад бросил на меня взгляд, словно надеясь увидеть мою реакцию, но я не реагировала — на виске до сих пор ощущался след от дула пистолета.

— Пока я учился — много путешествовал. У меня всегда были средства, а они открывают много дверей. Однажды в университет приехал директор крупных заводов, расположенных по всей Европе, лекцию читать. А после занятий мы пригласили его в кабак. Уломали его выпить с нами, а дальше… слышала бы то, что он начал рассказывать… Все везде одинаковые, Марин, — резюмировал Влад, — и наши инстинкты: есть, спать, размножаться — руководят нами, просто умные это скрывают, а глупые кичатся своим происхождением от обезьян.

Мы въехали в Киев, проехали Троещину, мой дом, его дом и приближались к центру Киева.

— Куда мы едем? — решилась я наконец спросить, когда стало очевидно, что не ко мне и не к нему домой.

— Ты живешь в Киеве, но не знаешь этот город. — Влад аккуратно повернул налево. — Позволь тебя утешить, такие места, как то, которое я тебе покажу, есть во всех городах, где мне довелось побывать. Хочу тебе показать…

— Я не одета.

— Это хорошо, тебе не стоит там привлекать к себе внимание.

Он кому-то позвонил и заговорил на английском.

— Николас, я могу сегодня к вам попасть? Двое. Нет-нет, задний ряд нам подойдет.