Прошло, однако, еще два года, прежде чем Наполеон смог принять окончательное и бесповоротное решение.

Глава десятая

Сейчас, через много лет, я пытаюсь восстановить мысленно события, последовавшие за триумфальным возвращением Наполеона в Париж в середине тысяча восемьсот седьмого года. Победа над Россией привела к подписанию Тильзитского договора, который обеспечил Наполеону господство над большей частью Европы. После этого Наполеон сосредоточил свое внимание на Испании и Португалии. Достигнутое с Испанией временное соглашение позволяло Жюно провести армию через эту страну и вторгнуться в Португалию, давнюю и твердую союзницу Англии. Перепуганная королевская семья отплыла в Бразилию всего за несколько часов до вступления Жюно в Лиссабон. Затем в Испании началось восстание против Наполеона, и Мюрата назначили командующим всеми тамошними французскими войсками. Эта будто бы дружественная армия в якобы союзнической стране в действительности была оккупационной армией. Мюрат, действуя самостоятельно, без консультаций с Наполеоном, двинулся на Мадрид, чувствуя, что королевская корона уже в пределах досягаемости.

Императорский двор находился в Байонне (я старалась держаться поближе к Наполеону), когда пришло известие об отречении слабоумного короля Испании в пользу его сына Фердинанда. Затем почти тут же последовало сообщение о вступлении Мюрата в Мадрид и о разгроме армии Фердинанда. Наполеон пришел в ярость и обрушился на меня с суровыми упреками, будто я одна была виновата в случившемся.

— Король Мюрат! — насмехался он. — Какой король?

— Испании, — подсказала я спокойно. — На несколько ступеней ниже, чем император Франции, но все же выше короля Голландии и короля Неаполитанского.

— Выше?

Я могла бы возразить: Мюрат под моим руководством никогда не стал бы марионеткой, подобной Луи и Жозефу. Королем любой страны, но только не марионеткой. Никогда! Какой же глупой я тогда была!

— Мюрат действовал, не подумав, — продолжал Наполеон, будто не ожидая ответа на свой вопрос. — Испанцы народ гордый. Попирать их чувства, как это сделал Мюрат!..

— Разве вы никогда не попирали чьих-либо чувств?

— Достаточно часто, но только если требовали обстоятельства и по прошествии определенного времени.

— Определенного?

— В смысле необходимого с политической точки зрения.

— Порой вы поступали так же, как сейчас поступил Мюрат.

— Совершенно верно, моя прелестная Каролина.

— Иоахим Мюрат — король Испании, — тихо проговорила я.

— Ну, там посмотрим.

Но Наполеона можно было подзуживать до известного предела и не дальше, независимо от того, что подсказывал здравый смысл. Ах уж этот здравый смысл! Часто ли охваченный навязчивой идеей выскочка руководствовался здравым смыслом? Если бы Наполеон довольствовался только Францией, если бы чрезмерное честолюбие не занесло его слишком высоко, он никогда бы не умер в изгнании на острове Святой Елены.

Когда мы пребывали еще в Байонне, Мюрата вызвали к императору отчитаться о содеянном. В момент его пребывания поступило известие о восстании в Португалии и о высадке там английского экспедиционного корпуса. Вопреки моим ожиданиям, Наполеон вовсе не ругал Мюрата, а встретил его как родного брата: поцеловал в обе щеки и объявил, что за оказанные империи услуги он достоин соответствующего вознаграждения. Однако, на мой взгляд, поведение Наполеона было несколько циничным.

— Вы хотите заполучить королевский трон, Мюрат, — сказал он, взглянув на меня. — Ради вашей супруги вы получите трон. Как вам нравится Неаполь?

— Неаполь, Ваше Величество? — проговорил Мюрат, захваченный, как и я, врасплох. — Но ведь королем Неаполитанским является ваш брат Жозеф.

— Теперь уже недолго. Я собираюсь посадить его на испанский престол. Неаполитанское королевство уже хорошо обжито. Или вы предпочитаете отвоевать для себя какое-нибудь королевство с помощью оружия?

— Ваше Величество?

— А я также собирался назначить вас вместо Жюно командующим нашими войсками в Португалии.

— Жюно сможет не хуже меня сбросить англичан в море, — быстро отреагировал Мюрат.

— Решайте. Неаполь или Португалия, — с легким раздражением проговорил Наполеон.

— Ваше Величество, — ответил Мюрат смиренно, хотя его вид свидетельствовал совсем о другом, — я выбираю Неаполь с радостью и от чистого сердца.

Часто мы с Мюратом думали одинаково. В тот момент я точно знала, как работала его мысль. Испания, которую мы оба жаждали, располагалась слишком близко от Франции, чтобы даже когда-нибудь в будущем иметь возможность обрести полную независимость. Португалия немногим отличалась от Испании и переживала вторжение с моря, которое легко могло распространиться и на Испанию, несмотря на невысокое мнение Наполеона о воинском мастерстве англичан, этой нации торгашей, как их презрительно называл он. В то же время далекий Неаполь мог оказаться совершенно независимым нашим королевством, которое мы бы лелеяли и оберегали. Оглядываясь назад, я не могу отделаться от мысли, что подсознательно я уже тогда ощущала возможность падения императора Наполеона. Итак, в конце концов мы выехали в Неаполь, чтобы сменить моего брата Жозефа, которому с радостью уступили, учитывая все обстоятельства, шаткий испанский трон. Каким нереальным все это кажется сегодня! Каким нереальным представляется возвышение и падение Наполеона, который, подобно лавочнику, сперва успешно справился со своими конкурентами, но потом зарвался и… потерял все. Будто далекая от реальности игра воображения, сказка, окончившаяся несчастливо для Бонапартов.

— Вам хорошо известно, Каролина, что я не вполне доверяю Мюрату, — заявил Наполеон.

— А вы доверяете хоть кому-нибудь полностью? — парировала я.

— Даже себе не совсем, — усмехнулся он.

— В этом вы еще никогда не признавались.

— Верно. Пожалуйста, забудьте мою глупую реплику.

Мюрат и я все еще находились при дворе в Байонне. Наполеону еще предстояло решить относительно точной даты нашего отъезда в Неаполь. Я ежедневно встречалась с Наполеоном: наши отношения стали гармоничнее, чем когда-либо прежде. Я часто беседовала с ним наедине спокойно и серьезно.

— Почему вы сказали, что не вполне доверяете Мюрату? — спросила я.

— Простой вопрос требует простого ответа. Я полагаюсь на вас, чтобы держать Мюрата в узде.

Ответом это назвать было нельзя, ни простым, ни каким угодно.

— Другими словами, вы рассчитываете, что я позабочусь о том, чтобы он выполнял ваши приказы.

— И одновременно будете сами их выполнять.

— Король и королева только по названию, — усмехнулась я сухо.

— Пара администраторов, и не более. — Наполеон взглянул на меня с легким изумлением. — Разумеется. А как же иначе?

Ну, что же, подумала я, нужно набраться терпения: но я едва не засмеялась над самой собою. Дурацкие мечты, в самом деле, о каком-то самостоятельном правлении. И все-таки Мюрат и я будем королем и королевой со своим королевским двором. Почести и власть, правда, контролируемая из Тюильри.

— Каролина, — сказал Наполеон, — я хочу, чтобы вы поклялись выполнять мои распоряжения.

— Клянусь, Ваше Величество, — проговорила я, поскольку мне не оставалось ничего другого. Наполеон начал говорить о составленном им соглашении, которое Мюрату предстоит подписать перед отъездом в Неаполь. Не вызывало сомнений, что после подписания документа моего мужа можно будет обвинить в мятеже, если он когда-либо не выполнит приказа Наполеона и попытается осуществить собственные намерения и планы. Я была уверена, что, читая соглашение, Мюрат придет в ярость, а один из пунктов особенно заденет его гордость. В случае его смерти — в соглашении Мюрат был назван консортом, — престол наследовала я, и только после меня — дети по мужской линии.

Смена правителей Неаполитанского королевства производилась, таким образом, в мою пользу и возводила на трон мою семью. В то же время я занимала более высокое положение в сравнении с собственными детьми, а значит, и детьми Мюрата.

— Полагаю, Мюрат без колебаний подпишет соглашение, — заметил Наполеон, искоса взглянув на меня.

— Мюрат верный слуга Вашего Величества, — заявила я бойко.

— Или он подпишет, — заключил Наполеон, пожимая плечами, — или же вы уедете в Неаполь как единственный правитель.

— Едва ли я решусь на такое, Ваше Величество.

— Даже ради того, чтобы сделать мне приятное?

— Я очень люблю мужа, хорошо понимаю и разделяю его чувство собственного достоинства.

— Я очень люблю Жозефину, — вздохнул Наполеон, — но все-таки вынужден с ней расстаться.

Позднее в тот же день я показала копию соглашения Мюрату. Его охватила такая ярость, что он потерял сознание. Доктора уложили его в постель. Поправлялся он медленно от какой-то непонятной, по-видимому, мозговой лихорадки. В конце концов он подписал документ — подписал с угрюмым видом, укоризненно поглядывая на меня. И я знала, что с этого момента он, сын трактирщика, с его задетым самолюбием, всегда будет ревниво относиться к моему положению. Наполеон, пусть только из семейной гордости, встал между нами. Наше вступление в Неаполь было исключительно эффектным.

Беспечно веселый Мюрат надел свою самую яркую форму, Я припоминаю розовые брюки, небесно-голубой мундир, сбитую набекрень шляпу, украшенную пером цапли. Он выглядел так красочно, таким франтом, что неаполитанцы с первого взгляда стали его обожать. Однако я скоро убедилась, что местная аристократия ненавидела французов. Их, по-видимому, очень радовало затруднительное положение, в котором мы оказались по приезде на место. Дорогой братец увез все, представлявшее хоть какую-то ценность, с собой в Испанию. Королевский дворец в Неаполе стоял полностью оголенным, будто разграбленный вражеской армией.