— Только один раз, у Элизы.

— Хочу, чтобы ты занялась им, Каролина; постарайся заручиться его доверием.

— Будет не просто, — нахмурилась я. — Ему известно о наших с тобой близких отношениях.

— Разве наши отношения такие уж близкие, Каролина?

— Очень близкие, — уверенно сказала я.

— Именно поэтому, — улыбнулся Наполеон, — мне нужна твоя помощь с Люсьеном. Не знаю, затевает ли он какую-нибудь пакость или нет, но меня очень печалит, что мы с ним все еще в ссоре. Заглядывая в будущее, я хотел бы, чтобы все члены нашей семьи держались вместе, жили бы в полной гармонии и взаимопонимании.

«Наполеон надеется на чудо», — подумала я, но промолчала.

— В будущее?

— Не очень далекое будущее.

— Королевский трон Франции для Наполеона Бонапарта?

— Именно. У меня нет желания слишком долго ждать. Передай Люсьену, что я готов простить его вполне искренне, если он согласится жениться на моей избраннице. Для начала пошлю его послом в Этрурию, а потом… Но ты не слушаешь меня с должным вниманием, Каролина! — оборвал он свою речь.

Я извинилась и сказала:

— Быть может, лучше начать с завоевания доверия любовницы Люсьена.

— Любовницы? Ты знакома с ней? Уже встречались?

— Нет, и очень немногие знакомы с ней. В обществе почти не говорят об этой банкирше. Элиза когда-то принимала ее у себя, но они уже длительное время не виделись. Люсьен ее почти никуда не пускает.

— Вдова банкира, — поправил меня Наполеон. — Сам банкир умер несколько недель тому назад. Фуше ручается за это. Ты раньше думала, что Люсьен может выполнить свою угрозу и жениться на этой женщине, между тем она все еще только любовница. Ну ладно, начни с завоевания ее доверия. Посети ее завтра днем. На это время я под каким-нибудь благовидным предлогом вызову Люсьена в Тюильри.

— А он послушается? — усомнилась я.

На секунду Наполеон сердито нахмурился, потом пожал плечами.

— Я скажу ему, что мне необходимо поговорить о мамином здоровье. Как тебе известно, последнее время она чувствует себя не очень хорошо, и Люсьена это очень тревожит.

Любовницу Люсьена, вдову банкира, звали мадам Жуберту. Она давно возбуждала мое любопытство. Была ли она элегантной, умудренной жизненным опытом и, как большинство подобных женщин, похожей на Жозефину интриганкой? Или, быть может, скромной, признательной и застенчивой? Люсьен предпочитал именно такой тип женщин. Почти наверняка мадам Жуберту, по крайней мере своим характером, напоминала его первую жену Кристину.

Люсьен жил на Гранд-Руэ-Верте в великолепно оборудованном особняке, который, однако, не выглядел чересчур помпезным, несмотря на огромное состояние, которое удалось сколотить брату до того, как он впал в немилость.

Все свидетельствовало о хорошем вкусе, который меня прямо-таки угнетал, — скромная демонстрация большого богатства. Скромной была и внешность ливрейного слуги, открывшего мне дверь. Одетый во все серое, он говорил таким голосом, будто в доме лежал покойник. Назвав себя, я вошла в залу и сразу же посторонилась, чтобы дать дорогу незнакомому мужчине, прошмыгнувшему мимо меня к выходу. Затем я последовала за слугою в гостиную, могильным тоном объявили о моем приходе, и я очутилась лицом к лицу с мадам Жуберту, которая совершенно растерялась.

— Мадам Мюрат… — пробормотала она, запинаясь.

Я сразу же поняла, что она не элегантна и не умудрена опытом. Скромно одетая, миловидная, но чересчур домашняя. Если бы Бонапарт остался на Корсике и не взлетел так высоко, она была бы для Люсьена идеальной парой.

— В действительности я пришла к Люсьену, — пояснила я, как бы извиняясь за неожиданное вторжение.

— Люсьена пригласили в Тюильри, — ответила мадам Жуберту. — Я очень надеюсь, что он не станет ссориться с первым консулом, — добавила она с беспокойством.

— Трудно заранее угадать, как поступит Люсьен… или Наполеон.

Мадам Жуберту предложила мне кресло и сама пристроилась на самом краешке, совершенно не зная, о чем говорить. В поисках темы для непринужденной беседы, я спросила о человеке, который проскользнул мимо меня. Мадам Жуберту еще больше растерялась, и это обстоятельство меня насторожило.

— Как будто я его где-то встречала, — солгала я. — Но не могу вспомнить фамилии.

— Он приходил к Люсьену, — ответила Жуберту уклончиво.

— О, один из друзей Люсьена. Вероятно, я видела его на какой-нибудь вечеринке у моей сестру Элизы. Художник или, быть может, писатель?

— Он приходил по поводу новых полок для библиотеки, — снова уклонилась она от прямого ответа.

— Значит архитектор-декоратор. Случаем, он не участвовал в отделке особняка Телюсон? Пожалуйста, назовите его имя. Обычно я не жалуюсь на память, и сейчас меня огорчает, что не могу вспомнить, как его зовут.

— Господин Рошель, — проговорила мадам Жуберту тихо.

— Нет, — предусмотрительно сказала я. — С человеком под такой фамилией я никогда не встречалась.

Теперь я ломала голову над следующим ходом. Как расположить ее к себе после столь неудачного начала?

— Очень сожалею, что не познакомилась с вами раньше, — проговорила я бодро. — Но это можно поправить, поскольку я теперь постоянно проживаю в Париже. Мне хотелось бы с вами подружиться, мадам. Было бы чрезвычайно приятно, если бы вы и Люсьен пришли к нам — пообедать со мной и моим мужем.

— Я… я должна спросить Люсьена.

— Мы с Мюратом — очень простые люди, и вам на этот счет нечего бояться.

Мадам Жуберту промолчала, предоставив мне продолжать.

— Вы должны оставить свое затворничество. В наши дни жизнь в парижском обществе бьет ключом.

Мадам Жуберту смотрела широко раскрытыми глазами, но не на меня, а в сторону двери. Я повернулась и увидела няню, молча вошедшую с ребенком на руках — мальчиком пяти или шести месяцев.

— Мария! — крикнула мадам Жуберту.

— Простите, мадам, — извинилась няня. — Я не знала, что вы заняты.

Жуберту повернулась ко мне, в глазах отчаяние.

— Ребенок одной приятельницы. Взяла его к себе на несколько дней. Приятельница очень больна.

Я поднялась и внимательно осмотрела младенца. Мое подозрение тут же подтвердилось. Типичные черты Бонапартов. Мальчик был очень похож на моего второго сына. Когда няня по знаку мадам Жуберту удалилась с ребенком, я спросила, как его зовут.

— Чарльз, — прошептала она.

— Ваш и Люсьена?

— Не стану отрицать.

— А ваша фамилия по-прежнему Жуберту?

— Да.

— Никакого серьезного бракосочетания?

Она отрицательно покачала головой и как будто немного осмелела.

— Только потому, что я против.

— Против? Вы? Как странно!

— Я не хочу быть ему помехой.

Я тут же ухватилась за благоприятную возможность.

— А вам известно о желании первого консула, чтобы Люсьен заключил весьма полезный для Франции брак?

— Известно.

— И вы не возражаете?

— Я желаю Люсьену только добра, — ответила мадам Жуберту после некоторого колебания.

— Мы все этого хотим, — заметила я и поднялась, чувствуя, что пока сказала достаточно. — Если позволите, я навещу вас снова, мадам.

— Не могу отказать, — ответила она несколько грубовато.

От мадам Жуберту я направилась прямо в Тюильри, совсем забыв в тот момент, что у Наполеона Люсьен. К счастью, когда меня ввели в кабинет, Люсьен уже ушел. Жуберту, безусловно, сообщит о моем визите, но было бы немного неловко, если бы он увидел меня в Тюильри сразу же после встречи с ней. Наполеон спокойно выслушал мой рассказ и улыбнулся задумчиво.

— Итак, эта женщина была беременна. Ребенок, а? Внебрачный. И мадам Жуберту против брака, так как желает Люсьену добра. Поздравляю, Каролина. Мне думается, ты приобрела союзника.

— Зависит от того, в чем сам Люсьен видит для себя добро.

— Совершенно верно. Теперь тебе следует поговорить непосредственно с Люсьеном. Должен сказать, сегодня он был приветливее обычного, более рассудительным. Я очень рассчитываю, что тебе, Каролина, удастся образумить его.

Уже уходя, я вспомнила о раннем посетителе мадам Жуберту и о ее растерянности.

— Наполеон, Фуше что-нибудь известно о человеке по фамилии Рошель?

— Известно! — ответил Наполеон, удивленно вскидывая голову. — У меня целое досье на него. Он — агент роялистов. Секретный; по крайней мере, он сам так полагает. Я приказал Фуше пока его не арестовывать. Он может вывести нас на более крупную дичь.

— Готов ли ты причислить Люсьена к этой категории?

— Люсьена?!

Я рассказала Наполеону о странной встрече. Если он и рассердился, то внешне это ничем не проявилось.

— Очень интересно, — проговорил он только.

Когда я все еще размышляла над тем, как удобнее подойти к Люсьену, он сам примчался ко мне в Телюсон в типичном для Бонапартов состоянии едва сдерживаемой ярости. Люсьен обозвал меня шпионкой, сплетницей и послушным орудием Наполеона — послушным из своекорыстных побуждений. Против последнего обвинения я нисколько не возражала, ибо оно соответствовало действительности, и только терпеливо ждала, когда буря утихнет. В конце концов Люсьен — все еще не остывший — попросил коньяку. Я подала ему графин и бокал. Он залпом выпил.

— Это очень хороший коньяк, — упрекнула я. — Его полагается пить маленькими глоточками.

Люсьен швырнул бокал в стену и зло проговорил:

— Прошу тебя об одном, Каролина — перестань докучать Александрине.

Я вспомнила, что так зовут мадам Жуберту.

— Как тебе удалось сохранить в тайне рождение сына? — поинтересовалась я.

— Он родился в деревне, и мы оставили его там с няней. Я привез мальчика в Париж всего несколько дней назад. Есть еще вопросы относительно вещей, которые тебя не касаются?