Для этого у него были все основания: неугомонный Мюрат здорово постарался, чтобы я снова забеременела.

А теперь об очень важном плебисците. В соответствии с полученным указанием Шабо де Алье внес в Трибунат составленное Наполеоном предложение. Кроме того, Наполеон к этому времени успел заново переписать конституцию и присвоить себе право назначать новых сенаторов взамен выбывших по истечении срока полномочий. Так он приобрел в Сенате солидное большинство и больше, чем когда-либо, был уверен в достижении намеченных целей.

Предложение Шабо де Алье из Трибуната передали в Сенат, но уже с измененным текстом. Фактически от первоначального варианта ничего не осталось. Речь уже шла не о продлении консульства Бонапарту еще на десять лет.

Вместо этого Сенат должен был решить, следует ли сделать должность первого консула пожизненной с правом назначения собственного преемника. Кроме того, сенаторам предстояло высказаться относительно целесообразности проведения плебисцита. Этим ходом Наполеон рассчитывал подорвать позиции оппозиционеров. Сенат проголосовал за плебисцит.

— Я не оказываю никакого влияния на ход событий, — лицемерно заявил мне Наполеон.

И народ проголосовал, то есть все те, кто согласно конституции обладал избирательным правом. В результате Наполеон одержал убедительную победу. Три с половиной миллиона сказали «да» и только восемь тысяч — «нет».

Вскоре после этих событий Гортензия родила сына. Жозефина страшно обрадовалась и держалась очень самоуверенно. Мне, разумеется, это не доставляло удовольствия. «Что будет с моим сыном, Ахиллом?» Но у меня хватило ума не затевать разговора на эту тему с Наполеоном. Он пока воздерживался от официального назначения своего наследника, или, как чаще говорили, преемника. В нетерпении и тревоге мы ждали провозглашения Наполеона императором. Лишь тогда он наконец принял решение.

Глава шестая

— Надеюсь, та женщина заметно постарела с тех пор как мы виделись в последний раз, — сказала Полина.

— Не очень, — ответила я нехотя.

Полина, конечно же имела в виду Жозефину. Сестра временно жила у меня в особняке Телюсон. Бедняжка вернулась из Сан-Доминго вдовой — Леклерк умер от желтой лихорадки. Правда, ничто в поведении Полины не говорило о том, что она нуждается в утешении. Через неделю после смерти мужа она вместе со своим болезненным сыном отплыла во Францию. По-своему Полина, несомненно, любила Леклерка, но постоянно ему изменяла. Я внимательно оглядела сестру, сидевшую напротив меня в коляске, которая везла нас в Тюильри.

— Сегодня ты чувствуешь себя уже лучше? — спросила я между прочим.

— Не лучше и не хуже, — вздохнула Полина. — Мое здоровье не причиняет мне особого беспокойства.

Я почувствовала легкое раздражение. Она обычно по-настоящему оживала и начинала хвастать отличным здоровьем, когда заводила нового любовника.

— Прием в мою честь в Тюильри — действительно идея Жозефины? — спросила Полина.

— Да, ее, — подтвердила я.

— Как странно.

Мне эта затея показалась тоже странной. Полина была убеждена, что Наполеон послал Леклерка в Сан-Доминго по наущению Жозефины, которая таким путем хотела удалить из Парижа ее — самую ненавистную ей Бонапарт. Как я обнаружила много позднее, Полина была тогда абсолютно права. Незадолго до смерти мужа Полина написала одному из давнишних любовников, что, вернувшись во Францию, она сделает все возможное, чтобы отомстить Жозефине. Эти слова быстро стали переходить из уст в уста, ведь прежние любовники — самые великие сплетники, и Жозефина быстро узнала о письме Полины. И сейчас я ломала голову, стараясь угадать, какую подлость приготовила Жозефина, организуя торжественный прием для вдовствующей Полины!

Когда мы вошли в гостиную, там уже собралось около двадцати человек: братья Жозеф и Жером, сестра Элиза со своим мужем-скрипачом, кучка генералов с женами и сам Наполеон, Жозефину, как обычно, сопровождала ее любимая фрейлина, мадам де Ремюза. По-прежнему очень грациозно Жозефина подошла к Полине, дабы приветствовать ее.

— Дорогая Полина, я так рада видеть вас. А я уже боялась, что вы не сможете прийти. Как мне передавали, от постигшего вас горя серьезно расстроилось ваше здоровье.

— Приказ жены первого консула не подобает игнорировать, — сыронизировала Полина.

Жозефина лишь улыбнулась, притворно ласково, как всегда.

— Вы выглядите немного похудевшей и усталой. Позвольте мне найти для вас кресло поудобнее.

Она подвела Полину к мягкому креслу и начала хлопотать вокруг нее, внешне как будто вполне искренне. Полина уселась, сразу не заметив, что ее ярко-голубое платье совершенно не гармонирует со светло-зеленой обивкой кресла. Чрезвычайно привередливая в вопросах, касающихся ее внешности и производимого впечатления, Полина привстала, лихорадочно ища другое незанятое кресло, но, к своему ужасу, обнаружила, что все кресла и софа были обиты тем же самым светло-зеленым материалом. С выражением страдания на лице, она тяжело опустилась на сиденье. Кто-то рассмеялся.

— Что-нибудь не так, Полина? — спросила заботливо Жозефина.

Полина резко встала.

— Я неважно себя чувствую, — сказала она и, не извиняясь, выбежала из комнаты.

— Она не больна, а просто обижена, — проговорила Жозефина, обращаясь ко мне с приветливой улыбкой. — Но откуда мне было знать, что она наденет голубое платье.

— Любимый цвет Полины — голубой, — заметил присоединившийся к нам Наполеон. — Ты была практически уверена, что она приедет сегодня в голубом.

— Это неправда, Бонапарт. Я ожидала увидеть ее в черном из-за покойного Леклерка.

— Ах… оставь, тебе отлично известно, у Полины свои законы, и она после возвращения в Париж еще никогда не наряжалась в черное.

Наполеон говорил строго, но в глазах мелькали озорные огоньки.

— И когда только моя милая коварная Жозефина успела сменить на мебели обивку?

Жозефина, казалось, не расслышала вопроса и уселась в оставленное Полиной кресло. На ней было белое платье из индийского муслина, расшитое золотыми нитями. Черные волосы удерживал тонкий золотой обруч, а шейный кружевной зеленый платок точно соответствовал цвету обивки кресла. Она выглядела восхитительно, даже — черт возьми! — величественно.

— Когда? — властно повторил Наполеон.

— Специально к сегодняшнему приему. Хотела чем-то порадовать бедную Полину, — ответила Жозефина с простодушным видом.

— Ах ты, маленькая шельма, — усмехнулся Наполеон.

— Я, конечно, рисковала, — оживленно проговорила Жозефина, — но ведь Полина могла приехать и не в голубом наряде.

Мелкое и мелочное торжество, но, оглядываясь назад многие годы спустя, я нахожу этот эпизод довольно забавным. Тогда он совершенно определенно развеселил Наполеона, и, хотя у меня внутри все дрожало от возмущения, я тоже притворилась веселой и громко рассмеялась. Наполеон пристально посмотрел на меня и нахмурился. Его настроение, как нередко это бывало, круто изменилось.

— Каролина, на одно слово… наедине!

Послушно я спустилась вслед за ним по лестнице в его личные апартаменты. Почти насильно втиснув меня за плечи в кресло, он помрачнел еще больше.

С удивлением я ждала, что за этим последует.

— Мюрат! — проговорил он, сердито.

К подобному эмоциональному взрыву я была абсолютно не готова. Насколько я знала, Мюрат вел себя в Италии хорошо, великолепно справляясь с ролью исполнительного, понятливого и послушного подчиненного. Чем дольше я слушала Наполеона, сообщавшего мне неприятные новости, тем сильнее я злилась на мужа. Мюрат опять натворил дел, но на этот раз уже тайно. Он брал взятки — которые для приличия обыкновенно называли подарками, — с обеих противоборствующих сторон и также присваивал деньги, на которые не имел никакого права. Если бы не ловкий агент Фуше, истина никогда бы не вышла наружу.

— Мюрата я с позором отзываю, — заявил Наполеон. — С ним все кончено.

Что я могла возразить? Я не обладала способностью Жозефины убедительно рыдать, значит, слезы не помогут. Быть может, следовало устроить сцену и напомнить Наполеону его слова о вечной благодарности Мюрату?

— У тебя есть все основания возмущаться, — сказала я. — Я сама до крайности возмущена.

— Слабое утешение.

— Вместе с тем, — после некоторой паузы продолжала я, осторожно подбирая слова, — хочу задать один существенный вопрос. Ты уверен, что информация правдива?

— Фуше никогда не ошибается.

— Никогда?

— Во всяком случае, очень редко.

— Фуше превосходно справляется со своими обязанностями, но разве он не зависит от своих агентов? И мы тоже? Мне хотелось бы поговорить с агентом, представившим Фуше эти сведения.

— Намереваешься переспать с ним и таким образом уговорить сознаться, что он ошибся? — криво усмехнулся Наполеон.

— Конечно, нет! — ответила я надменно.

— Хорошо, ты сможешь поговорить с этим человеком.

— И еще, Наполеон. Ты уже что-нибудь предпринял, отдал на этот счет какие-нибудь приказы?

— Пока нет. Мюрат еще не знает, что его ожидает!

У меня не было никакого конкретного плана. Я только пыталась выиграть немного времени. По счастливой случайности агент Фуше находился в Тюильри, совещался с секретарем Наполеона. Так что Наполеон немедленно его вызвал и, к моему облегчению, оставил наедине со мной, предварительно предупредив, что он может говорить откровенно. Это был представительный молодой человек: смуглый, красивый, наделенный завидной мужской силой, насколько позволяли судить рейтузы, тесно облегавшие мускулистые ноги. По-видимому, ему не приходилось скучать в Милане. Если бы это принесло какую-то пользу, я, пожалуй, была бы не прочь лечь с ним в постель, настолько разозлил меня Мюрат.