— Исаев, — почти прорычала я, — девушек соблазняют не так!

— Ой, да брось. Это ты меня соблазняешь, а не я тебя.

Я закатила глаза.

— Я уже передумала.

— Ну, давай. Три простых слова. «Ты мне нравишься». Ты сможешь, Кируня. Я хочу то услышать.

— Это твое пятое желание?

— Не-а, это твое первое.

— Назар!

— Я уже тридцать два года Назар, — решительно заявил он мне. — Ну, Кира. Давай. Это так просто!

— А то что?

Назар хитро прищурился.

— Я придумаю, как тебя наказать.

— Ты сволочь.

— Несомненно.

— Паразит!

Исаев только весело заулыбался. Вид у него был довольный донельзя. Я еще раз попыталась пнуть его ногой, но вместо этого только оказалась в еще более неудобном и невыгодном положении. Назар был так близко, и мне так хотелось хотя бы его оцарапать!

— Ладно, — сдалась я, подумывая, что как минимум пару царапин оставить смогу. — Ты мне нравишься. Доволен?

Вместо ответа Назар впился мне в губы поцелуем.

10

Назар

Спящей Кира казалась настоящим ангелом. Кудрявые волосы разметались по подушке и в лучах зимнего солнца, пробравшихся-таки в комнату сквозь щель в шторах, отливали медью. При определенном освещении Кира казалась даже рыжей, и, признаться, ей шло. Ведьма же. Самая настоящая ведьма!

Во сне она казалась больше похожей на свою сестру — а в том, что Катерина, которую мне Глеб представил как свою невесту, была Кире именно сестрой, я нисколечко не сомневался. Сходство налицо. Пухлые губы, эти большущие глаза… Только что-то я очень сомневался, что у невесты брата был такой дрянной характер и острый язык.

Я покосился на часы. Одиннадцать утра — по-хорошему, надо бы уже встать, но этот рыжий магнит упорно держал меня в постели.

Про беременность она не солгала. Про невинность — тоже. Правда, как героиня бульварных романов, оцарапала мне всю спину, еще и видать нарочно, но оно того определенно стоило.

Все же, спящей или нет, Кира была потрясающе красива.

Часы на стене укоризненно закуковали. Кира даже бровью не повела, только перевернулась на живот, крепко обняла подушку, разумеется, перед этим спихнув меня с нее, и продолжила спать.

— Кира, — прошептал я, придвигаясь ближе, впрочем, без особой надежды вернуть подушку. — Просыпайся.

— М-м-м, — невнятно пробормотала она, уцепившись пальцами в наволочку.

По мнению Киры, отреагировала она в достаточной мере, чтобы продолжить спать. Поразительно! Обычно барышни, оказывавшиеся у меня в постели, утром делали все, дабы заставить меня задержаться подольше. Кофе в постель, роскошный завтрак, состоящий из горелых яиц и кое-как накромсанного помидора, перемешанного с травкой, явно предназначенной не для людей, а для каких-то коров, попытки принять душ в максимально сексуальной позе…

В общем, обычно мои любовницы делали все, чтобы после бурной ночи у меня было желание поскорее одеться и в кратчайшие сроки убраться прочь. И ладно бы «до» девушка вела себя также — то есть, как безмозглая курица, — но нет! Конечно, были прецеденты… Но я уж как-то даже привык, что то ли мое врожденное обаяние, то ли мечты о кольце на пальце напрочь выбивали из голов представительниц прекрасной половины человечества все здравые мысли и заставляли их вести себя так, как будто они за ночь отрастили крылья и собирались нести яйца в нашем отлично свитом семейном гнезде.

Какое нафиг семейное гнездо?!

Значило ли это, что среди женщин нет ни одной нормальной? Кто-то из моих знакомых упорно продвигал сию шовинистическую мысль, но я считал иначе. Если мне попадались либо идиотки, либо девушки, просто ищущие возможность неплохо провести несколько ночей, это не значит, что они все такие. Это значит, что я вот таких притягиваю.

И до какого-то момента меня даже все устраивало. Пока не притянулась Кира.

— Доброе утро, — пробормотал я ей на ухо и обнял за талию. — Пора просыпаться. Уже одиннадцать утра, Кира…

— Иди к черту, я сплю, — отозвалась она.

В сонном, чуть хрипловатом голосе осознанности ситуации не добавилось. Кира действительно крепко спала и не собиралась выбираться из объятий Морфея.

Я стянул с нее одеяло — Кира раздраженно зафырчала, вывернула руку и потянула его обратно, но только до поясницы, — и залюбовался ее обнаженной спиной. Девушка была действительно стройной, без лишней худощавости, когда фигура начинает вызывать желание накормить ее хозяйку, а не затащить ее же в постель. Я пробежался кончиками пальцев по ее позвоночнику, подался вперед, касаясь губами тоненького шрама под правой лопаткой.

— Кира, просыпайся.

— Отстань, — теперь ее голос звучал более осмысленно.

— А как же завтрак в постель?

— А ты уже что-то приготовил? — Она попыталась перевернуться на живот, но я придержал ее, надавив ладонью на поясницу. Кира вздохнула и завозилась в кровати, цепляясь пальцами за подушку.

— Это я должен готовить? — язвительно поинтересовался я у нее.

— Конечно! Кто из нас тут профессиональный повар? И вообще, ты, мужчина, должен быть благодарен, что такое счастье, как я, оказалось у тебя в постели.

— Не боишься, что сбегу?

— Куда? — язвительно поинтересовалась она. — В метель? Но можешь и сбежать. Я буду только рада попрощаться с тобой раз и навсегда.

Я рассмеялся.

— Ведьма.

— А ты — завороженный козел или принц, который после поцелуя превращается в жабу?

Это было, конечно, странно, но я почувствовал некое облегчение. Таинственного превращения умной, талантливой, искрометной Киры в безмозглую курицу не произошло. Она оставалась такой же когтистой кошечкой, способной шипеть на кого угодно.

— Как видишь, пока не жаба. Ты видать не там целовала. Но мы можем продолжить эксперименты, — усмехнулся я и, поняв, что Кира опять пытается уснуть, коснулся ее шрама. — Откуда это?

Кира вздохнула, отпихнула меня в сторону, подтянула одеяло повыше — можно подумать, я не видел ее грудь! — и только тогда наконец-то перевернулась на спину, сдвинулась немного к краю подушки. Теперь уже места хватало и для меня; я устроился рядом, изучая девушку взглядом, наблюдая за каждым движением. Ждал, что смутится, но Кира оставила смущение где-то в прошлой жизни. Или, возможно, свою часть передала сестре?

— В детстве упала с велосипеда, — беззаботно сообщила она. — И на какой-то штырь. Чуть не пробила себе легкое, между прочим. Но обошлось. Рану зашивали. Мама так ругалась…

— Ругалась? На пострадавшего ребенка?

— Это для нее нормально, — усмехнулась Кира. Беззаботность во взгляде на мгновение сменилась недовольством, но оно быстро исчезло. — Что ты на меня так смотришь? Боишься, что я растаю?

— Не растаешь. Ты сначала выешь мне весь мозг, а только потом подумаешь, нет ли смысла убежать.

— Там снег. Иначе б меня уже здесь не было, — так решительно заявила Кира, что я даже не сомневался, что она врет.

Колючка.

— И чего ты лыбишься?

— Да так, задумался, — отмахнулся я, притягивая ее поближе к себе. Кира сердито отвернулась и прижалась спиной к моей груди.

Теперь я чувствовал ее рваное, участившееся дыхание — и видел, как она вновь цепляется пальцами за простыню. Психует. Казалось бы, с какой это радости?

— Ничего не болит? — нехотя поинтересовался я, перебирая в голове отрывки воспоминаний.

Вообще, спрашивать девушку о том, как прошла ночь — идиотская идея. Но мы застряли посреди снежных сугробов в карпатской деревеньке, врачей тут, понятное дело, нет, а эта ведьма в жизни не признается сама, если с ней что-то не так.

— Если б ты еще и в постели был козлом, я б тебе об этом сказала, — проворчала девушка, а потом уже мягче добавила: — Нет, все в порядке.

Воцарившаяся после ее слов тишина затягивалась. Кира не выдержала первой:

— А где же «тебе было хорошо со мной, богом в постели, детка?» или «ты не так уж плоха, как я думал»?

— Нет, ну если тебе так надо мое мнение, то ты в постели — огонь, Кируня, — фыркнул я. — Даром, что первый раз.

— Ага, — раздраженно буркнула она. — Запомни это счастье, потому что оно было в первый и в последний раз для тебя.

Но, вопреки попыткам огрызаться, обнять себя позволила и вроде как даже расслабилась, реагируя на мягкие поцелуи.

Вот же… Ведьма.

Назар

— Перестань, — наконец-то выдохнула Кира, когда поцелуи опустились ниже. — Нам вставать пора…

— Еще минуту назад ты считала иначе.

— Это была жестокая ошибка, — она опять перевернулась на спину и воззрилась на меня, хитро щуря глаза. — Назар, что тебе надо?

— Да вот… Жду.

— Чего ждешь?

— Когда ты перестанешь кусаться.

— М-м-м. Тебе придется набраться терпения… Чего ты лыбишься? — подозрительно прищурилась Кира.

— Так мне, может, нравится?

— Мазохист, — вздохнула она. — Отодвинься. Я собираюсь наконец-то встать.

Я послушно сдвинул руку; теперь ладонь лежала у Киры на боку. Она скривилась и, решительно вцепившись в мои пальцы, попыталась отпихнуть в сторону.

— Отвернись, — велела девушка, подтягивая одеяло еще повыше и садясь на кровати. — Я не хочу, чтобы ты на меня смотрел.

— Я уже видел тебя без одежды, — я откинулся на подушку и вновь изучал взглядом ее обнаженную спину.

Кира тряхнула головой, выражая недовольство, и медные кудри упали на плечи. Солнце, упорно пытавшееся пробраться в комнату, заставляло ее волосы буквально светиться изнутри, и я, не удержавшись от соблазна, протянул руку, потянул за локон. Девушка издала что-то среднее между фырканьем и кошачьим шипением, но высвобождаться не стала.

— У тебя фетиш, связанный с волосами? — язвительно протянула она. — Исаев, прекрати снимать с меня скальп. Мне же больно.