Ничего не добившись и не узнав, изнуренная и подавленная, я потащилась домой. Катька, узнав о случившемся, вначале впала в ступор, а потом сказала, что ей нужны сутки на размышление. Она попросила меня ничего никому не говорить, в особенности Коле и Лехе. Я решила, что моя подруга хочет попробовать что-то узнать по каким-то неведомым мне своим каналам, и, разумеется, пообещала молчать, как партизанка Зоя.

Заснуть я не могла до самого утра. Ощущение нереальности масштаба свершившейся катастрофы не покидало меня ни на минуту. Только я закрывала глаза, мне мерещилось, что сейчас вот-вот раздастся звонок в дверь, я ее открою, и дюжина крепких молодцов в рабочих куртках потащат коробки с компьютерами прямо ко мне в квартиру.

Под утро, часов в пять, я все же отключилась. Проснулась от звонка в дверь. В душе вспыхнула надежда. Я запрыгнула в махровый халат и бросилась открывать. По дороге взглянула на настенные часы — было три часа дня.

В дверях стояли чрезвычайно мрачные Коля с Лехой.

- Ну что, у нас п…ц! — Леха облизнул пересохшие губы. — Катька сколола!

Теперь я видела, что его просто трясет мелкой дрожью.

- Что, не поняла?! Уехала она, исчезла! Свалила со всем оставшимся баблом!



Катька скрылась в неизвестном направлении, оставив мне только истерическую записку: «Прости, дорогая! Но у меня это — единственный шанс выжить!» Подруга сняла со счета все, что там лежало, включая немыслимую для меня тогда сумму, оставленную в качестве нашей прибыли по киргизской сделке. За полдня она ухитрилась каким-то неведомым образом продать свою квартиру.

Двое наших сотрудников крайне нервно объяснили, что Катька, а следовательно, фирма, а следовательно, я должны им кучу денег. Признаться, моя подруга всегда сама рассчитывалась с ребятами. Я знала размер их ежемесячной заработной платы, но премиальные, зачастую в разы превышавшие месячный заработок, она опресама, и я никогда не вмешивалась в этот процесс. К моему потрясению, Леха сообщил мне, что Катька не только не выплатила им оговоренные премии за полгода, но и последние три месяца задерживала зарплату, ссылаясь на огромные накладные расходы по контракту. По напряжению в Лехином голосе и нервному состоянию обоих я поняла, что, скорее всего, они говорят правду. Ребята, разумеется, осознавали, что тоже обманута и что мое положение нисколько не легче, чем их. И это притом, что об истинном моем положении они даже не догадывались! была младше и слабее их. Я ни разу не обманула их и никогда не нарушала данных лично мной обещаний — ни письменных, ни даже устных. Но по всем понятиям, регламентирующим всю жизнь в нашей расчудесной стране, по всем этим гребаным понятиям я была им должна!

Объяснять, что платить мне нечем, было бессмысленно. У меня была квартира и был «жигуль»-«восьмерка», которых как раз хватало на полный расчет. Но мне все же удалось их уговорить подождать пару недель. За это время я очень надеялась хоть что-нибудь придумать.

Ребята ушли, и я рухнула на кровать в полном отчаянии. Я не только лишилась денег, но потеряла единственную подругу, бизнес и, похоже, крышу над головой. Единственное, что наверняка оставалось со мной, — это мой будущий ребенок, безотцовщина моя…

Телефонный звонок показался мне таким внезапным и резким, будто все остальные телефонные звонки, слышанные мной в этой жизни, были нежными и деликатными. Голос звонившей девушки я поначалу даже не узнала, и только после того, как она представилась, вспомнила Иру, нашу израильскую подругу, Витину жену. Ира ошеломила меня информацией, что ей нужна моя помощь в деле поставки в какую-то там отдаленную область тех самых тестиков, с помощью которых мы с Катькой определили свою беременность. Она сказала, что у них есть там конечный покупатель, но он сам по каким-то причинам не готов платить напрямую израильской фирме и нуждается в посреднике, который возьмет на себя весь труд по регистрации их продукции в российском Минздраве и по таможенному оформлению товара. Не имея никакого представления о предстоящей работе, я тем не менее дала добро на то, чтобы столь озабоченный областной демографией бизнесмен вышел со мной на связь.

Позвонивший мне уже через пятнадцать минут человек представился Семеном и попросил о немедленной встрече. Недолго думая, я согласилась, и еще через полчаса раздался звонок в дверь. Я открыла. В коридор шагнул невысокий и очень плотный человек лет сорока. Одет он был более чем небрежно — в джинсы и невообразимый серо-зеленый джемпер. Рубашка под ним также свидетельствовала, что мой визитер, мягко скажем, пренебрегает первой частью русской пословицы «Встречают по одежке — провожают по уму». Зато на его круглом семитском лице был написан неимоверный восторг от встречи со мной.

Семен сообщил, что в предстоящей сделке он выступает от имени поволжского Фонда материнства и детства, порожденного заботливым региональным руководством. Региональное начальство, по словам Семена, больше всех посевных и уборочных интересовал один вопрос: кто в области уже беременный, а кто еще нет? Для этой цели банк «Кнуровский» уже выделил под гарантии администрации города кредит, и сейчас оставалось только приобрести заветные израильские тестики. Семен выложил передо мной все коммерческие детали планируемого проекта. Фонд собирался закупить четверть миллиона тестиков. Ирина компания хотела получить девяносто центов за каждый из них, с учетом стоимости доставки в Россию. На меня ложилась задача растаможить груз, предварительно зарегистрировав новый фармацевтический продукт в Министерстве здравоохранения.

Я тут же позвонила Жене, знакомому таможеннику — в их фирму мы тоже поставили как-то несколько компьютеров. Он ответил, что в Минздраве у него есть «концы», а таможня мне обойдется совсем недорого. Ввозной пошлины на подобный товар тогда не существовало, и нужно было только заплатить тысяч пять долларов «премиальных» таможенникам, чтобы они сделали все как надо.

Я спросила про Минздрав. Женя предположил, что расходы там составят примерно такую же сумму, исходя из того, что тестики на определение беременности лекарством не являются. Исходя из полученной информации, я добавила еще доставку по стране и всяческие непредвиденные расходы, для перестраховки умножила все на два и получила, что себестоимость тестика складе клиента будет порядка одного доллара штуку. спросила Семена, сможет ли он предоплатить поставку, и, получив утвердительответ, сказала, что взять с него больше, чем доллар двадцать центов за единицу продукции, будет просто наглостью. Семен покачал головой:

- Не годится, не смогу…

- Ну, давайте тогда доллар пятнадцать… или даже десять…

Не та была ситуация, чтобы упираться и идти на принцип. Мне было грустно, что я не решу при такой цене всех своих проблем, хотя при всех обстоятельствах подобный контракт был для меня большой удачей. Во всяком случае, с Колей и Лехой я могла рассчитаться, не теряя своего жилья.

- могу у вас их купить только по девять долларов за штуку! — виновато улыбнулся Семен.

- Почем-почем?! — Передо мной явно был ненормальный.

- Нет, дорогая моя, я не сошел с ума. Не беспокойтесь! Просто администрации области нужно немного денег на избирательную кампанию иразличные нужды. Вот и все! Вы себе два доллара за каждый тест, а остальное выплатите израильской фирме за товар. А с ними у меня есть договоренность о возврате разницы в цене на указанный мной банковский счет.

Я без труда умножила четверть миллиона тестиков на один доллар прибыли с каждого из них. Полученная цифра не укладывалась в моей голове. Неужели все мои проблемы будут теперь решены?!

На самом деле все оказалось, разумеется, не так уж и просто. Мне, несмотря на увеличивающееся день ото дня пузо, пришлось немало побегать по Минздраву, чтобы сертифицировать импортируемый продукт. Немало усилий и денег ушло на то, чтобы получить рекомендации Института матери и ребенка и парочки других медицинских центров. Правда, завязанные там знакомства немало помогли потом в деле организации собственных родов и, главное, придали мне уверенности в том, что у меня все будет хорошо.

Когда все проверки для сертификации, как мне казалось, были уже пройдены, один из чиновников, занимающихся моим делом, сообщил, что необходимо пройти проверку на нетоксичнаших тестов.

— Зачем это нужно, уважаемый Егор Савель— обратилась я к анемичному и заторможенному заведующему отделом анализа и диагностики. — Ведь тестик этот не глотают — на него писают!

- Я понимаю, — вздохнул чиновник. — Но вы же, голубушка, знаете, в стране нашей такая дикость творится, такое повсеместно бескультурье имеет место быть, что женщина, как бы вам сказать… Женщина может проглотить тестик…

Я поняла, что надо мной просто издеваются:

- А гвоздь, Егор Савельевич, гвоздь женщина может проглотить?!

Егор Савельевич тяжко задумался и, не обращая на меня внимания, принялся ковырять в угреватом носу, потом вынул палец, брезгливо посмотрел на него и обтер о брюки.

- Да, — кивнул он мне. — Наша женщина может проглотить гвоздь.

- Так почему же тогда гвоздь не проходит исследование на нетоксичность? — ехидно спросила я.

Егор Савельевич словно ждал именно этого вопроса. Он подбоченился и с какой-то аки ленинской хитринкой произнес: