Теперь к злости и обиде прибавился страх. Неужели два года — это слишком долгий срок для счастья?

У открытой двери появился Стюарт и постучал.

— Да? — сказала Селеста.

— Леди Уоттерстоун просила сообщить ей, когда вернется лорд Уоттерстоун. — Он повернулся к Эвелин. — Его светлость в библиотеке, миледи. — Он сделал паузу. — Но он велел, чтобы его не беспокоили.

У Селесты перехватило дух.

— Спасибо, Стюарт, — сказала Эвелин и кивком отпустила слугу.

— Подозреваю, сейчас лорда У. кто-то побеспокоит, — сказала Селеста, когда дворецкий ушел.

— Еще как побеспокоит! — Если мужу не хватает в жизни волнений, Эвелин была намерена их ему предоставить.

— Я полагаю, — сказала Селеста, — что твоя злость как-то связана с визитом леди Дануэлл.

— Она сообщила мне чрезвычайно интересную информацию.

— О которой ты не хочешь говорить со мной.

— Я предпочитаю сначала поговорить с мужем.

— Тогда, вероятно, я должна пожелать тебе удачи.

— Мне не нужна удача, — твердо ответствовала Эвелин. — Но ты можешь помолиться за его светлость. — Она кивнула, вышла из гостиной и строевым шагом направилась в библиотеку. По дороге она попыталась и не смогла выбросить из головы неприятную мысль о том, что, похоже, два года счастливой жизни — это все, на что она могла рассчитывать.

Эвелин расправила плечи и без стука распахнула дверь библиотеки. Эдриен сидел за письменным столом в дальнем конце комнаты и что-то писал. Две стены здесь были целиком заняты высокими, до самого потолка, книжными шкафами и полками, а на двух других висели семейные портреты. Это было святилище хозяина. Когда его не было дома, именно в этой комнате Эвелин всегда ощущала его присутствие. Здесь она чувствовала близость к нему.

— Я же сказал, чтобы меня не беспокоили, — отрывисто проговорил он, не поднимая головы.

— Это относится и ко мне?

Эдриен поднял голову, улыбнулся, и сердце Эвелин затрепетало. Она обожала его улыбку.

— К тебе, конечно, нет. — Он убрал то, что писал, и встал. Внимательно взглянув на жену, он нахмурился. — Ты выглядишь расстроенной. Что-то случилось?

— А что должно было случиться? — холодно спросила она.

— По моим расчетам, ничего, но, очевидно, что-то все-таки произошло.

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

— Вроде бы ничего.

— Или, может быть, ты хочешь о чем-нибудь спросить меня? — Эвелин пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы взять себя в руки.

— Спросить? — Он устремил на жену недоуменный взгляд, одновременно выбросив из головы неприятные мысли о приключениях в гостинице. Она ничего не может об этом знать. — Вроде бы тоже ничего.

Эвелин высоко вздернула подбородок.

— Так-таки и ничего?

— Ничего.

— Надо же, как интересно, — пробормотала она и медленно прошлась по комнате. Значит, он хочет поиграть в такую игру! Сердце болело так, словно в него воткнули нож. Раньше они никогда не играли друг с другом в подобные игры, предпочитая честность. Эвелин остановилась у книжной полки и стряхнула маленькое перышко, прилипшее к корешку. Повернувшись, он взглянула мужу в глаза. — А я-то думала, что ты захочешь расспросить меня о любовнике.

Его глаза округлились.

— О чем?

— Ну, о моем любовнике. — Она неторопливо направилась к мужу. — Том самом, с которым я встречалась у Лэнгама.

Эдриен поморщился, обошел стол и приблизился к жене.

— Эви…

— Ты действительно думал, что я могу так с тобой поступить?

— Я не хотел так думать, но…

— Но?

Эдриен гордо выпрямился.

— Но это было разумное объяснение твоего поведения в последнее время.

— Моего поведения? — Внутренний голос услужливо напомнил ей, что она на самом деле была невнимательной и рассеянной. Благодаря департаменту. Но Эвелин предпочла его не услышать. — Значит, я во всем виновата?

— Я все неправильно понял. Это было ошибкой с моей стороны, — поспешно сказал Эдриен.

— Ты считаешь это своей единственной ошибкой?

— Возможно, и нет, — осторожно проговорил он.

— Возможно? — Эвелин не могла поверить своим ушам. — Значит, ты врываешься в гостиничный номер, чтобы встретиться со своей блудной женой, которая не совершила абсолютно ничего, способного подтолкнуть тебя к подобным выводам, и не считаешь это ошибкой?

Эдриен с трудом подавил раздражение.

— Ну, поскольку тебя там не было, это было ошибкой.

Глаза Эвелин потемнели от ярости.

— Только потому, что меня там не было?

— Ну да. То есть нет. — Он потряс головой. — Ты извращаешь мои слова, все ставишь с ног на голову.

— Вот именно твою голову мне и хочется свернуть!

— Извини.

— За что?

— За все. — Эдриен выглядел неуверенным в себе. Ей еще не приходилось видеть его неуверенность, и при других обстоятельствах ей бы стало его жалко. Но не сейчас.

— Ты не доверял мне!

— И очень об этом сожалею. — Эдриен понурился. — Это еще одна моя ошибка.

— Ты не только не доверял. Ты еще и унизил меня.

Теперь Эдриен нахмурился.

— Не понимаю, почему ты должна чувствовать себя униженной.

От возмущения Эвелин на мгновение лишилась дара речи.

— Ты не думаешь, что сообщить кому бы то ни было, не говоря уже о леди Дануэлл, которая меня всегда недолюбливала, будто ты подозреваешь меня в супружеской измене, не унижение?

— Об этом я не подумал, — пробормотал Эдриен.

— Очевидно, ты вообще ни о чем не думал.

— Ну уж нет. Я многое передумал.

— Ты не думал, а предавался безудержным фантазиям. Подумал ли ты, например, сколько наших знакомых регулярно пьют чай у Лэнгама?

— Нет, но…

— И кто мог видеть тебя там?

Он покачал головой:

— Меня никто не видел.

Эвелин прищурилась.

— Во всяком случае, мне так кажется, — пробормотал он. — Я никого не видел.

— Остается только удивляться, что слухи до сих пор не распространились по всему городу.

— О, я думаю, леди Дануэлл будет держать рот на замке.

— А ты-то как узнала?

— Не думаю, что это важно, — отмахнулась Эвелин. — Но как ты мог, Эдриен? Как ты мог подумать, что я предам тебя? Как ты мог выставить меня на посмешище?

— Я потерял голову. — Он взъерошил шевелюру пятерней. — Твое поведение иначе никак нельзя было объяснить! А потом я нахожу тебя в библиотеке, через несколько секунд появляется Рэдингтон, совершенно очевидно пришедший на встречу… все и сложилось.

— А я-то решила, что твоя ревность в ту ночь была чрезвычайно забавна. Это… это непростительно!

— О нет, я полагаю, это все же простительно, — буркнул Эдриен.

— Ты уверен? — Если бы взглядом можно было испепелить, Эдриен уже давно лежал бы у ее ног жалкой кучкой пепла. — Кстати, не говоря уже обо всем остальном. Неужели ты считаешь, что, заведя любовника, я бы отправилась с ним на свидание в центральную гостиницу, куда полгорода приходит регулярно, чтобы выпить чаю?

— Если ты так ставишь вопрос…

— Получается, ты считаешь меня не только неверной женой, но и круглой дурой?

— Я никогда не сомневался в твоем уме, — вздохнул Эдриен.

— Тогда я воистину счастливая женщина! — Ее голос звенел сарказмом.

— Что же касается всего остального, я был не прав и признаю это. — Он помолчал. — Но ты должна признать, что слишком увлекаешься флиртом!

Эвелин задохнулась от возмущения.

— Никогда!

— А вот и нет. Это чистая правда. Возьми, к примеру, званые ужины. Джентльмен, который сидит рядом с тобой, как правило, теряет голову от страсти еще до первой смены блюд.

— Ну и что?! — воскликнула Эвелин. — Что же мне теперь вообще рта не открывать, чтобы на меня никто не обратил внимания?

— Ха! — победно заявил Эдриен. — Ты ужасная кокетка!

— До нашей свадьбы — возможно.

— До нашей свадьбы ты…

Эвелин стиснула зубы.

— Что? — процедила она.

— Ты не была… — Эдриен замолчал. Он осознал, что собирался сказать в запале, и передумал.

Но было уже слишком поздно.

— Что же ты замолчал, — с обманчивым спокойствием спросила она. — Договаривай. Ты хотел сказать, что я не была девственницей?

— Но я же не сказал, — с большой поспешностью проговорил он. — И ты за это должна отдать мне должное.

— Ты этого не заслуживаешь, — устало вздохнула Эвелин. И разве не по такому случаю говорят: горшок над котлом смеется, а оба черны. Твои похождения были легендой.

— Я мужчина, — с апломбом заявил он. — У мужчин другие правила.

— Значит, все из-за того, что я не была девственницей? — Она не могла поверить, что ответ так прост. Осознавать это было горько и больно. — Если я не сохранила девственность до свадьбы, значит, способна лечь в постель с кем угодно?

— Нет, конечно, нет. — Голос Эдриена обрел некоторую твердость. — Не с кем угодно.

— Но все же ты мне не поверил.

— Да, — резко сказал Эдриен и отвернулся. — И приношу свои извинения.

— Значит, вот как ты себе представляешь ситуацию. Ты извинился, я, разумеется, простила, и мы будем жить дальше, словно ничего не произошло?

— Так было бы лучше всего.

— Я очень зла на тебя.

— Я вижу.

— Ты мне солгал.

— Я не лгал. — Эдриен помолчал и спросил: — Когда?

— Когда сказал, что все случившееся до нашей свадьбы не имеет значения.

— Это было давно. И я так и думал.

— А теперь так не думаешь? — Эвелин прищурилась. — Ты ведь только что швырнул мне в лицо мое прошлое.