– Нет, я друг вашего отца, – оскорбился мужчина, а я удивилась. У папы были друзья? Интересно, по каким интересам…

– Очень интересно! – наигранно воскликнула я, изобразив удивление. Кажется, мне поверили.

– Скажите, Даша, почему вы всё время смотрите в одну точку? – спросил друг отца, а я чуть не подавилась воздухом. Он не знает? Разве остались ещё люди, тем более столь близкие папе, которые не знают про мою «проблему».

– Потому что я лишилась зрения, – спокойно ответила я, и на какое-то время между нами повисло неловкое молчание.

– Нужно было беречь здоровье, Дашенька…, – с укором произнёс мужчина, а я не поняла его.

– В смысле?

– Ну, как же, не мне вас учить. Вы ведь сами виноваты в своей потере зрения. А ваш отец теперь должен платить бешеные деньги за ваше лечение…бедный Олег, уж про Агату молчу…

Что-то я не поняла, что нёс тогда этот странный тип. Либо я была настолько пьяна, либо мужчина сбежал из психушки. Другого объяснения просто не находилось.

– Я не понимаю, о чём вы! Причём тут моё здоровье и та авария?

– Ах, так вы это называете, – хмыкнул мужчина, выбив меня из колеи ещё больше.

– Пожалуйста, поясните, о чём вы говорите! – громко потребовала я, из-за чего Маше пришлось взять мою руку и сжать. Так она говорила мне успокоиться, но я не могла. Тело бросило в жар, и меня начало трясти от злости.

–Ну как же, Дашенька! Неужели вы сами не в силах признать, что наркоманка! Я вам поражаюсь, вы ведь уже потеряли зрение, но до сих пор не признали, что никто кроме вас в этом не виновен? Нет слов!

– Я? Наркоманка? – голос сорвался на еле слышимый писк. И, тем не менее, мужчина услышал.

– Если уж вы не в силах это признать, то я вам помогу! Да, Дашенька, вы наркоманка. А потому теперь слепы и глупы, а ваш отец должен оплатить дорогое лечение, чтобы вернуть вам зрение! Но, судя по вам, вы не бросите наркотики… а толку тогда от этого лечения? – я не понимала, мужчина думал вслух или пытался меня обидеть. Второе у него точно получилось!

– Ч-что вы сказали? – полушёпотом спросила я, и это была моя последняя фраза в этом нелепом диалоге.

В следующий момент я кинулась на мужичка и стала бить по лицу. Маша визжала и бегала вокруг нас, не зная, как разнять. Она тащила меня за платье, за плечи, но всё бессильно против женщины в гневе. Мужчина тоже кричал и пытался отбиваться, но я уже расцарапала тому половину лица, и он не мог скинуть меня с себя. Внезапно вернулся Феликс.

Я-то ничего не видела, а потому и забыла, где мы находились. Вокруг нас образовалась толпа зрителей, и не один не пытался разнять. Где были папа с мамой в этот момент – оставалось загадкой. Увидев весь этот балаган, Феликс оттолкнул Машу, а затем сам принялся разнимать нас. По моему лицу была размазана тушь вперемешку со слезами, но я отчаянно била и царапала мужчину, при этом крича лишь одну фразу: «Это была авария!»

Кот схватил меня за плечи и грубо оттащил в сторону. Я пыталась вырываться, я хотела добить этого козла, мне хотелось доказать ему, что я не наркоманка. Внезапно парень прижал меня к своей груди так сильно, что стало трудно дышать. Я лишь всхлипывала и ревела в его белоснежную рубашку, пиджак он куда-то дел. Феликс тяжело дышал и обнимал меня, будто боялся потерять. От этих объятий слёзы лились снова и снова, ведь так меня ещё никто не прижимал к себе… Люди вокруг гудели, но в моей тёмной башне я была одна. И парень, чьё сердце я сейчас могла слышать, был единственным, кто смог проникнуть туда. Эти объятия… Они были мне очень нужны, это я поняла лишь сейчас.

Внезапно вернулись папа с мамой. Отец сразу же закрыл сие мероприятие, когда узнал, что произошло. Он был очень зол, а мама стала холодна, как никогда. Такими я родителей ещё ни разу не видела. Как только все разошлись по домам, папа позвал нас к себе в кабинет. Следом пошла и мама.

Словно провинившиеся щенки, мы стояли и смотрели в пол. В голове я раз за разом прокручивала наши с Феликсом объятия. Должна признать, поддерживать он умел и очень неплохо. Я чуть не задохнулась в нём самом! Парень сумел вскружить мне голову каким-то прижатием к груди… Наверное, я действительно много выпила. Столько всего натворила…

– Дарья, ты вообще думаешь своей головой?! – от неожиданного крика отца мы все вздрогнули, особенно Даша. Она его вообще никогда не видела, а тут он сразу показал ей все свои «особенности».

– Ты понимаешь, что ты побила уважаемого человека? Ты опозорила всю семью! Создала очередные проблемы!

На какое-то время папа замолчал… собирался с мыслями, наверное. И эта тишина показалась мне такой опасной, будто из темноты сейчас выпрыгнет что-то большое и очень страшное, как в страшилках.

– Последнее время от тебя слишком много проблем, Даша! Может, тебя прокляли? И что мне с тобой делать в таком случае?

– Стань Тарасом Бульбой, – не смогла удержаться я. Папа молчал в недоумении, – «я тебя породил, я тебя и убью», – парировала я.

– Для тебя это шутки?! – прогремел отец так, что в небе сейчас, наверное, сверкнула молния. Уверена, ударит он именно в меня.

– Он сказал, что я наркоманка! – воскликнула я. Папа кричал на меня за дело, но он не знал всех обстоятельств.

– Не удивлюсь, если так! Он уважаемый человек, друг семьи! Если он захотел, пусть говорит. Ты могла промолчать, – я была в шоке от услышанного.

– Я не позволю говорить о себе гадости, да ещё и в моём присутствии!

– Ты должна говорить, когда я тебе разрешу! Мероприятие было моё и, если ты забыла, я запретил вам приходить на него! Кстати ты, Феликс, уволен, – как бы между прочим заявил отец. Парень от услышанного, кажется, даже не шелохнулся.

Мы же с Машей были в полном шоке. Феликс ведь ничего не сделал! Но нас мало кто слушал в этом доме. Мама вот, как всегда, стояла и деликатно молчала. Будто её в этой комнате и не было. Она всегда была тенью папы: где он, там и она, куда он, туда и она. Но при этом всегда молчала и давала ему говорить. Он хотел того же поведения и от меня, но это было исключено. Я не хотела быть его тенью.

– Значит так, Даша, ты должна говорить, когда я тебе позволю. А из дома ни ногой, поняла? Слетаешь в Германию с мамой, восстановишь зрение и будешь сидеть дома, прилежно учиться. Из университета я тебя забрал, теперь будешь учиться на экономиста! Понятно? – папа не кричал, но на этот раз хотелось кричать мне. Я впервые в жизни выбрала что-то сама, поступила, куда и хотела: на журналистику. Но он вновь перечеркнул всю мою жизнь…

– ЧТО?! Нет! Ни за что! Я хотела стать журналистом, а не экономистом! С какой стати я должна жить по твоим наброскам?! – распалялась я, а по щекам вновь текли горячие слёзы обиды. Собственный отец ломал меня и мою жизнь, будто лист бумаги. Он комкал меня, как хотел, сворачивал уголки, пытался делать фигуры из «оригами». Словно я для него была вещью и ничем большим…

– Если ты забыла, ты живёшь в моём доме, покупаешь одежду на мои деньги, ешь из моих тарелок! И как ты благодаришь меня? Приносишь проблемы! Отныне будешь благодарить меня послушанием! – заявил этот… папаша-сволочь.

– Ах вот так? Хорошо! Я уйду из твоего дома, перестану есть твою еду и мешать спокойно жить! Отныне ты меня не увидишь! – в сердцах воскликнула я и схватила Феликса за руку. Отныне я не хотела оставаться в этом доме.

– Вот и иди! Посмотрим, как ты проживёшь без меня хотя бы неделю. Только потом не приползай ко мне на коленях с просьбой принять обратно! –кричал вслед отец, а в голос с ним мама:

– Даша, куда же ты!

Мы вышли из дома в молчании. Феликс посадил нас к себе в машину, где было холодно, а пахло кожей автосалона.

– Куда мне идти теперь…, – прошептала я, обхватывая плечи руками. По телу бежали мурашки от холода. А может от страха… от страха неизвестности.

– Даш, я бы с удовольствием тебя приютила. Но есть одно «но». Моя мама завтра приезжает, а она хочет, чтобы я хорошо училась, и против соседок. Она у меня строгая, – с искренним сожалением объяснила Маша, и я девушку понимала. Не идти же против матери ради подруги.

– Тогда поедешь ко мне, – внезапно заговорил Феликс своим бархатным голосом, отчего по телу вновь прошли мурашки, и я поёжилась.

– Ты, правда, позволишь мне пожить у себя? Папа ведь тебя уволил…, – как ни странно, я чувствовала себя виноватой за увольнение Феликса.

– Я не особо-то держался за эту работу, – спокойно сказал парень, и машина неожиданно тронулась с места. Мы ехали в будущее, в следующий день. Для ребят это был ещё один обычный день, а для меня – настоящее, полное страха неизвестности, испытание.

13

Феликс подвёз Машу прямо к дому. Как оказалось, они жили недалеко друг от друга. Вот только район и многоэтажным дом котяры выглядел намного лучше «руин» подруги. По крайней мере, так сказал сам Феликс. Машина остановилась, парень заглушил мотор, а я всё сидела в машине, не отошедшая от шока. Не знаю, как так получилось, но я даже не заметила, что Феликс вышел из автомобиля, обошёл его вокруг и открыл мне дверь. Это было необычно и приятно одновременно. Раньше за мной никто так не ухаживал. И как-то не верилось, что таким парнем окажется котяра Феликс.

Я приняла помощь кота, вышла из машины, и мы направились в неизвестном для меня направлении. Точнее, в теории я знала, куда: домой к Феликсу. Бог мой, поверить не могу! Я иду домой к этому эгоистичному самодовольному нахалу, прямо в его когтистые лапы! А он держит меня за руку так крепко, будто боится, что я убегу. Странное ощущение внутри: простое прикосновение его руки к моей, но сердце бьётся чаще, и в груди появляется какая-то тревога. Будто я очень дорожу этим человеком, боюсь, что сейчас он бросит мою руку и оставит в темноте одну. Бред какой-то.