– Папа, давай пока оставим эту тему, – тихо сказала Одрина. Ее горничная и Джори за деньги помогали Ллуэлину, и это, конечно же, не делало им чести. Однако случившееся не делало чести также и дому, в котором сразу двое слуг так легко продались. Так что потом, когда оба визитера откланяются, она непременно поговорит с матерью, контролировавшей домашнее хозяйство, и поинтересуется, когда в последний раз их прислуга получала прибавку к жалованью. Может быть, тогда кое-что прояснится…

– Так что мы будем делать с Ллуэлином? – К удивлению Одрины, свой вопрос отец адресовал не только Уолполу, но и ей.

– Может, пригласить на венчание? – предложила она. – Его присутствие продемонстрирует всему Лондону, что наша семья имеет с ним нормальные отношения. Тогда, возможно, его интриги сохранятся в тайне.

– Отличная идея, леди Одрина, – похвалил герцог. – Кроме того, он наглядно удостоверится в том, что у вас очень много влиятельных родственников и знакомых. Лондонское высшее общество – довольно узкий мирок, и я буду весьма огорчен, если вдруг узнаю, что он опять посягнул на репутацию какой-либо дамы. Возможно даже, что после присутствия на нашем венчании ему захочется отправиться в Европу и задержаться там на продолжительный срок.

– Послушайте, я ведь нахожусь здесь, – напомнил о себе Ллуэлин, стараясь сохранять независимый вид. – Следует все же поинтересоваться моим мнением.

– Вас вообще-то следует отправить в тюрьму! – Герцогская трость снова с глухим стуком соприкоснулась с покрытым ковром полом. – Можете считать себя счастливчиком, если туда не попадете. – Понизив голос, Уолпол добавил: – А теперь позвольте откланяться. У меня еще много неотложных дел. Увидимся завтра в церкви.

Герцог учтиво кивнул Одрине, и та в ответ присела в реверансе. После чего с улыбкой сказала:

– Ваша светлость, я буду счастлива иметь такого зятя, как вы.

– Называйте меня просто Уолпол, – напомнил он, тоже улыбнувшись. Уже у самой двери он вдруг обернулся и, щелкнув пальцами, проговорил: – Кстати, есть еще одно обстоятельство… точнее – даже два, о которых я забыл упомянуть. Мы только что говорили о Европе, и я как раз вспомнил…

Ллуэлин судорожно сглотнул, а Уолпол продолжал:

– Так вот, граф, несколько недель назад я предпринял меры к тому, чтобы и ваша четвертая дочь присутствовала на нашем венчании. Полагаю, она прибудет сегодня. Пожалуйста, передайте ей, что я буду очень рад ее видеть. И вообще, все родственники леди Кариссы – желанные гости на нашем венчании. Присутствовать или нет – это их выбор, но пренебрегать кем-либо из них я не намерен. – С этими словами, качнув своей тростью, герцог удалился.

Опустившись на стул, Одрина с облегчением выдохнула:

– Замечательно!..

– Боже правый… – пробормотал отец.

«А что еще можно было сказать в подобной ситуации?» – подумала Одрина. Следовало лишь признать, что она недооценила герцога. Так же, как и умение Кариссы разбираться в людях.

Тут Ллуэлин поднялся с банкетки и проворчал:

– Что ж, я, наверное, пойду…

– Только сначала верни мою подвязку, – потребовала Одрина. – Иди прямо сейчас к Джори, забери ее и принеси сюда.

Ллуэлин поспешил покинуть гостиную, даже не прикрыв за собой дверь. Одрина не сомневалась, что он не посмеет ослушаться. Если бы она была сама по себе, то Ллуэлин бы, конечно, пренебрег ее приказом, однако теперь за ней стояла внушительная сила, причем – не только ее семейства.

– Папа, тебе пришлось так волноваться… – сказала она, повернувшись к отцу.

– Да, ты доставила мне массу проблем. Но теперь, когда все позади, я уже не сержусь.

Одрина невесело усмехнулась. Она вообще-то не собиралась за что-либо извиняться, но отцу, очевидно, показалось, что она признала свою вину. Он все так же считал свой взгляд на окружающий мир единственно верным.

– Я хочу, чтобы у моих дочерей была благополучная жизнь, – добавил граф.

– Я понимаю, папа… – кивнула Одрина.

Она действительно его понимала и была этим вполне удовлетворена. Слова отца означали следующее: «Я хочу, чтобы ваша жизнь наилучшим образом отражалась на мне и вашей матери». Впрочем, какие родители не желают того же? Но отцовская ограниченность заключалась в том, что он был не способен видеть дальше и шире. И он мог допустить, что благополучная жизнь может быть… другой.

Испытываемое Одриной чувство удовлетворенности было, однако, не совсем полным. В нем имелся как бы пробел, соответствовавший размерам Джилса Резерфорда. И в эту брешь слегка сквозило – точно в то окно в йоркской гостинице.

– Папа, у меня тут несколько писем, которые нужно отправить. – Одрина указала на стопку запечатанных конвертов. – Ты можешь это сделать?

– Письма?.. Да-да, конечно… Оставь их в моем кабинете на столе. – Отец сидел, опустив руки и склонив голову – похожий на старого уставшего льва.

Тут снизу донесся стук в дверь парадного входа. Кто бы это мог быть? Вернувшийся герцог?.. Или, может, Джилс?

После того как дверь была открыта, последовал гул голосов, а затем – восторженный крик матери:

– Петра, дорогая моя! Ты приехала! – И после паузы: – Это у тебя что?.. Ребенок?

Одрина с отцом обменялись изумленными взглядами.

– Вот и те обстоятельства, о которых упоминал герцог, – констатировала она.

Глава 22. В которой расшифровываются шифры и раскодируются коды

Уже утром, но не слишком рано, Джилс с отцом заехали к леди Ирвинг, чтобы вместе с ней отправиться к ее племяннице леди Хавьер. И отец, и графиня ничуть не сомневались, что эта молодая аристократка без труда разберет зашифрованные письмена, начертанные на крышках шкатулок.

Сам же Джилс относился к этому визиту без особого интереса, так как леди Ирвинг сообщила, что Одрина к ним не присоединится, поскольку «решила нагрянуть домой с твердым намерением постоять за себя».

Подобная отвага была, конечно же, весьма похвальна. И тем не менее ему стало грустно из-за того, что он не мог увидеть Одрину.

Племянница леди Ирвинг встретила их очень радушно.

– Тетушка Эстелла, здравствуй! Надеюсь, ты весело провела Рождество!.. Господа Резерфорды, приятно с вами познакомиться.

Леди Хавьер, облаченная в синее платье, была довольно высокой дамой с черными волосами и карими глазами. Она вполне соответствовала образу молодой матроны, однако комната, в которой они встретились, выглядела несколько необычно. За последние два месяца Джилс побывал во многих аристократических домах, но еще нигде не видел столь обжитое помещение, как эта гостиная в особняке Хавьеров. При этом здесь не наблюдалось ни малейшего беспорядка. Стены гостиной были оклеены плотными обоями теплой золотистой расцветки, и почти весь пол покрывал огромный ковер с толстым ворсом.

Но самое главное – здесь было множество книг. Они лежали повсюду – на каждом столе и даже на диванных подушках. А когда леди Хавьер их приветствовала, то одна из книжек находилась у нее под мышкой. Причем практически все фолианты щетинились закладками.

– Это чтобы сразу же найти нужное место, – пояснила леди Хавьер. – Я закладываю страницы, когда мне попадается что-то интересное или когда прерываю чтение.

В гостиную тем временем вошел граф Хавьер, черноволосый мужчина в очках, державший на руках укутанного в одеяльце ребенка и имевший несколько утомленный вид.

– О, леди Ирвинг!.. Добрый день. А это, как полагаю, господа Резерфорды?.. Приятно познакомиться. Луиза, наш юный лорд наконец-то уснул, но если я его положу, то он наверняка проснется и снова заголосит на весь дом.

– Ох уж эти дети… – проворчала леди Ирвинг. – Ужасные создания. Им постоянно что-то нужно. – Сказав это, графиня тотчас же потянулась к младенцу.

Передав ей посапывающего сына, лорд Хавьер снял с носа очки и сунул их в карман жилетки.

– Итак, как поведала нам леди Ирвинг, у вас имеется какая-то головоломка, которую, возможно, сумеет разгадать моя жена?

– Совершенно верно, – подтвердил старший Резерфорд. – У нас на руках три зашифрованных послания, которые, вне всякого сомнения, как-то связаны между собой. Они обнаружены внутри трех шкатулок с секретом. Третья, кстати, у нас при себе. – Он предъявил шкатулку, еще недавно принадлежавшую Китти Балтазар, а Джилс протянул лист бумаги, где были записаны буквы, обнаруженные в двух других.

Леди Хавьер, чуть сдвинув брови, быстро просмотрела записи Джилса, после чего повертела в руках шкатулку «руиджи».

– Давайте мы все присядем, – предложил хозяин дома. – За исключением вас, леди Ирвинг. Если вы позволите нашему сыну проснуться, я за свои действия не отвечаю.

– Пока я держу его в своих руках, он вряд ли на это решится, – отозвалась графиня.

Подобный довод не вызывал у Джилса ни малейшего сомнения. Если бы графиня сидела около его кровати, дожидаясь, когда он откроет глаза, он бы упорно притворялся спящим.

Леди Хавьер с едва заметной улыбкой на устах уселась за письменный стол и положила перед собой несколько листов бумаги.

– Мистер Резерфорд, будьте добры, откройте вашу шкатулку, – попросила она.

Отец Джилса проворно сдвинул панельки японского ящичка и явил взорам всех присутствовавших обратную сторону крышки с начертанными на ней буквами. Лорд Хавьер принес еще одну лампу, чтобы получше осветить стол, и его жена принялась рассматривать все три части зашифрованного текста.

На несколько долгих минут воцарилась тишина. Сидя в своем кресле, Джилс осторожно вытянул сначала одну ногу, затем – другую. Его отец несколько раз кашлянул.

– Думаю, что пятью минутами дело не обойдется, – произнесла наконец леди Хавьер, не отрывая взгляда от листа бумаги. – Предлагаю вам чего-нибудь выпить, чтобы скоротать ожидание.