Тереза Ромейн - Мое сокровище

Однако в действительности очарование не было утрачено. Оно только начиналось.

– Ваша свекровь пребывает не в лучшем состоянии.

Эти слова отвлекли Софи от графических занятий – она рисовала Ганимед, испещренный шрамами спутник Юпитера, и даже не слышала, как кто-то вошел в библиотеку. Она вообще была уверена, что все уже давно спят после праздничных песнопений.

Повернув голову, Софи увидела мисс Корнинг.

– Ее организм еще вполне крепкий, – ответила она. Отговорки, оправдания… Средство, к которому прибегают трусливые.

Состояние леди Дадли ухудшалось на протяжении нескольких последних лет – ухудшалось настолько медленно, что поначалу это казалось обычной забывчивостью, когда она в течение дня неоднократно спрашивала об одном и том же. Со временем такие вопросы стали повторяться все чаще, и виконтесса все хуже осознавала происходившее вокруг. Ну, а Софи продолжала изучать звезды, чтобы хоть ненадолго забыть о старой больной женщине, находящейся буквально за дверью. Да, она всегда обращалась к науке, чтобы забыть о внешнем мире.

Софи сняла пенсне и с некоторым трудом поднялась со стула, ибо сползавшая шаль каким-то образом спеленала ей ноги.

– Извините, что побеспокоила вас, миссис… Софи. – Имея преимущество в росте, Миллисент возвышалась над ней подобно грациозной колонне, облаченной в шелка. – Все это, конечно, не мое дело. К тому же вы сейчас заняты, а я вам помешала.

– Ничего страшного. В мире и без того достаточно изображений Ганимеда, – с улыбкой ответила Софи.

Последовала непродолжительная пауза.

– Вы имеете в виду юношу из древнегреческой мифологии? – спросила гостья.

– Нет, спутник Юпитера, открытый Галилеем. – Господи, как можно подумать, что она стала бы рисовать персонажей скандальной истории о юноше, которого похитил Зевс, прельщенный его красотой?.. Этот небожитель овладевал всеми, кого желал – будь то мужчина или женщина.

Ощутив жар на щеках, Софи пояснила:

– Видите ли, я увлечена астрономией, и у меня есть телескоп. – Она указала на блестящую медную трубу, стоявшую на столике у окна. – Зима – наилучшее время для наблюдений, потому что ночи долгие, а небо часто бывает чистым.

Впрочем, чтобы отвлечься от происходящего на земле, годился любой сезон. На земле она никогда не находила ответов, хотя один из вопросов с помощью Джека на какое-то время был разрешен.

– Прекрасный инструмент, – произнесла мисс Корнинг, приблизившись к телескопу.

Миллисент… Данное имя означало «сильная и храбрая», тогда как ее собственное имя, София, означало «мудрая». Да уж…

– У моего брата тоже был телескоп, но не такой великолепный. – Перья на голове мисс Корнинг мерцали в лунном свете. – Пожалуйста, называйте меня просто Миллисент, поскольку и вы предпочитаете, чтобы к вам обращались по имени.

– Мне не особо нравится, когда ко мне обращаются по фамилии мужа, – пояснила Софи. – Однако спасибо. С удовольствием буду называть вас по имени.

Миллисент склонила голову.

– Еще раз выражаю вам сочувствие в связи с вашей потерей.

– О, в этом нет необходимости, – отозвалась Софи. – Это случилось уже давно.

Да, давно… Но тем не менее ничто не забылось. Казалось, Джек Парр явился как ответ на ее мольбу к небесам – о том, чтобы она стала такой же, как и другие девушки. Как те юные леди в тонких шелках, источающие изысканные ароматы и обладающие изящными формами и звонким приятным смехом. Красивые лица, красивые фигуры… Настолько красивые, что у Софи пересыхало во рту, когда она оказывалась в их компании.

Джек увидел ее на одном из балов – она стояла в сторонке – и пригласил на танец. Было просто невозможно не улыбнуться, глядя на него. Ну, а неделю спустя после их знакомства он поведал ей о своем плане: если они обвенчаются, то уже никто не будет обращать на них внимания и ожидать, когда же они наконец вступят в брак. Свою же личную жизнь они будут вести втайне, тем более что секретность в таких делах действительно необходима.

Софи хоть и не сразу, но все же поняла, к чему он клонил: их брак будет фиктивным, без каких-либо интимных отношений – просто защита от возможных сплетен. Джек почти сразу распознал в ней родственную душу, чье сердце так же, как и его, билось не в такт с сердцами окружающих.

В общем, Джек первый обозначил свои тайные наклонности. Что же касается Софи, то она даже мысленно не могла дать название странным устремлениям собственной натуры.

– Что ж, я выйду за вас, – согласилась Софи, когда уразумела замысел Джека.

Таким образом началась их совместная жизнь – несколько замечательных лет, проведенных в дружеском союзе вдали от зорких глаз лондонского общества. Здесь, в Касл-Парре, Джек вел себя довольно-таки беспечно и неосторожно, однако он был так счастлив, осуществляя свои наклонности, что как-то не получалось по-настоящему за него беспокоиться. Казалось, ничто не могло ему угрожать. Он всегда был веселым и мог заставить смеяться любого, даже Софи. А ведь прежде она не очень-то часто смеялась.

Но увы, случилось так, что Джек получил травму – во время скачек на необъезженных жеребцах вывалился из седла. При падении он ударился головой и на несколько минут потерял сознание, но вскоре снова стоял на ногах и смеялся вместе со своими приятелями. Однако уже через день у него случился апоплексический удар, неделю спустя последовал еще один, после чего они стали повторяться все чаще и чаще. И каждый из них забирал какую-то часть от прежнего Джека, превращая его в мрачного озлобленного незнакомца. В буйного человека, которого она совершенно не знала и с которым никогда не пошла бы танцевать – не говоря уж о том, чтобы отправиться с ним под венец.

Именно тогда леди Дадли обзавелась первыми двумя собаками. Сама же Софи приобрела телескоп. Она получала определенное утешение, проводя долгие ночи в наблюдении за звездами и планетами, и это скрашивало ее одиночество.

Иногда на Джека вроде бы нисходило просветление, и он снова становился милым добрым другом. Но и тогда она словно слышала приближающийся гром. Возвращение в прежнее состояние у него всегда происходило внезапно, практически мгновенно. Нередко он даже поднимал на нее руку.

Она каждый раз с готовностью прощала его, поскольку он не осознавал своих поступков. Но однажды Джек ударил ее словесно, назвав нелепой, неженственной… ошибкой природы, не годящейся в жены ни одному из мужчин. И в тот момент Софи поняла, что Джек потерян для нее навсегда. Их дружеский союз распался, и она осталась одна.

– Ты такая же ошибка природы, как и я, – парировала тогда Софи, и Джек в приступе гнева сломал ей руку.

Когда его оттаскивали от нее, он так отчаянно сопротивлялся, что умудрился сломать и собственную руку. После того случая виконт с виконтессой уже не могли не признать, что их сын стал совершенно неуправляемым. Он покинул Касл-Парр и вернулся сюда лишь после смерти – вернулся несколько лет спустя, чтобы упокоиться на местном кладбище. Все это произошло уже давно, лет десять назад. Рука же Софи срослась удачно, не осталось даже следа от перелома.

– Это случилось давно, – повторила Софи и заставила себя взглянуть в проницательные глаза Миллисент.

– Понятно, – проговорила гостья и повернулась к окну. Лунный свет упал на ее изящные черты. – Скоро Рождество… Вы нашли на небе какую-нибудь новую звезду?

– Я обнаружила немало таких, которые являются для меня новыми. – Софи вернула пенсне обратно на переносицу. – Но это ничего не значит. Думаю, что для астрономии они уже давно не новые. Все они наверняка занесены в реестр.

– Возможно, это значит, что спасение может явиться с самых разных сторон. Я совершенно не ожидала, что мое придет от абсолютно незнакомых людей, даже не получивших мое заблудившееся письмо. – Миллисент дотронулась до телескопа – дотронулась очень осторожно, словно боясь обжечься о его прохладную латунную поверхность. – Вам нравится отыскивать звезды просто так, ради них самих?.. Вообще-то я думаю, что раз уж ваши звезды – новые для вас, то можете смело считать, что они новые и для всех остальных.

– Поиск – это единственное, что у меня есть в жизни, – пробормотала Софи.

– Я тоже так думала, пока не прибыла к вам в Касл-Парр.

Софи усмехнулась.

– Перестаньте, мисс Корнинг. С вашим-то состоянием и независимостью…

– Однако цена этого – полный разрыв родственных отношений. – Миллисент грустно улыбнулась. – Не так-то приятно узнавать, кто чего стоит. И я, признаться, предпочла бы, чтобы меня оценивали не по тому, что я имею.

– Думаю, что в нашем доме вы вполне можете на это рассчитывать, – проговорила Софи и закусила губу.

Миллисент несколько секунд молчала, затем спросила:

– Вы не станете возражать, если я иногда по ночам буду заглядывать к вам в библиотеку? А если вам нравится музыка, то я могла бы приносить гитару.

«Пусть радость и любовь придут к тебе…», – подумала Софи. Но, увы, все хорошее, связанное с Джеком осталось в прошлом.

– Буду этому очень рада, – заверила Софи.

На следующий день из-за суматохи со сборами и упаковкой вещей, а также по причине затянувшегося прощания они несколько подзадержались и потому тронулись в путь уже ближе к полудню, разместившись в карете леди Ирвинг. Их слуги – Лиззи и Джори – вместе со всем багажом ехали впереди, в экипаже Резерфордов.

Одрина вскоре увидела, что отвратительные йоркширские дороги за неделю скверной погоды стали еще хуже – ни малейшего сходства с лондонскими мостовыми, заботливо очищаемыми от всего, что могло бы помешать перемещению благородной публики… Так что обратный путь занял на несколько часов больше, чем поездка в Касл-Парр, а трясло до такой степени, что Ричард Резерфорд был не единственным, кто опасался опозориться из-за плохого самочувствия. Небеса, казалось, плакали и рыдали над какой-то бедой, то морося мелким дождиком, то засыпая землю крупными тяжелыми каплями.