Тереза Ромейн - Мое сокровище

– Возможно, вам и не придется проводить Рождество вдали от семьи, – предположил Джилс. – До праздника еще достаточно времени, целых двенадцать дней. Возможно, ваш отец все же смягчится, и тогда вы…

– Нет, – перебила Одрина. – Он не смягчится, потому что на кону – репутация нашей семьи. – Она пошевелилась и чуть поерзала. Пламя свечей придавало ее лицу теплый золотистый оттенок, в то время как лунный свет набрасывал на ее платье и полусапожки холодновато-серебристый флер. – Но не обращайте внимания на мои слова. Все в порядке. Если я не вернусь в Лондон, то тогда я… Тогда я окажусь где-нибудь еще.

– Резонный вывод, – заметил Джилс.

Нога Одрины легонько лягнула его в колено, что наверняка не было случайностью.

– Знаете, поскольку Рождество не за горами, – произнесла она с несколько пугающим энтузиазмом, – давайте попробуем отыскать на небе… особую звезду!

– То есть как когда-то волхвы?.. Чтобы потом последовать за ней? – Джилс помотал головой. – Извините, принцесса, но я вряд ли смогу отличить «особую» звезду от обычной.

– А последовать за звездой смогли бы? Или за мечтой, если бы вам было позволено ее иметь? – Смех Одрины был тихим и чуть язвительным.

Джилс ненадолго задумался.

– Следовать за звездой – не более безумная затея, чем некоторые замыслы моего отца. Он пытался производить бумагу не только из тряпья, но и из целлюлозы. Это было настоящим бедствием. Да и сюда, в Англию, мы прибыли ради сокровищ, в которые никто, кроме него, не верит. Так что если я готов следовать за иллюзией, даже не являющейся моей собственной, – то почему бы мне не последовать и за звездой?

– Да потому что вы не верите в нее. – Одрина снова тихонько рассмеялась. – Во всяком случае, вы не последуете за звездой по собственной инициативе. И сюда бы вы не приехали по собственной воле. – В этих словах чувствовалась явная критика, и казалось, она говорила: «У тебя нет никаких желаний, и все твои мечтания – заимствованы. Своих собственных ты просто-напросто не имеешь».

Джилс молча пожал плечами: да, возможно, ничего этого у него больше не было. Когда его запястья стали болеть все сильнее, он отказался от мечтаний и амбиций. Более того, ему неизбежно придется отказаться и от многого другого. То же самое случилось и с его матерью, которую болезнь лишила абсолютно всего.

Но это не означало, что он ничего в своей жизни не сделал. Он стал чем-то вроде семейного слуги, гувернера, управителя. А также исполнительным сыном отца – сыном, способным руководить бумажной мастерской, а также создать новую оправу для бриллианта…

– Но если, – проговорил, наконец, Джилс, – я готов отправиться куда-то с человеком, который в чем-то убежден, – то разве это совершенно ничего не стоит?

– Думаю, что стоит, если вы сделали это для того, чтобы составить ему компанию.

А не потому, что не доверяете… Эти слова, казалось, остались недосказанными. Подразумевала ли она действительно что-то подобное? Предположение было настолько удручающим, что он тут же отмахнулся от него.

– Если уж я не способен отличить «особую» звезду от обычной, тогда, наверное, я буду к ним ко всем относиться как к «особым». Или мы уже говорим совсем не о звездах?

– Мы с самого начала говорили не о звездах, – со вздохом ответила Одрина.

Они лежали на шерстяной шали и созерцали луну. После того как Джилс увидел ее в телескоп, она казалась ему более близкой. Сейчас луна походила на чью-то улыбку, скошенную немного набок, и на расстоянии она выглядела гладкой и яркой – совсем не такой, как при рассмотрении через оптику. Наверное, со многими вещами в жизни происходило точно так же…

Краем глаза Джилс заметил, что девушка поежилась.

– Вам холодно? – спросил он.

– Да нет, все нормально.

– Лгунишка… Ваше платье – не очень-то плотное. Вряд ли оно может согревать. Тем более если лежать на полу…

Джилс приподнялся и стал стаскивать с себя сюртук, что было довольно трудоемким процессом, поскольку дело усложнял слишком уж узкий модный покрой. Но мало-помалу он высвободился из этой оболочки – подобно змее, сбрасывающей старую кожу.

Все это время Одрина взирала на него с серьезнейшим видом – как будто он являлся неким объектом, который следовало тщательно изучать.

– Ну вот… – Джилс расправил сюртук и, нависая над девушкой, накрыл им ее точно одеялом. После чего почему-то не поспешил вернуться в прежнее положение. Внезапно их взгляды встретились – в ее зрачках играли отблески свечей, – и он забыл обо всем на свете.

Так продолжалось несколько невероятно долгих секунд, в течение которых Джилс просто не мог заставить себя пошевелиться. А потом губы Одрины вдруг дрогнули и растянулись в улыбке. И она, обхватив ладонями лицо Джилса, привлекла его к себе.

Прежде чем Джилс успел опомниться и одуматься, его губы слились с губами Одрины, и они тотчас же прильнули друг к другу, разделенные лишь скомканным сюртуком.

Опомниться и одуматься?.. А стоило ли? По-прежнему опираясь на локоть, он осторожно целовал девушку, скользя губами по ее губам. Затем, после того как она легонько прикусила его губу, последовал уже настоящий поцелуй. Да-да, он наконец-то ее целовал! И одного этого было вполне достаточно, чтобы у него моментально затвердело в паху. О боже, он мог бы целоваться с ней днями напролет!

Внезапно руки Одрины скользнули ему на затылок, а затем стиснули плечи. Она снова потянула его на себя, и Джилс навис над ней, – так что его ноги оказались по обе стороны от ее ног. Упершись каблуком в ножку стола – не слишком сильно, чтобы не опрокинуть стол вместе с телескопом, – он придвинулся к девушке еще ближе, стараясь не соприкасаться с ней своим отвердевшим естеством, так как она наверняка почувствовала бы его состояние. И тогда это был бы уже не просто поцелуй, а нечто большее.

Впрочем, у них и так уже не просто поцелуй…

Одрина тихо застонала, когда он стал покрывать поцелуями ее шею.

– Да!.. – выдохнула она. – Да-да, еще так…

Чертов сюртук! Он превратился в разделявшую их преграду. Одрина, похоже, тоже так считала и, дабы избавиться от этой помехи, отбросила ее в сторону. После чего провела ладонями по его спине и по плечам, даря невероятные ощущения.

Ох, как хорошо, что он стащил с себя сюртук…

Тут девушка выгнулась ему навстречу, и ее упругие груди коснулись его груди.

– Ты можешь… – прошептала она. – Я решила, что можешь…

– Могу?.. – Джилсу казалось, что он ослышался.

Он положил ладонь на грудь Одрины, и с ее губ сорвался тихий стон.

– Да, можешь. Все, что захочешь, – пробормотала она.

Рука ее накрыла его руку и направила под кружевной край лифа, где Джилс ощутил атласную гладкость кожи и набухший бутон соска, который он слегка стиснул двумя пальцами, отчего тот мгновенно затвердел, а девушка снова застонала. Он продолжил ласкать этот пик, и Одрина начала извиваться под ним. Он прижал ей бедра ногой, сковал в своих объятиях и опять стал целовать, не оставляя без внимания и сосок, с которого потом переключился на другой, меж тем как бедра девушки вздымались все выше.

– Джилс… – выдохнула Одрина, прервав поцелуй. – Джилс, давай же… – И она стиснула его ягодицы.

Это было несомненным приглашением. Инстинкт призывал его накрыть ее тело своим, прижать к полу и…

Немного переместившись, он завис над Одриной. Какие-то косточки в его запястьях хрустнули, возникла жгучая боль, но ему было не до того. Чуть помедлив, он раздвинул коленом ее ноги, однако в тот же миг почувствовал, что его запястья уже чуть ли не завопили от боли, значительно притупляя удовольствие, и Джилс попробовал опереться на локти в надежде, что боль утихнет. Увы, этого не произошло. Кроме того, его мышцы словно онемели, и он, не удержавшись, всем весом навалился на девушку. И замер, проклиная свой недуг.

– Извини, – пробормотал он наконец. – Я должен остановиться. – И, скатившись с Одрины, устремил взгляд в темный потолок. Проклятье, он не имел права к ней прикасаться! Ибо у него не было будущего.

– Почему ты должен остановиться? – Одрина приподнялась на локте и заглянула ему в лицо. – Я ведь не девственница. Ты наверняка понимаешь это, так как знаешь о моих взаимоотношениях с Ллуэлином.

Джилс промолчал, а она добавила:

– А если ты беспокоишься о моей чести, то в этом нет необходимости.

Ладонь Одрины – зовущая и просящая – скользила по его телу, и он, тяжело вздохнув, пробормотал:

– Нет, принцесса, я беспокоюсь не из-за этого. Я прекрасно понимаю, что ты уже взрослая и сама способна позаботиться о своей чести. Мне едва хватает времени, чтобы присматривать за собственной. – Джилс понял, что обязан сказать ей правду. Невзирая на боль в суставах, он перехватил руку девушки и, переплетая ее пальцы со своими, тихо проговорил: – Все дело в том, Одрина, что мне нечего тебе предложить.

– В самом деле? – Она потянулась к его по-прежнему напряженному фаллосу.

Джилс почувствовал жар на щеках. Хорошо хоть, что в библиотеке было почти темно.

– Разве что только это… – пробормотал он со вздохом. – Но если это – единственное, что я могу тебе дать, то лучше уж совсем ничего.

– Ты как-то неправильно восхваляешь свои достоинства…

Джилс улыбнулся и даже тихонько хохотнул.

– Милая, ты не поняла. Я вовсе не пытаюсь себя расхваливать. – Они сейчас лежали бок о бок – как шахматные фигуры, изъятые из коробки. – Видишь ли, Одрина, у меня артрит. Это началось, когда я учился в университете, а моя мать уже умирала, мучаясь от боли. Пока что болезнь проникла лишь в мои руки, но со временем распространится по всему телу.

Девушка стиснула его руку.