– Не надо! – Джилс быстро шагнул к столу и взял девушку за руку. – Не надо, не разрушайте… Это выглядит довольно интересно…

Одрина замерла в удивлении. Джилс, похоже, тоже был удивлен собственным порывом.

– Это ваше изделие может для чего-нибудь пригодиться, пусть мы пока и не знаем, для чего именно.

– Вы действительно думаете, что бумажная пружинка может для чего-то пригодиться? – Одрина положила ее в ладонь Джилса и поспешила убрать руку на безопасное расстояние.

– Как знать? – Он стал рассматривать пружинку. – Знаете, мне нравится эта складчатая форма. Почти как кузнечные меха, вам не кажется? Мне бы никогда не пришло в голову сделать подобную вещицу из бумаги. – Его взгляд скользнул по потолку. – Меха… Интересно, можно ли приспособить что-то подобное к камину, чтобы нагнетать теплый воздух? Если… – Джилс помотал головой. – Нет, это за пределами моих конструкторских способностей. Я скорее специалист по части кирпичей и досок. Или же – золота и камней. – Он положил пружинку на столик.

– Вы имеете в виду драгоценные камни? – спросила Одрина.

– Да, бриллианты. Я умею переделывать старомодные тяжеловесные вещицы, придавая им более современный вид. Вы ведь знаете, мой отец мечтает стать ювелиром? – Голос Джилса был глуховатым, а улыбка – несколько натянутой.

– Да, знаю. – Одрина глотнула чая из стоявшей рядом чашки. Чай оказался крепким, горьковатым и давно уже холодным, но зато она получила возможность сделать паузу, прежде чем добавить: – Знаю, Джилс.

Он чуть приподнял брови.

– Ну вот… Не так уж это и трудно.

Проигнорировав его реплику, Одрина спросила:

– А что бы вам хотелось создать самому?

Джилс – словно в отместку – проигнорировал ее вопрос.

– Принцесса, а вы не желаете повесить куда-нибудь гирлянду? Смотрите, леди Дадли оставила целую охапку. Все это можно разместить над каминной доской…

– Джилс, что вам хотелось бы создать? – повторила свой вопрос Одрина.

Ей непременно нужно было получить ответ на этот вопрос, хотя прежде она никогда не интересовалась чьей-либо профессиональной деятельностью. Жизненные роли тех мужчин, которые ее окружали, тайной не являлись, поскольку были такими же, как у нее. Все эти люди являлись аристократами, и на плечах у них лежал тяжкий груз традиций и династических обязанностей. А легче ли в этом смысле тому, кто не имел подобного наследия? Похоже, что нет. Даже в среде простолюдинов отцы стремились навязать сыновьям свою волю. А уж дочерям – и подавно.

– Изначально у меня было желание строить дома. – Протянув руку, Джилс помог девушке подняться. Их ладони соприкоснулись лишь на мгновение, а потом он отошел к буфету, где лежала слегка увядшая хвойная гирлянда. – После недавней войны между нашими странами в Филадельфии остались значительные разрушения. Я не имел особого желания становиться солдатом, поскольку должен был заботиться о младших братьях и сестрах. Однако мне очень хотелось участвовать в восстановлении родного города. Поэтому я поступил в университет, чтобы получить знания, касающиеся математики и геометрии. И еще я познакомился с людьми, которые проектировали дома, то есть с архитекторами.

– И что же дальше?

– Ничего. – Джилс взял гирлянду, с которой посыпались сухие иголки. – Из-за войны порт Филадельфии пришел в упадок, и в последние годы все предпочитают завозить товары через Нью-Йорк. Так, вероятно, надежнее. В общем, деньги из Филадельфии ушли, и потому никто в городе не хочет строить большие новые дома и магазины.

Одрина хотела выразить сочувствие, но Джилс продолжил:

– Однако моим землякам необходима и бумага. Ее мы производим на нашем семейном предприятии. Подобное занятие никогда не было заветной мечтой моего отца, но оно тем не менее приносит средства для содержания семьи. И вот теперь он здесь… ради осуществления некой миссии. В случае успеха у него будет та жизнь, к которой он стремится. – Джилс отбросил гирлянду. – Так он, по крайней мере, надеется.

– А пока что его мечту осуществляете вы?

– Похоже, что так. Благодаря познаниям в геометрии я могу изготовить изумительную брошь. Думаю, это хоть чего-то да стоит.

– Конечно же, стоит, – кивнула Одрина. – Людям нужна красота. Ну, а если у вас когда-нибудь появится сын, то вам, возможно, удастся сотворить из него архитектора.

Одрина тоже взялась за гирлянду. Сухие иголки укололи ей руку, и она, тихонько вскрикнув, отбросила гирлянду обратно в общую кучу.

– Эти ветки осыпятся на следующий день. Думаю, от них не будет никакого проку.

– Я того же мнения. – Скрестив руки на груди, Джилс смотрел куда-то в сторону – вероятно, полагал, что слишком уж разоткровенничался.

Что ж, вот и хорошо… Пусть и он для разнообразия почувствует себя голым. Не буквально, конечно, а в переносном смысле.

Да-да, ей вовсе ни к чему представлять, как он стягивает через голову рубашку, обнажая свои широкие плечи… И ее совершенно не интересует, имеются ли у него веснушки где-нибудь еще, помимо щек. Ничего этого ей не нужно. Ей нравится в нем лишь его честность. Хотя следовало бы признать, что данное качество в мужчине очень даже привлекало… Впрочем, и его плечи производили впечатление.

Собрав осыпавшиеся иголки в аккуратную кучку на буфетной стойке, Джилс указал на столик у окна и спросил:

– Ну что, продолжим исследование нашей шкатулки? Вы не против?

– Нет, конечно… – Одрина вновь дотронулась до одной из гирлянд, – чтобы уколы иголок вывели ее из мечтательного состояния, – и последовала за Джилсом. – Вообще-то вам повезло, – сказала она, усаживаясь на стул. – Вы знаете, что ваш отец доволен вами и доверяет вам. А вот я не могу этим похвастаться.

Ее растили и воспитывали с единственной целью – чтобы она удачно вышла замуж и дала повод родителям гордиться ею. Причем одно было неразрывно связано с другим – второе без первого было просто недостижимо. «Я не желаю видеть тебя в Лондоне. Ты сможешь вернуться, если только будешь помолвлена…» – кажется, именно так сказал отец. Выходит, что сама по себе, как личность, она не имела особой ценности.

– Не стоит так уж мне завидовать. – Джилс тоже уселся и взглянул на сделанные ею записи. – Мой отец доволен мною и ценит меня примерно так же, как хозяин может ценить умелого и исполнительного работника. Он знает, что я всегда исполню обещанное. Что я сделаю то, о чем меня просят, даже если и не имею к тому желания.

– Ну да… К примеру, если вас попросят остановить на дороге чью-то карету…

– Да, что-то вроде этого. – Джилс отложил в сторону лист с записями и, положив руки на стол, уставился на них. – Моя мать болела несколько лет, прежде чем умерла. Постоянно испытывала сильные боли. Отец часто разъезжал по делам, и пятеро младших братьев и сестер оставались на моем попечении. Больше о них некому было заботиться.

– То есть вы были домохозяйкой, если можно так выразиться?

– Вряд ли я достоин столь высокого титула. По вашим местным понятиям я был чем-то вроде гувернера или слуги.

– И еще кухарки?

– Нет, кухарка у нас, слава богу, была настоящая. Если б на кухне хозяйничал я, наше семейство наверняка бы голодало. В общем, я был в какой-то степени прислугой. – Джилс дотронулся до тонкого шрама на своей верхней губе. – Я как-то взялся учить младшего брата бритью. Но учитель из меня, как видно, не самый лучший. Практикуясь на моем лице, он и оставил сей памятный знак.

Джилс улыбнулся, и девушка улыбнулась ему в ответ.

– Но я, как правило, с готовностью исполнял все свои обязанности. – Он, наконец, придвинул к себе шкатулку, хотя, судя по всему, не испытывал особой охоты браться за нее снова. – Я любил… и по-прежнему люблю всех своих братьев и сестер.

– Уверена, что и они вас любят. – Одрина взялась было за перо, но тут же отложила его, поскольку оно перепачкало ее пальцы чернилами. – Наверное, это замечательно, когда человек знает, что кому-то нужен!

– Ну, сейчас-то у них потребность во мне не такая, как прежде. Они уже вполне взрослые, что, честно говоря, наводит меня на грустные мысли. Моя самая младшая сестра Сара в следующем году собирается замуж, – если, конечно, у нее будет приданое. Я ведь, в сущности, и прибыл-то в Англию в основном для того, чтобы присматривать за отцом и не позволить ему растратить наши реальные средства на поиски полумифических сокровищ.

– А что потом?

– Потом?.. – Джилс приподнял шкатулку и легонько ее встряхнул. – Потом я вернусь в Америку, чтобы управлять нашим бумажным производством или же заниматься изготовлением ювелирных украшений. Возможно, буду делать и то, и другое.

– А как насчет проектирования зданий?

– Только не в Филадельфии. Для строительства мне пришлось бы переехать в Нью-Йорк.

– А это что, слишком далеко от семьи?

– Около сотни миль.

– Но ведь сотня миль… – Одрина умолкла. Расстояние от Лондона до Йорка было гораздо большим. Не говоря уж о расстоянии от Америки до Англии. И Джилс, конечно же, это понимал. Следовательно, его желание проектировать здания было послабее, чем желание находиться рядом с братьями и сестрами.

Одрина невольно вспомнила о своей сестре Кариссе, испытав при этом угрызения совести. Еще недавно трехгодичная разница в возрасте создавала между ними чуть ли не пропасть, однако в последнее время, оставшись в доме лишь вдвоем из всех пятерых сестер, они значительно сблизились. И запрет присутствовать на венчании Кариссы стал бы для нее настоящим наказанием. Назначенным за то, что она, сама того не желая, дала повод для скандала и заставила своих родителей волноваться.

А Джилсу, в отличие от нее, очень повезло – он был дорог своим близким, так как заботился о них, когда этого требовали обстоятельства.

Впрочем, Одрина прекрасно понимала: никого нельзя заставить бескорыстно заботиться о ком-то. Ни принуждением, ни благодарностью. На это человека могло подвигнуть лишь собственное сердце.