— Уберите свои грязные руки от меня, вы, бабуины! — сердито кричала она, но они точно так же не понимали ее протестов, как и она их приказов.

— На колени, женщина! Ты находишься в присутствии самого Властителя! — Они пытались силой поставить ее на колени, — но женщина каким-то непонятным образом вдруг вырвалась и, сорвав с одного из слуг, державших ее, накидку, попыталась прикрыть свою наготу. Потом голой ногой ударила другого, попав ему в самое уязвимое и нежное место.

— А-р-р-р! — прохрипел пострадавший, падая на пол и подтягивая колени к животу.

В общей неразберихе, последовавшей вслед за этим, женщина нагнулась и, быстро выхватив у своей жертвы кинжал, отбежала и забилась в угол, выставив перед собой оружие, угрожая своим мучителям.

— Только подойдите ко мне — и, клянусь, я убью любого, — пригрозила она.

— Ай-яй, — запричитал хан-и-шаман, качая головой из стороны в сторону, — я знал, что это существо принесет всем нам несчастье. У нее дьявольский глаз. Я уверен! Зовите стражу, пока она не причинила вреда Властелину!

— Оставайтесь на местах, вы все! — резко приказал Акбар. — Неужели никто из вас не видит? Женщина напугана. — Сам он никакого страха не испытывал. Глядя на драму, разыгрывающуюся у него на глазах, он вдруг понял, что заинтригован, что ему интересно, как выглядит женщина под слоем грязи. Он никогда до этого не видел европейских женщин и ничего не мог сказать в данный момент об этой грязной, напуганной женщине.

— Никто не понимает ее варварского языка. Величайший, — пожаловался Рамеш.

— Как это похоже на португальцев, не научить ее хотя бы нескольким словам на нашем языке, — проговорил Властитель. — Но, с, другой стороны, зная полное отсутствие у них тонкости ума, можно предположить, что они посчитали это несущественным — о чем может Великий Могол говорить с женщиной?

— Ты думаешь, она португалка? — поинтересовался Рамеш. Акбар отрицательно покачал головой.

— Вряд ли они пошлют мне женщину своего племени, — сказал он.

— Святые отцы научили тебя их языку. Величайший. Ты не можешь поговорить с ней на нем?

— Да, мой старый друг, — сказал Властитель. — Я выучил у святых отцов два их языка. Если эта женщина понимает хотя бы один из них, мы, может быть, сможем развеять ее страхи.

— А чего ей бояться? — взволнованно спросил главный управляющий несколько обиженным голосом. — Это цивилизованная страна. Наши культуры — мусульманская, буддийская, даже индуистская, с их кастовой системой — древние и освященные веками. Гораздо старше, чем европейские, и, уж конечно, более цивилизованные.

Акбар улыбнулся.

— Да, — согласился он, — но знают ли об этом сами европейцы?

Он повернулся к женщине, которая все еще в оборонительной позе стояла, согнувшись в углу. Никто этого не заметил, но он разглядел, как она дрожит. Но, кроме этого, не было никаких других признаков того, что она боится. Это заинтриговало его. Хотя он и слышал о том, что бывают храбрые женщины, сам с такими до сих пор не встречался. Ее глаза, умные, как он заметил, внимательно следили за разговором между ним и Рамешем, как будто она пыталась угадать свою судьбу.

— Вы португалка, сеньора? — обратился он к ней на этом языке.

Она продолжала бессмысленно смотреть на него.

— Может быть, вы француженка, мадемуазель? — спросил он, переходя на французский. Он увидел, как она облегченно вздохнула.

— Нет, монсеньор, я не француженка, но знаю французский язык, так как мои бабушка и дедушка французы, — ответила женщина. И вдруг по ее овальному лицу потекли слезы, оставляя грязные следы на коже. Она была в затруднении, что же ей делать. В одной руке она сжимала кинжал, другой держала прикрывавшую ее наготу накидку слуги. Наконец она подняла руку с оружием и тыльной стороной ладони вытерла слезы, еще больше размазав грязь по лицу.

— Почему вы плачете? — мягко спросил Акбар, найдя этот отчаянный, такой чисто женский жест обворожительным. Он ранил его сердце.

— Потому что, монсеньор, — всхлипывая, ответила она, — впервые за много недель кто-то заговорил со мной на языке, который я понимаю. У вас чудовищный акцент, но я разбираю, что вы говорите. Знаете ли вы, что это значит — оказаться в незнакомом месте, без возможности общаться с окружающими людьми и не представляя, что с тобой будет дальше?

— Нет, — спокойно сказал он. — Я не знаю, но если бы я оказался в подобном положении, то, наверное, был бы б напуган. — Властитель видел, что женщина находится на грани нервного срыва, и, не желая пугать ее дальше, ласково спросил:

— Хотите, я отошлю всех этих людей, мадемуазель? Она кивнула, проговорив:

— Вы можете это сделать? Вы хозяин этого места?

— Да.

— Как вас зовут, монсеньор? Как мне обращаться к вам?

— Я Акбар, по прозвищу Великий Могол. Я властитель всех этих земель, мадемуазель. А вы кто?

Она горделиво выпрямилась, и он был удивлен ее высоким ростом.

— Я графиня Брок-Кэрнская, монсеньор, меня зовут Велвет Гордон.

— Вы голодны, миледи? Может быть, хотите пить?

— О да, милорд. Я хочу и есть, и пить. Так жарко! Властитель обернулся к своим людям.

— Оставьте нас, — приказал он им, — а ты, Рамеш, проследи, чтобы слуги принесли вина и фруктов. Эта женщина совсем никакая не злодейка, как ты вообразил. Насколько я понял, у себя дома она весьма высокопоставленная особа. Я подозреваю какое-то вероломство со стороны португальцев, и это бедное существо стало их жертвой.

— Значит, она португалка, Величайший?

— Нет, мой друг. Я еще не знаю, где она родилась, но она может говорить со мной на языке франков. Скоро я узнаю все, и тебе не стоит опасаться за меня. Она не представляет никакой опасности.

Рамеш кивнул. Властитель излучает какую-то магию, когда дело доходит до общения с людьми. Разве не он фактически в одиночку объединил эту огромную страну, которая на протяжении веков раздиралась на части воинственными группировками, натравливавшими семью на семью, соседа на соседа? Разве не он был первым мусульманским властителем, допустившим индусов в правительство и армию? Рамеш кивнул и вышел из зала, увлекая за собой остальных.

Велвет чуть-чуть расслабилась и быстро взглянула на человека, спокойно сидевшего, скрестив ноги, среди груды разноцветных подушек на возвышении перед ней. Она прикинула, что если он встанет, то окажется среднего роста, не намного выше ее, а она была довольно высокой для женщины. Он был красиво одет и усыпан драгоценностями. Под его легкой блузой она разглядела широкую, гладкую, мускулистую грудь, суживающуюся книзу, к тонкой талии. У него был золотистый цвет лица, он был чисто выбрит, если не считать коротко подстриженных маленьких темных усиков. Брови у него были тонкие и черные; его блестящие глаза тоже были черные, немного раскосые, что выдавало присутствие в нем монгольской крови. Широкий лоб, тонкий, слегка коротковатый нос, а под левой ноздрей маленькая родинка размером с горошину. У Властителя был чувственный рот, но общее выражение его лица оставляло впечатление спокойствия и чувства собственного достоинства.

Акбар дал ей возможность успокоиться и затем сказал:

— Смею уверить вас, мадам, что никто здесь не собирается причинять вам вреда. Может быть, вы подойдете и присядете на ступени рядом со мной? Здесь вам будет гораздо удобнее, чем в вашем углу.

— Я не отдам оружия, — ответила она.

— Если оно придает вам чувство безопасности, оставьте его себе. — Он по-доброму улыбнулся ей. — Идите, — сказал он, протягивая ей руку.

Велвет чисто инстинктивно, сама не зная почему, доверилась ему, медленно выбралась из своего убежища и осторожно присела на длинную удобную подушку, брошенную на мраморные ступени у подножия его трона.

— Благодарю вас, милорд, — просто сказала она. В комнату молча вошел слуга, неся поднос, на котором стояли два кубка с охлажденным вином и блюдо с кусками какого-то сочного плода, который Велвет видела впервые. Низко поклонившись, он предложил поднос сначала Акбару, а потом ей.

— Что это за плод? — спросила она. Он был светло-оранжевым и весьма соблазнительным на вид.

— Это дыня, — ответил Акбар, — очень хорошая и сладкая. Этот сорт мне специально привозят с севера, из моей столицы Лахор. Попробуйте кусочек, — предложил он ей и взял один сам.

Следуя его примеру, она взяла ломтик и впилась в него зубами. Он был восхитителен и вместе с легким холодным вином быстро поднял ей настроение.

Когда она съела половину дыни и выпила вина, он начал ее деликатно расспрашивать.

— Скажите мне, мадам, — обратился он к ней. — вы не португалка и не француженка, хотя и говорите на этом языке. Где же ваша родина?

— Я англичанка, милорд, — ответила она ему, изящно слизывая сок дыни со своих запачканных пальцев, и вдруг осознала, как грязны ее руки, особенно ногти.

Акбар был мужчиной, который всегда замечал все вокруг, и его развеселила эта типично женская реакция, проявленная ею среди всех ее треволнений. Он пока так и не разобрался, как же она выглядит под слоем грязи и спутанными волосами, но одно он разглядел сразу, когда она взглянула на него: черты лица у нее прекрасные, а глаза — цвета изумруда.

— Так, значит, вы англичанка, — повторил он, и она кивнула. — Несколько лет назад у меня здесь побывало несколько англичан. Они привезли мне письмо от вашей королевы. Она правит до сих пор?

— Да, милорд. Королева Елизавета все еще правит и, с Божьей помощью, будет править еще долго. Королева — моя крестная мать, милорд! Экспедиция, о которой вы говорите, возглавлялась мистером Джоном Ньюбери и мистером Уильямом Хокинзом. Они и их помощники, ювелир по имени Лидс и Джеймс Сторн, художник, вместе с другом моей матери, лондонским купцом Ральфом Фитчем, покинули Англию, когда мне было двенадцать лет. О них ничего не было слышно с тех пор, как они высадились в Гоа. В Англии считали, что они погибли, — сказала ему Велвет.