Как только мы прошли, Томас последовал за мной по телетрапу. Перед дверью в самолет мы вновь остановились.

Я увидела, как женщины – на этот раз стюардессы – таращат глаза на Томаса, глядя мимо меня. Казалось, он этого не замечает. Наверное, уже привык. В офисе было легче игнорировать его красивую внешность, но сейчас реакция других напомнила, что я почувствовала, впервые бросив на него взгляд.

Мы расположились в креслах и пристегнулись. Я наконец расслабилась, а вот Томас был на взводе.

Я положила ладонь ему на руку:

– Прости.

– Дело не в тебе.

Его слова задели меня за живое. Может, они и были сказаны невзначай, но скрывали за собой куда больше. Скоро он станет свидетелем того, как его любимая согласится выйти за другого. Он был прав. Не я его любимая.

– Старайся не думать о ней, – сказала я. – Может, нам удастся уйти оттуда до того, как это произойдет. Подышать свежим воздухом.

Он посмотрел на меня так, будто я сморозила глупость:

– Думаешь, я переживаю из-за сватовства Трентона?

– Ну… – Я не знала, что сказать.

– К твоему сведению, фотографии там уже нет, – вскользь заметил Томас.

– Фотографии Камиллы? И где она?

– В коробке воспоминаний – где ей и место.

Я очень долго смотрела на него, в груди у меня затрепетало.

– Ты счастлива?

– Счастлива, – сказала я с долей смущения и удивления.

Если я опять стану отгораживаться от Томаса, то лишь покажу глупое упрямство. Он убрал подальше снимок с Камиллой. Больше никаких предлогов у меня не было.

Я дотянулась до Томаса и переплела наши пальцы, а он поднес к губам мою руку. Закрыл глаза и поцеловал ладонь. Простой жест, но невероятно интимный, словно потянуть кого-то за одежду во время объятий или оставить легкий поцелуй на затылке. Когда Томас совершал такие поступки, я с легкостью забывала, что он думал о ком-то еще.

Как только пассажиры устроились в креслах, а стюардессы проинформировали нас, как выжить при возникновении аварийной ситуации, самолет достиг конца взлетной полосы и рванул вперед, набирая скорость. Завибрировал фюзеляж, и мы легко и гладко поднялись в воздух.

Томас заерзал на сиденье. Он обернулся, потом посмотрел перед собой.

– В чем дело?

– Я не могу этого сделать, – прошептал он и взглянул на меня. – Не могу так поступить с ним.

– Ты никак с ним не поступаешь, – тихим голосом ответила я. – Просто передаешь послание.

Томас поднял глаза на вентиляционное отверстие у себя над головой, дотянулся до него и покрутил колесико, чтобы воздух с силой подул ему в лицо. Он откинулся на спинку сиденья с самым удрученным видом.

– Томас, задумайся. Разве у него есть выбор?

Он стиснул зубы, как делал всегда, когда нервничал.

– Ты все твердишь, что я защищаю его, но не расскажи я директору про Трэвиса и Эбби, ему не пришлось бы выбирать.

– Верно. Его единственным вариантом стала бы тюрьма.

Томас отвернулся от меня и уставился в окно. Солнце отражалось от белого океана облаков, заставляя моего спутника щуриться. Он закрыл шторку, и я лишь через пару секунд приспособилась к новому освещению.

– Это просто возмутительно, – сказала я. – Мы на задании, и если продолжим зацикливаться на проблемах личного характера, то допустим ошибку. Тогда вся операция пойдет под откос. Однако это задание все же носит личный характер. Оно касается твоей семьи. Вот мы и здесь, вместе, с нашими собственными… загвоздками. Томас, если мы не найдем выхода из ситуации, то завалим все дело. Даже если, то есть когда Трэвис согласится, Гроув все вынюхает, не покажи ты ему свою первоклассную игру.

– Ты права.

– Прости, что ты сказал? – поддразнила я, прикладывая ладонь к уху.

К нам наклонилась стюардесса:

– Принести вам напитки?

– Белое вино, пожалуйста, – сказала я.

– Виски с колой, – проговорил Томас.

Девушка кивнула и перешла к ряду за нашими спинами, задавая тот же вопрос.

– Я сказал, что ты права, – нехотя ответил Томас.

– Ты нервничаешь из-за того, что увидишь вечером Камиллу?

– Да, – без промедления сказал Томас. – В последний раз я видел ее в больнице, всю в бинтах. – Заметив любопытство на моем лице, он добавил: – На окраине Икинса в их с Трентом машину врезался пьяный водитель.

– Все не могу понять: твоей семье просто везет или у вас склонность к несчастным случаям?

– И то и другое.

Вернулась стюардесса, положила перед нами салфетки, поставила бокалы с напитками. Я сделала глоток вина, а Томас не отрываясь смотрел на меня. Особое внимание он уделил моим губам, и мне стало интересно: испытывает ли он ревность, как я, когда его губы соприкасаются с чем-то, кроме моего рта.

Томас отвел глаза и посмотрел вниз:

– Я рад за Трента. Он это заслужил.

– А ты нет?

Томас нервно усмехнулся, потом вновь посмотрел на меня:

– Не хочу говорить о Камилле.

– Ладно. Но перелет долгий. Поговорим, поспим или почитаем?

Стюардесса вернулась с блокнотом и ручкой.

– Мисс… Линди?

– Да?

Девушка улыбнулась. Из ее французской косы топорщились пепельно-русые пряди.

– Предпочитаете курицу-гриль со сладким соусом чили или наш фирменный лосось-гриль с маслом из каперсов и лимона?

– Э… курицу.

– Мистер Мэддокс?

– Тоже курицу.

Девушка записала наш заказ в блокнот.

– С напитками все устраивает?

Мы оба посмотрели на почти полные бокалы и кивнули. Девушка улыбнулась:

– Отлично.

– Поговорим. – Томас придвинулся ко мне.

– Что?

Он еле сдержал смех:

– Ты спросила, поговорим, поспим или почитаем. Я выбрал первое.

– А… – улыбнулась я.

– Но о Камилле я говорить не хочу. Лучше о тебе.

Я наморщила нос:

– Зачем? Я скучный человек.

– У тебя случались переломы?

– Нет.

– Ты плакала из-за парней?

– Не-а.

– Во сколько лет ты потеряла девственность?

– Ты… ты был у меня первым.

Глаза Томаса чуть не выкатились из орбит.

– Что? Но ты же была помолвлена…

– Просто пошутила, – усмехнулась я. – Мне было двадцать. Это случилось в колледже. Ничего достойного обсуждения.

– Запрещенные препараты?

– Нет.

– Когда-нибудь пила до потери сознания?

– Нет.

Томас задумался секунд на тридцать.

– Я же сказала, – с легким смущением проговорила я, – я скучный человек.

– Ты когда-нибудь спала со своим боссом? – задал он следующий вопрос и ухмыльнулся.

Я вжалась в кресло:

– Не намеренно.

Он запрокинул голову и расхохотался.

– Ничего смешного. Я чувствовала себя ужасно.

– Я тоже, но совершенно по другой причине.

– Потому что боялся того, что могут сделать Тару или Бенни, узнай Гроув о цели моего приезда?

Томас нахмурился:

– Да. – Он с трудом сглотнул и опустил взгляд на мои губы. – Та ночь с тобой… она все изменила. Я собирался выждать несколько дней, чтобы не выглядеть слишком жалким, когда постучусь в твою дверь. В то утро я пришел на работу и сразу же сказал Марксу, что он пойдет со мной в «Каттерс». Я надеялся вновь встретить тебя.

– Правда? – улыбнулась я.

– Да, – сказал Томас и отвернулся. – Я все еще обеспокоен. Мне придется за тобой приглядывать.

– Как тебе не стыдно! – шутливо сказала я.

Казалось, Томаса не порадовал мой ответ.

– Я не из тех, кто следит за другими, помнишь?

– Сойер? – спросила я.

Томас подтвердил мою догадку, и я усмехнулась.

– Ничего смешного, – мрачно сказал он.

– Кое-что есть. Никто не может сказать, почему он всем так не нравится, лишь что он подонок и мерзавец. Ни ты, ни Вэл в подробности не вдаетесь. Он помог мне распаковать вещи. Всю ночь провел в моей квартире и не пытался подкатывать. Сойер – скользкий тип и гуляка, но совершенно безобиден.

– Он небезобиден. Кстати, он женат.

– Что, прости? – Я разинула рот от удивления.

– Что слышала.

– Да нет же, ты вроде сказал, что агент Сойер женат.

– Так и есть.

– Что?!

Томас был ужасно раздражен, но я никак не могла осознать того, что он сказал.

Он наклонился ближе:

– Его жена – Вэл.

– Что? – на октаву тише повторила я.

Теперь я знала, что он меня дурачит.

– Это правда. Поначалу они были как Ромео и Джульетта, но потом выяснилось, что у Сойера проблемы с верностью. Вэл несколько раз отправляла ему бумаги о разводе. Он отсылает их обратно. Они разошлись почти два года назад.

Я все еще сидела с открытым ртом.

– Но… они живут в одном доме.

– Хуже, – усмехнулся он. – В одной квартире.

– Да не может быть!

– Но в разных комнатах. Они соседи по квартире.

– Вэл заставляет меня рассказывать ей буквально все! Это просто… меня будто предали. Может, это глупо, но чувствую я себя именно так.

– Да уж. – Томас поерзал в кресле. – Теперь она точно меня убьет.

Я покачала головой:

– Вот уж чего не ожидала.

– Я бы попросил тебя не рассказывать Вэл о нашем разговоре, но, когда мы вернемся, ей хватит одного взгляда, чтобы все понять.

Я повернулась к Томасу:

– Как у нее это получается?

Он пожал плечами:

– У Вэл врожденное чутье на ложь, а ФБР помогло отточить ее талант. Полагаясь на степень расширения зрачка, паузы перед ответами, взгляды вверх и вниз и свой непонятный радар, она может запросто распознавать, когда кто-то врет. Если ты держишь в голове какую-то новую информацию, она заметит недоговоренность. Вэл знает все.

– От этого мурашки по коже.

– Поэтому ты ее единственная подруга.

Я скривила рот и повернула голову в другую сторону:

– Печально.

– С Вэл нелегко ужиться, учитывая ее особенность и бесцеремонную манеру общения. Именно поэтому Сойер такой придурок.

– Он ей изменил?

– Да.