Ему досталось. Не скажу, что сильно, но пару ребер дадут о себе знать завтра с утра.

Михаил рассмеялся, осмотрев меня сверху–вниз, а следом ответил:

– Иди нахрен, Ром. Она моя. Я сразу заявил на нее права. Лучше скажи мне, как так получилось, что Захар покусился на нее, зажимая в углах, как шлюху? Не подскажешь?

– Разбирайтесь сами, а ее не впутывайте, – теперь он казался запутавшимся.

 Брови Михаила приподнялись, а надменная, порочная улыбка расплылась на лице.

– Ну уж нет. Нам есть с ней о чем поговорить.

Было бы не так больно, если он ударил меня, но его слова… с таким подтекстом врезались слишком глубоко в сердце. Рома хотел сделать ко мне шаг, как услышал щелчок предохранителя.

– Ты знаешь, Ром, я спущу курок. Одной жизнью больше, одной меньше… Какая разница, правда?

Сердце пропустило удар. Как он мог так спокойно говорить об этом? Или это алкоголь в крови так взбудоражил его мозг? Он повернул свою голову в мою сторону, продолжая держать брата на мушке, и уставился на меня сквозь нечитаемую маску на лице, которую терпеть не могла всеми фибрами свой души. Обычно, он так делал, когда общался с подчиненными. Сейчас мне было интересно, что он видел, когда смотрел на меня. Шлюху? Эгоистичную тварь? Меркантильную проститку? Его желваки ходуном ходили. Он злился. Очень.

Он одной рукой обхватил мое лицо, отсекая возможность отвернуться.

– Ну что, тигренок, прокатнемся?

Его жесткие пальцы больно врезаются в мой локоть и насильно тащат к машине, будто он уже забыл про моего брата, которого секунду назад держал на прицеле.  Мне хотелось разрыдаться, упасть на колени, но только не ехать с ним никуда. Вся моя воля и сила заканчиваются именно на этом моменте.

Аркадий уже стоит около задней двери, явно ожидая, когда хозяин наконец в нее сядет.

– Ключи, – коротко говорит он ему, но внезапно тот мотает головой. – Ключи, блять, мне дал.

Бывают такие моменты, когда тебе кажется, что время замедлилось. Будто его скорость убавили на минимум и ты наблюдаешь за этим со стороны. Вот Аркадий опять отказывается отдать Михаилу то, что возможно нас убьет, и в следующую секунду звук выстрела и мужчина, который меня так жестко держал, начинает заваливаться на одну сторону, не издав ни одного звука.

В академии я увлекалась психологией. Читала книги, анализировала. Так вот сейчас я ощутила внутри себя что–то наподобие стокгольмского синдрома. Жертвы Стокгольмского синдрома вопреки здравому смыслу оправдывают действия своих палачей и защищают их. Они мешают своему освобождению, выгораживают их на суде. Были случаи, когда они закрывали преступников своими телами от пуль. И я понимаю, что, если заметила заранее, то эта пуля была бы уже во мне.

Я  не знаю, как объяснить этот факт. Сейчас я мысленно защищаю его, скидывая все на алкоголь. Оправдываю его, вспоминая хорошие моменты…

– Миш, вот какого хрена ты творишь? – рядом со мной оказывается Захар вместе с каким–то мужчиной, которого я видела пару раз в клубе. – Я же сказал тебе, поговорим позже. Ты нахрена мою девочку решил украсть?

Если честно, я ожидала от Захара совсем другой реакции. Сотрет в порошек при встрече, разобьет нос в конце концов! Но не это! Он смотрел на него с тревогой во взгляде, а голос звучал так, будто объясняет мальчику, у которого отобрали игрушку. По сути это так  и было.

– Да пошел ты, Веном! – ненавистным голосом посылает Михаил, опираясь на машину. Я уже было ринулась помочь, как меня Захар пригвоздил меня обратно к себе.

– Мих, езжай домой. И самолет отмени свой заодно. Завтра все обсудим.

– Какой еще самолет? – встреваю в разговор мужчин.

– Тот, который должен был увести тебя далеко отсюда, пирожок, – отзывается незнакомый мужчина.

Кто пирожок? Я пирожок?

 – Аркадий, забирайте, – командует Захар, а следом они вдвоем погружают его в машину.

В моей душе двоякое ощущение. Вроде бы и легко, груз спал с плеч, а с другой… Он же, правда, хороший парень. Просто не сошлось с ним. Не получилось. Я не стала очередной девушкой, которой нужны только его деньги. Не смогла принять фразу: «Бери, что есть». Я же не в магазине, правда? Это же нормально, когда люди сходятся, а, поняв, что не судьба, расходятся. Нет таких, кто не совершает ошибок. Все всегда на чем–то учатся.

– Эй, пирог, ты о чем задумалась? – окликает меня насмешливый голос.

– Мы с вами не знакомы, – чопорно отвечаю ему. Нет желания улыбаться, когда в душе кошки скребут.

– Да ладно, пирог, не будь такой букой. Улыбнись и оглянись, – делает поворот вокруг своей оси, а следом продолжает.– Жизнь прекрасна, даже когда эта чувиха поворачивается к тебе явно не лицом. Тем более само слово «жизнь» женского рода. Значит она женщина. И нахрен не надо ее понимать буквально, все вы женщины – ведьмы, от мала до велика. Суть одна. Ее не искоренишь, потому что вы такими родились изначально. Вы, женщины, слишком тяжелая наука. Слишком эмоциональны, очень чувственны, непредсказуемы, с определенным видом тараканов в голове. Вас остается только принять и любить.

На мгновение я замерла, уставившись, в его серые глаза, в которых и не было тени на усмешку. Чертов профессор по психологии будто стол передо мной, словно я на сеансе психотерапии. 

– И запомни, пирог, давать мужчине ложные надежды может выйти для тебя явно не солнечной стороной и положительными эмоциями. Не нужно заниматься самообманом, а так же обманывать других, потому что это самая гадкая вещь на планете, разрушившая сотни людских тел и душ. Будь реалистом. Не хочешь – скажи. Так будет проще и это поможет также избавиться от множества проблем. Михаил, в силу своего возраста, слишком демократичен. Его жизнь, как ты сама знаешь, обернулась слишком резко. Он был не готов. Также он и не хотел брать на себя столько, но ему пришлось… А тут ты, яркий лучик на закате солнца, осветила ему путь. Он оберегал тебя и каждый знал, что есть та, о ком Михаил печется постоянно, но никто не знал кто же это. Свела ты с ума двоих мужиков, пирог.


Несправедливость его заявления привела в ярость, и я с трудом сдержала саркастический ответ, понимая, что у меня нет другого выхода, как промолчать. Спорить с ним бесполезно. Я никому не обещала абсолютно ничего: ни любовь до гроба, ни «жили счастливо и умерли в один день».

– А ты кто такой вообще?

– Лев, – смотрит на меня так, будто он звезда Голливуда, а я не узнала. – С севера. Неужели не узнала?

– Пытаюсь в темноте разглядеть очертания лица и более детально порыскать на затворках своей памяти, как начинаю припоминать.

– Подождите, а вы разве с Захаром не заклятые враги?

Мы стояли с Львом около входа в клуб, так и не решаясь зайти. Были увлечены разговором, как я увидела Захара, направляющегося к нам откуда–то сбоку. Одной лишь походной он приковывал мое внимание к себе… Большой, сексуальный, но я впервые его видела таким взъерошенным и немного растрепанным. Этот образ подходил ему, как и другие. Со мной он всегда был разный, но кажется всегда настоящим. Захар не играл, не делал вид, не притворялся. Но стоило появиться чужаку вокруг нас, как Захар моментально обрастал броней, не подпуская к себе никого, а соответственно и ко мне. Лишь маленькому кругу друзей удавалось увидеть его настоящего. 

Захар поднял голову и поймал мой взгляд. И даже в темноте, через расстояние, я увидела что-то искрящееся и тлеющее в его взгляде. 

– Я бы не сказал так, – ответил Лев, когда Захар поравнялся с нами. – Соперничество – да, согласен. Лютая вражда между севером и югом была намного раньше.

– Но а как же ваши ребята? Стычек было слишком много, - спрашиваю у него, вспоминая рассказы коллег.

– Они делали это сами, по своей инициативе, за что каждый получил выговор. Мы никогда не действовали силой, – серьезно говорит Захар, а следом резко обнимает меня, пропуская мой хвост через свою пятерню.

– А сейчас вы якобы заодно?

– Да, – в один голос отвечают мужчины.

Мне кажется это самое наилучшее решение, какое может быть. Я совершенно не вижу смысла в бесконечных конфликтах и перетягивания одеяла на себя. Как я знаю, Марат, глава севера, еще находится в больнице, но скоро уже выпишется и приступит к своим обязанностям. Сейчас всем руководит Кира и мне остается только завидовать ее выдержке и силе воли. Она непоколебима и решительно, именно такой я хотела стать. Хотела… Сейчас я понимаю, что слишком слаба и беспомощна…


Глава 17.

– Вот объясните мне, какого хрена возле нашего клуба разыгрывается боевик с участием Жан–Клод Ван Дамма и Сильвестром Сталлоне? – словно вихрь врывается в кабинет Кира, когда мы только сами две минуты зашли в него и даже не успели толком перевести дыхание.

Двое мужиков синхронно вжимают голову в плечи и делают вид, что слишком заняты узорами на стенах.

– Если парень перебрал, то какого лешего в него надо стрелять?! А?! Вы совсем все свои мозги на ринге оставили? – негодует девушка. Я не спешу встревать в разговор. Не я эту заварошку устроила.

– Кира, Миха хотел увести Алию. По–твоему я должен был благословить его на это? – гневно отвечает ей Захар, насупливавшись.

  – Вот скажи мне, – как фурия подлетает к нему, заглядывая в глаза. – Я тебе говорила? Говорила! ТЫ меня не  послушал! И к чему это привело?

Мы переглядываемся с Львом, не понимая о чем происходит. Война глазами Киры и Захара длится минут пять. Они не уступают друг другу, но неожиданно Кира отводит взгляд.

– Решать вопросы с Михаилом будешь сам, – устало взмахивает рукой и усаживается за стол.

Если честно, на улице уже светает и я чертовски устала. Накопившееся усталость дает о себе знать. 

– Светлячок, поехали домой, – я киваю ему головой и поднимаюсь, но не успеваю сделать шаг, как спотыкаюсь. – Так дело не пойдет, – говорит мне Захар и закидывает мое тело к себе на руки.