– У нее талант, это точно.

– Видимо, и у тебя тоже, раз она разрешает тебе помогать ей создавать цветочные шедевры.

Я пожала плечами и продолжила подрезать стебли черных роз. На Синклере по-прежнему были черные брюки и белая рубашка с закатанными до локтей рукавами. Ее левую сторону украшал логотип его строительной компании. Он пробыл здесь час и, похоже, не собирался уходить. Я не возражала. Мне нравилось, когда он бывал рядом, а в последнее время это случалось часто.

Через несколько дней после того, как мы с Уэсом переехали в наш дом, мы начали разговаривать по телефону. Это были быстрые беседы, но постепенно они становились все длиннее. Вскоре мы уже переписывались по электронной почте.

Синклер ни разу не переступил порог моего дома. Зато мы проводили с ним время в магазине его сестры. Тот был местом наших встреч, и я дорожила каждой секундой. Без Синклера во мне жило что-то зловещее, медленно убивавшее меня. Рядом с ним я оживала. Я могла дышать.

Я была самой собой.

С трудом верилось, что я встретила Синклера всего девять месяцев назад. Казалось, что мы знакомы давным-давно. Мы с такой легкостью говорили друг с другом. Он неизменно проявлял интерес к тому, что я говорю. Мне же было приятно, что кто-то меня слушает.

За все это время между нами не было ничего предосудительного. Между нами как будто пролегала невидимая черта, которую никто из нас не осмеливался пересечь. Но я медленно приближалась к этой черте, и с каждым днем мне было все труднее и труднее не перейти ее.

– По какому случаю ты принарядился? – спросила я.

– У меня была встреча с потенциальным клиентом. Огромный дом на Беллами-роуд.

– Неужели у меня может появиться новый сосед?

Он усмехнулся, и у меня скрутило живот.

– Может, ведь нет ничего невозможного.

Я закусила губу, чтобы скрыть улыбку. Мне нравилось, что Синклер доверяет мне. Когда я спросила его, как прошел его день, он не пожал плечами и не захлопнул офисную дверь. Он не прищурился и не спросил, зачем мне это нужно. Он сказал мне правду. Я очень надеялась, что когда-нибудь, в ближайшем будущем, смогу быть столь же откровенна с ним.

Я собрала стебли и выбросила их в мусорное ведро.

– Как вы ладили с ней в детстве? – спросила я через плечо.

– О, это был кошмар.

– В самом деле?

Синклер кивнул и лукаво усмехнулся. Я уже видела, каким озорным братом он был для Рене.

– В ее комнате всегда царил образцовый порядок. Каждая вещь знала свое место. Все до одной. Если что-то вдруг оказывалось не там, где положено, это был конец света.

– А твоя комната?

– Вечно вверх дном. Это выводило ее из себя. Если ей случалось что-то натворить, вместо того чтобы лишить ее сладкого или забрать у нее какую-то вещь, мать в наказание запирала ее в моей комнате.

Поставив локти на рабочий стол, я улыбнулась и наклонилась ближе. И у Рене, и у Синклера была эта… искра. Люди инстинктивно тянулись к ним, с нетерпением ожидая, что они скажут дальше.

– Бедная Рене, – полушутя заметила я.

– Неправда, – быстро возразил Синклер. – Скорее бедный мир. Или бедный Синклер!

Схватив стоявший у стены веник, я в миллионный раз взялась подметать пол; хотя тот, честно говоря, был безукоризненно чист.

– Наверное, хорошо, что мы познакомились уже взрослыми, – сказала я.

– Почему?

– Похоже, ее жизнь всегда была упорядочена. В отличие от моей, где все было вверх тормашками.

– В самом деле?

Я кивнула.

– Я была младшей. Беззаботной и безбашенной. Если что-то получалось, значит, так и должно быть. Если что-то пошло не так, главное, придумать способ, как это можно исправить. В колледже я так часто меняла специальность, что сбилась со счета. Мне хотелось перепробовать все, и не говорите мне, что это невозможно. Мой пофигизм выводил мою мать из себя. И выводит до сих пор.

– Послушать тебя, ты больше похожа на хиппи, исповедующего свободную любовь, чем на «младшего ребенка».

Я посмотрела на него через плечо и продолжила подметать пол.

– Я лишь хочу сказать, что всего один взгляд на дикую Викторию, и она дала бы стрекача, только пятки сверкали.

– Сомневаюсь. Думаю, тогда ты была такой же красавицей, что и сейчас. – Он произнес слова так тихо, что в первый момент я их почти не расслышала. Что-то вроде шепота – чтобы их осознать, ушла секунда.

Я подняла голову и увидела, что Синклер смотрит мне прямо в глаза. В его глазах я не увидела ни смущения, ни раскаяния. Он произнес эти слова осознанно. Я даже слегка поежилась от его взгляда.

Мы быстро скользили за рамки обычного разговора туда, где нам явно было не место.

Именно тогда я поняла, что Синклер прислушивался к каждому моему слову. Более того, ему было интересно со мной. Не то что мой муж! С самого начала любой наш разговор всегда вращался вокруг Уэса. Нет, он слушал меня, но, в конце концов, все вновь возвращалось к нему. Возможно, я знала это с самого начала. И даже сказала себе, что меня это устраивает.

Скажу честно: это было потрясающе – быть услышанной.

Синклер прочистил горло.

– Можно задать тебе один вопрос?

– Разумеется, – ответила я, откладывая ножницы.

– Ты работала до замужества?

Я остановилась, мои руки зависли над вазой.

– Я была медсестрой.

– Но не сейчас, – спокойно произнес он.

Я кивнула.

– Мы с Уэсом хотели иметь детей.

Мы с Уэсом? Ну и шутка. Чем дальше, тем сильнее я осознавала, что Уэс может провести остаток жизни бездетным, и его это вполне устраивало.

– Но больше не хотите? – спросил Синклер.

– Уже нет.

Синклер прислонился к столу, пристально на меня глядя, как если бы я была тем кусочком пазла, который он никак не мог вставить на место.

– Ты скучаешь по работе?

– Скучаю. – Мой голос прозвучал еле слышно даже для моих собственных ушей. По идее, в этот момент мне полагалось сменить тему, но я снова открыла рот. – Я работала в основном в отделении неотложной помощи. Большую часть времени это был сумасшедший дом. Иногда к концу дня я бывала настолько измотана, что стоило мне положить голову на подушку, как я тотчас вырубалась. Но каждый день всегда приносил с собой что-то новое. Скучать было некогда.

– Ты действительно любила свою работу.

Я кисло улыбнулась.

– Я и сейчас ее люблю.

– Тогда возвращайся.

Я опустила ножницы и из-под ресниц посмотрела на Синклера.

– Увы, это не так просто.

– Конечно, это так просто.

– Неправда. Это очень даже… – Я резко умолкла. В мои слова начало закрадываться разочарование. Я не могла объяснить ему ситуацию. Он не поймет. Никто не поймет.

– Я не пытаюсь разозлить тебя, – сказал Синклер, помолчав.

Я наклонилась над столом и потерла виски. Как же мне хотелось сказать ему правду!

– Понимаю.

Он встал и обошел вокруг стола. Его плечо задело мое. Меня тотчас бросило в жар. Одного прикосновения было достаточно, чтобы внутри меня все как будто воспламенилось. Или же это мое тело так отреагировало на него? Даже с Уэсом я никогда не испытывала ничего подобного. Я хотела убрать руку, но не смогла. Просто удивительно, как во мне зарождались все эти чувства.

– Я бы сказал, что стараюсь не вмешиваться в твою жизнь, но это неправда.

Вместо ответа я опустила голову и уставилась на дубовый стол.

– Я видел, как он держится с тобой… так себя не ведут.

Синклер оперся локтями о стол, заглянул мне в глаза и наклонился так близко, что наши лица были всего в нескольких дюймах друг от друга. Личина дружбы соскользнула с его глаз, ее сменило откровенное желание. По моей коже пробежали мурашки.

– Ты заслуживаешь лучшего, – хрипло сказал он.

Я кивнула – это все, что я смогла сделать. Я не могла дышать. Не могла говорить.

Что это было между нами?

Любовь?

Взаимная симпатия?

Похоть?

Ни одно из этих определений не подходило даже близко.

Я знала: Синклер чувствовал эту… эту связь между нами тоже. Насупив брови, он скользнул взглядом по моим губам и глазам. Мне было видно биение пульса на его загорелой шее. Его сердце билось так же сильно, что и мое.

Синклер подошел ближе. И я сделала самую безумную вещь: я тоже наклонилась. Но был ли у меня выбор? Я не могла вспомнить, когда в последний раз мужчина смотрел на меня и при этом не считал меня своей собственностью. Мне хотелось быть честной с Синклером и сказать ему это.

– Синклер, я… – начала было я.

Но в этот момент звякнул колокольчик, и дверь открылась. Я как ошпаренная отскочила от стола.

– А вот и я, – сказала Рене, чуть запыхавшись. Таща две большие коричневые сумки, она быстро прошла туда, где мы с Синклером теперь стояли на приличном расстоянии друг от друга. – Это заняло гораздо больше времени, чем рассчитывала.

Я сложила на груди руки, но тотчас опустила их по бокам. Затем снова сложила. И невольно поерзала. Я то и дело поглядывала на Синклера. Он встал и, положив руки на узкие бедра, в упор посмотрел на меня.

– Не бери в голову, – сказала я Рене слишком громко. – Все было отлично.

Поставив пакеты на стол, она вопросительно посмотрела на меня. Ее глаза метались между Синклером и мной.

– От покупателей не было отбоя?

– Да. Был один.

Рене присвистнула.

– Похоже, у вас тут аншлаг, – сухо прокомментировала она.

Я чувствовала на себе взгляд Синклера. Но Рене уже повернулась ко мне. Так что я никак не могла посмотреть в его сторону.

– Что ты купила? – спросила я, указав на сумки.

– О! – Рене взволнованно хлопнула в ладоши и полезла в одну из сумок. – После встречи с клиентом я отправилась на фермерский рынок. И нашла там этот дивный цветок, который, я знаю, тебе понравится…

Она трещала без умолку. Я видела, как шевелятся ее губы, но не могла уловить ни единого слова. Я смотрела поверх ее головы туда, где стоял Синклер, глазами умоляя его не подстегивать то, что уже почти произошло.