Я продолжила листать страницы.

Мое тело было здесь, поддерживая мое существование, но моя душа была где-то далеко от этого дома, этого замужества, этой жизни.

19

Июнь 2014 года

Мне не хотелось выходить из дома.

Мне ничего не хотелось делать.

Мне хотелось одного: лечь в кровать, натянуть на голову простыни и нажать на кнопку «перемотка» моей жизни.

Но все как будто устаканилось. Вспышек гнева у Уэса больше не было. Никого рукоприкладства. Никакой боли. Он извинился один-единственный раз – в записке на следующий день после нашей злополучной годовщины, и все. Уэс делал вид, будто все в порядке и наша жизнь идет своим чередом. Но для меня все было не так просто. Я жила в подвешенном состоянии, не зная, что выбрать – борьбу или бегство.

Я ушла с работы ради нашего будущего, и что я получила взамен? Ничего. Ребенка не было. Последние несколько месяцев я почти смирилась с тем, что его никогда не будет. Несколько месяцев назад я предложила, чтобы мы с Уэсом обратились к специалисту по репродуктивному здоровью. Он быстро прекратил этот разговор. Сказал, что незачем торопить события. Что мы почти не пытались. Я не стала говорить ему, что если бы он уделил нашему браку то внимание, какое уделял вначале, он бы понял, что мы «активно» пытались уже больше года.

Хотя, кто знает, возможно, отсутствие детей было даже к лучшему. От одной только мысли о том, чтобы принести в ту обстановку, в которой я жила, новую жизнь, мне становилось дурно.

В последнее время я оказалась затянута в бездонную черную дыру, где я видела наши с Уэсом хорошие моменты. Я видела, как мы с друзьями сидим за обеденным столом и весело смеемся. Он смотрел на меня с блеском счастья в глазах, и тогда я видела в нем последние оставшиеся крохи добра.

Когда же Уэс был на работе, дом казался невероятно пустым. Благодаря Рене я превратилась в завзятого садовника. Со временем наша с ней дружба только окрепла. У меня было несколько подруг в Фоллс-Черч, но это были подруги-прилипалы – они на какое-то время липли к вам, но, найдя кого-то в их глазах более достойного, быстро исчезали.

Рене была настоящей подругой, я же вела себя с ней по-свински. На этой неделе она слала мне эсэмэски и несколько раз звонила мне. Я ответила лишь на один звонок и на пару ее сообщений.

Она сказала, что если не увидит меня лицом к лицу, то постучит в мою дверь и будет стучать до тех пор, пока я не открою. Так что лучше заскочить к ней в магазин, поздороваться, заверить ее, что со мной все в порядке, и уйти.

Я боялась, что, если останусь слишком долго, она увидит последствия моей ссоры с Уэсом. Следы рукоприкладства. Стыд. Позор. Мне же этого хотелось меньше всего.

Просто оставайся дома. Лучше побыть одной, – нашептывал мне разум.

Желание сдаться и укрыться в доме было выше моих сил. Но я безвылазно просидела дома почти всю неделю и знала, что, если не заставить себя выйти сейчас, потом я этого уже не сделаю.

Как назло, прогноз погоды был неутешительным. Облачность серебристой пеленой затянула все небо. Жара была удушающей, на висках выступил пот, одежда прилипала к коже. Я поймала себя на том, что молю небеса, чтобы те поскорее разверзлись и пролились дождем.

Я припарковалась напротив магазина Рене. В то время дня здесь было довольно тихо. Большинство людей были на работе. Захлопнув дверь машины, я услышала пронзительный детский смех и медленно зашагала к парку. Это был один из лучших парков в Фоллс-Черч – с новым оборудованием для детских площадок, надежным ограждением и павильоном для пикников и вечеринок. Здесь повсюду росли большие дубы, а под ними стояли скамейки, где посетители прятались от яркого солнца.

Я поймала себя на том, что остановилась, задумчиво глядя на сидящих под деревом мам. Все как одна были погружены в свой собственный мир. Время от времени они поглядывали на детей, но тотчас возвращались к своей болтовне. Рядом с одной была коляска. Она двигала ее взад-вперед, иногда подтягивая ее ближе, и улыбалась, когда малыш внутри нее визжал и смеялся.

Неужели это так ужасно, мечтать о ребенке? Похоже, Уэс так и думал. Я могла легко придумать тысячу разных причин, способных разрушить наши отношения. Но мне и в голову не могло прийти, что дети станут одной из них.

Взглянув на меня, одна из мам подозрительно прищурилась. До меня тотчас дошло: я брожу по парку и пялюсь на всех, как чокнутая.

Я быстро развернулась и поспешила через улицу, в надежде скрыться от их взглядов, но все равно чувствовала их на моей спине. Я скрестила на груди руки и ссутулилась. Имей я возможность сложиться пополам, я бы так и сделала. Хотя было облачно, я вытащила из сумочки темные очки и надела их. Это звучит безумно – и, вероятно, жалко, – но за ними я как будто отгородилась от внешнего мира. Пока на мне темные очки, никто из прохожих не увидит мои глаза или мою боль.

Это была гениальная идея. Почему она не пришла мне в голову раньше? Я улыбнулась, глядя на тротуар, и тут же врезалась в стену. Я отшатнулась и подняла голову. И тут до меня дошло: «стена» на самом деле была человеком.

– Извините, – пробормотала я, почти не глядя на него, но затем все же подняла глаза. Я его знала. Это был подрядчик, который построил наш дом.

Он улыбнулся, и у меня внутри как будто что-то оборвалось.

– Виктория, не так ли?

Я сдвинула солнцезащитные очки на темя. Синклер Монтгомери. Как я могла его забыть? Высокий и широкоплечий, как всегда. Солнце было к нему благосклоннее, чем ко мне: его кожу покрывал бронзовый загар. Черные волосы были короче, чем я помнила. На нем были джинсы и черная футболка, под которой перекатывались мускулы.

– Рад вас видеть, – сказал он.

Я поймала себя на том, что улыбаюсь в ответ.

– А я вас.

Синклер указал на цветочный магазин.

– Вы здесь, чтобы увидеть Рене?

– Да. Я давно хотела ее проведать, но она была занята.

– Лучше смириться, стиснуть зубы и выслушать ее, иначе она проест вам мозг, пока не добьется своего.

В этом я не сомневалась.

Он распахнул дверь и махнул рукой, приглашая войти.

– После вас.

Проходя мимо него, я задела плечом его грудь и уловила аромат одеколона. Запах дерева. Или природы. Или тяжелой работы. Я сделала вид, что не заметила, как забилось мое сердце. Мне не нужно было смотреть в зеркало, чтобы знать, что мои щеки вспыхнули румянцем.

– Виктория! Одна из моих любимых людей! – воскликнула Рене, выходя из-за стойки.

– А меня в этом списке нет? – спросил Синклер.

– Это зависит от… У тебя есть ключи от моей машины?

Он бросил ей связку ключей.

– Лови!

Рене поймала их одной рукой.

– Тогда начну сначала: Виктория! Синклер! Двое моих любимых людей!

– Неплохо, – ответил Синклер. – Но в следующий раз вложи в слова чуть больше чувств.

Синклер положил свои огромные руки на стойку и взглянул на меня.

– Виктория, вы бы так поступили со своим братом после того, как он любезно отвез вашу машину в мастерскую, чтобы залатать шину и заменить масло? – Похоже, вопрос был задан не для того, чтобы из вежливости вовлечь меня в общий разговор. Нет, в его глазах горел неподдельный интерес. Я поймала себя на мысли о том, что не видела его почти год, но ощущение было такое, будто мы с ним расстались только вчера.

Постепенно я расслабилась.

– Я никогда так не обижаю своего брата, – поддразнила я.

– Обманщица, – сказала Рене.

Синклер улыбнулся мне. Почувствовав эту улыбку от кончиков пальцев до мысков ног, я поспешила отвести взгляд.

– Так где ты пропадала? – спросила меня Рене. Синклер вытащил телефон и повернулся к нам спиной.

– Да так, ничего особенного, – уклончиво ответила я. – Просто расслаблялась дома.

Даже для моих собственных ушей мои объяснения прозвучали жалким детским лепетом. Рене нахмурилась и, шагнув ближе, пристально посмотрела на меня.

Она была слишком близко. Мне лучше уйти. Причем немедленно.

– Эй, мы же не на улице, верно? Можешь снять темные очки.

Я отступила на шаг.

– Знаю. Просто я решила зайти на минутку и поздороваться.

– Останься, – серьезно сказала она. – Мне тут нужно кое-что сделать, но я хотела поговорить с тобой. – Она взглянула на Синклера. – Давай пойдем в заднюю комнату и поговорим. Хорошо?

– Хорошо, – ответила я слишком бодро и неестественно. Чувствуя себя пародией на ту, кем я была раньше, я теперь из кожи вон лезла, чтобы доказать, что со мной все в порядке.

Рене вернулась к кассе, а я воспользовалась моментом, чтобы по-настоящему осмотреться. Я уже бывала здесь, но каждый раз, когда я заходила в цветочный магазин Рене, здесь как будто что-то менялось. Внутри магазинчика царил эклектичный стиль, но мне это нравилось. Рене была убеждена, что ничего нельзя выбрасывать, и частенько совершала вылазки в антикварные магазины и на блошиные рынки в поисках интересных находок. Стены были выкрашены в темно-синий цвет. Стена напротив меня была увешана зеркалами разных форм и размеров. По обоим концам длинного деревянного стола, что тянулся вдоль стены, к ней были приставлены две сломанные лестницы. Белая краска по большей части облупилась, но ступеньки были прочными, и на них стояло множество самых разных цветов.

– Хорошо, – сказала я стоявшей за моей спиной Рене. – Давай поговорим.

– Я вернусь через несколько минут, – сказала она, обращаясь к Синклеру.

Тот всплеснул руками.

– А что прикажете делать мне?

– То, что у тебя получается лучше всего: сядь и украшай собой мир, Син.

Шагая следом за Рене, я обернулась на него через плечо. Наши взгляды на миг встретились, и я поспешила отвернуться.

Задняя комната представляла собой каморку с придвинутым к стене столом, на котором стоял открытый устаревший ноутбук с налепленной на экран наклейкой. Рядом со степлером стояла небольшая фотография в рамке, изображавшая Рене и ее мужа и повернутая так, чтобы всегда быть перед ее глазами. Рядом с дверью примостился мини-холодильник. Указав мне на офисный стул, Рене достала из холодильника воду.