На мгновение она обернулась. Ему удалось рассмотреть ее лицо, похожее на белую луну. Ощущала ли она его присутствие? Ждала ли она, что Клод придет к ней на помощь, как тигр, бросится на Виктора? Виктор был гораздо крупнее его. Как это сделать? Предопределяет ли победителя в этом «цивилизованном» мире вес тела и сила мускулов?

Он успокаивал себя, думая о том, что Валентина умеет успокаивать Виктора. Возможно, она стала магом, который предугадывает все то, что может раздражать дикое животное. Может быть, она говорит ему, чтобы он сидел неподвижно, и тогда она сможет написать его портрет? Разве она не говорила Клоду, что писать портреты — ее хобби? Разве не могла она шептать ему, как прекрасна натура, с которой она пишет? Он на мгновение закрыл глаза.


И тут увидел, что к нему бежит Валентина. Полы темного пальто развевались, кружились вокруг ее тела. Он побежал ей навстречу.

— Что случилось? — быстро спросил он.

— Ирен. Она там, наверху. Он не понимал, что делает. Он был пьян и запер ее в подсобной комнате, она без телефона! Пожалуйста, позаботься о ней!

В слабом свете он заметил слезы на ее щеках.

Она повернулась, чтобы уйти, и тут оба услышали голос Виктора, который прозвучал как гром среди ясного неба:

— Я знал, что ты крутишься здесь, ты, ничтожный портной, но ты боишься. Я вижу страх в твоих глазах. Валентина, посмотри в испуганные глаза этого ничтожества. Он боится, что я разрежу его на куски, как большие ножницы разрезают дешевую ткань.

— Уходи отсюда! — неожиданно прокричала Валентина Клоду.

Виктор навалился на него. Клод попытался вырваться, но Виктор держал его одной рукой, а другой, сжатой в кулак, наносил удары. Под тяжестью тела Виктора Клод упал на спину и ударился затылком о тротуар. Он ударил его в скулу и ощутил боль в костяшках пальцев, в ушах звенело, по его лицу текла кровь.

Валентина пыталась оттащить Виктора. Клод слышал ее голос. Чувствовал аромат сирени. Клод попытался ударить Виктора кулаком в грудь, но промахнулся, снова попав в челюсть. Он помнил, что Ирен находится в галерее.

Невероятно, но тяжесть свалилась с его груди. Хлопья снега ложились на его ресницы. Он услышал голоса. Он попытался встать, но его зрение было затуманено. Клод тряхнул головой. Сквозь окружавшую его толпу он увидел их: Виктор и Валентина спокойно шли вдоль улицы. Виктор обнимал ее за талию, а она положила голову на его плечо! На волосах лежал белый снег. Нет, не снег — это кружевная вуаль! Она выходила замуж. Вновь.

Он почувствовал, что проваливается в пропасть. У него пересохло во рту, несмотря на распухшие губы и шум в голове, он по-английски сказал человеку, стоящему рядом:

— Женщина, она заперта в галерее. Второй этаж.

Человек оказался полицейским, на его мундире виднелся нагрудный знак, на поясе висела дубинка.

— Я злоумышленник, — бормотал Клод по-французски, трогая свои губы. В затуманенной голове он припомнил слова Валентины о Викторе. — Он не понимает, что делает. Это сделал я, — по-французски признался он озадаченному полицейскому. — Я преступник. Он не понимал, что делает. Но я знаю. Я пытался украсть Валентину, его Валентину… Это моя вина. — Валентина никогда не будет его, она всегда, всегда останется его музой. Он никому ее не отдаст.

Он попытался встать, поднять голову, но вместо этого провалился в глубокую темноту, ублажающую пустоту, покрытую снегом, в которой никогда не был. Ему казалось, что он испытывает то же удовольствие, что и от большой шоколадной конфеты на Рождество. А теплая жидкость вокруг головы казалась ему мягкой ягодкой внутри конфеты.


Несмотря на непрерывное головокружение, Клод где угодно и когда угодно мог узнать голос Лебре.

— Где вы находитесь?

Держа трубку телефона, Клод огляделся вокруг. Он лежал укрытым в постели своего номера в гостинице. Шторы были задвинуты.

— Который сейчас час? Какой сегодня день? — спросил он Лебре. Ему было трудно говорить с распухшими губами. Он потрогал рану на губах, вновь почувствовал кровь.

— Сегодня тот день, когда вы должны были вылететь в Париж. Я пытался связаться с вами в течение двадцати четырех часов, — кричал Лебре.

Клод слегка отодвинул трубку и вздохнул:

— Да. Я вылетаю сегодня вечером.

Снова зазвонил сотовый, автомат сообщил, что для него есть голосовое сообщение. Может быть, звонила Валентина? Он прослушал послание от Розмари, которая требовала для себя очередное платье. Она сказала, что событие настолько важное, что его нельзя обсуждать по телефону. Казалось, ее голос журчал. Может быть, она подцепила богатого жениха?

Положив телефонную трубку на прикроватный столик, он начал размышлять, как ему удалось добраться до гостинцы. Он заметил, что его брюки аккуратно висят на спинке кресла, а на письменном столике стоит миниатюрная копия висящей вниз головой лошади из галереи Ирен.

Он с трудом встал и нашел визитную карточку с названием галереи. На обороте неровными буквами было написано:


«Благодарю за мое спасение! Я надеюсь, что Вам стало лучше. Позвоните мне по телефону 874-3399.

Ирен».


Когда Клод звонил консьержке, в висках все еще стучало. Ему рассказали, что ночной портье и какая-то женщина внесли его в лифт и доставили в номер.

Он посмотрелся в зеркало, чтобы оценить причиненный физический ущерб. Большой пластырь красовался над левой бровью, чуть поменьше — под подбородком рядом с ухом, нижняя губа распухла и увеличилась в размере в два раза. Он одевался настолько быстро, насколько позволяло его израненное тело. Когда он застегивал пуговицы своей рубашки, его руки дрожали от боли.

Он засунул свою покалеченную руку в карман пиджака: браслет Валентины. Неужели он намеренно оставил себе браслет, как вор, гордящийся своей добычей? Он лично вернет ей браслет, до того как этим вечером отправится в аэропорт и улетит в Париж.

Клод, насколько мог, привел себя в порядок, заплатил за номер, оставил консьержке конверт с чаевыми для ночного портье. На улице ему потребовалось несколько минут, чтобы глаза привыкли к белизне выпавшего снега и чистого города. Идя по направлению к Шестьдесят восьмой улице, он сжимал браслет в кармане.

Что это было? Мираж? Когда он подходил к дому, ему показалась, что он увидел фигуру Валентины под зеленым козырьком подъезда! Она выходила или входила в дом? Ждала его? Он ускорил шаг, чтобы перехватить ее.

Он чувствовал, что пластырь над бровью отклеился, но не обращал на это внимания. Она только что вошла в подъезд и уже направлялась к лифту. Он промчался мимо изумленного швейцара. Когда Валентина повернулась, он заметил, что она смотрит поверх его раны. Он пощупал это место и обнаружил, что пластыря уже нет.

— Валентина… — произнес он.

— Боже! — Она посмотрела на швейцара, потом на него. — Как ужасно. — Она приблизилась к нему.

— Я улетаю в Париж сегодня вечером, — сказал Клод.

Он заметил ее реакцию. И не мог поверить в это: она вздохнула с чувством облегчения. Ее лицо стало мягче — напряжение спало.

— Ты можешь выйти со мной на минуту? — спросил он.

— Конечно, — она подошла к двери, кивнула швейцару.

На улице Клод сказал:

— Прежде чем улететь, я хочу отдать тебе это. — Он протянул ей браслет. — Валентина, одна частичка меня хотела оставить этот браслет у себя. Но прошлой ночью, после того что случилось, я наконец осознал, что этот браслет никогда не будет моим.

Холодный ветер проникал под одежду. Она подняла воротник пальто и съежилась. Как всегда, говорили ее глаза, а губы притягивали, словно магнит, и пробуждали желание.

— Клод, ты нашел браслет! Оставь его у себя! Я буду счастлива, если у тебя останется частичка меня. — Ее руки были в карманах пальто, она смотрела вниз на свои сапоги. Ветер разметал волосы. — Я знаю, что ты понравился бы моей бабушке…

— Нет, я не сделаю этого, — он положил браслет в ее карман и прикоснулся к холодной руке.

Все еще глядя вниз, она произнесла:

— Клод, я думаю, что тебе станет лучше, когда ты уедешь отсюда. — Сказав это, она подняла глаза и прищурилась. Обеими руками взяла его руки. — О, чуть не забыла, — сказала она оживленным тоном. — У меня есть кое-что для тебя. Она протянула ему конверт. Он посмотрел с надеждой, затем отрицательно покачал головой. — Я возвращаю долг. Спасибо.

— Оставь эти деньги себе. Они могут тебе пригодиться. Деньги на непредвиденные расходы. — Он пытался действовать так, как будто они уже не были больше, чем друзьями.

— Нет-нет! — Она вложила конверт в его руки.

— Ты позвонишь мне, если понадобится помощь? — спросил он.

— Да. Нет-нет, я не хочу этого. Получать от тебя помощь, это… — Она понизила голос и поежилась на ветру. — Это чревато последствиями, как мы убедились прошлой ночью. — Она прикоснулась к ране над бровью, затем немного отодвинулась. — Виктор сейчас нуждается во мне. После всего этого он станет сильнее, я в этом убеждена. Но спасибо тебе, Клод, что ты пришел мне на выручку. Я всегда буду тебе благодарна за это. Всегда…

Она прижалась щекой к его щеке, но ее тело было далеко от него.

— Передай от меня привет Парижу.

Он не был готов к ее столь быстрому уходу, он не мог смотреть на удаляющуюся фигуру в голубом пальто и бежевых сапогах. Его охватила дрожь. Он подумал, что надо было оставить у себя ее браслет. Нет больше движения ее руки, нет ее улыбки, нет ничего? Но, что это? Уже на пороге дома, и это не иллюзия. Там, где не было ветра и слепящего солнца, отражающегося от снега, она помахала ему рукой. Ее полные розовые губы беззвучно произнесли: ОРЕВУАР.

Глава 25