– Я ни в чем не уверена до конца, – согласно кивнула Инесса, вытащив из тесного ряда один из томов. – Но... вот взять, например, «Идиота». Гениально! О чем там?

– Да я знаю, читала сто раз уже, только...

– Милая, но очень своеобразная девушка по имени Настасья Филипповна, будучи соблазненной в юности... – Мне показалось, что Инесса едва заметно покраснела и усмехнулась при этом. – ...всю остальную жизнь, до самой своей смерти, считает себя плохой и порочной. Только из-за того, что один негодяй соблазнил ее. Типичный комплекс вины, когда вины как таковой нет.

– Э, да ты тоже у нас психолог...

– Уверяю, тут нет ничего сложного, тебе любой современный школьник то же самое скажет. Далее... Доводит Рогожина до убийства, Мышкина – до сумасшествия, сама при этом погибает. Драма ужасная, и в нынешнее время случаются драмы, но уже по другому поводу. Тоже не менее ужасные. Но то осталось в прошлом. Кто из нынешних девушек переживает из-за того, что в шестнадцать лишается девственности? Да никто!

Тут настала моя очередь покраснеть.

– Нет, ты неправильно толкуешь, ты вообще неправильно трактуешь весь роман – софизм и абсурд, что якобы психология...

– Вот именно – психология! Что сделала бы нынешняя девушка, если б вдруг ни с того ни с сего стала страдать подобной ерундой? Пошла бы к психоаналитику, и тот бы ей все растолковал, старика Фрейда приплел и прочих его продолжателей – так что бедняжка потом...

– Доктора не всесильны – я на своем опыте убедилась!

Из-за книжных стеллажей вдруг выскочил Марк, в ужасе прижимая палец к губам.

– Силянс! – Я тоже прижала палец к губам. – Договорим позже.

Я кое-как расписалась в формуляре, и мы выскочили на улицу, продолжая спорить.

– Или взять, например, «Игрока»... Нет, лучше «Братьев Карамазовых» – вот уж где представлены все возможные человеческие комплексы и фобии...

– Душу человеческую на протяжении тысячелетий мучают одни и те же проблемы, нет прошлого и настоящего!

Мы шли и громко спорили – до тех пор, пока я не оглянулась назад.

– Черт! Он действительно идет за нами.

Сзади семенил Костя с проволочкой в руках.

– Я выиграла пари! – радостно, словно ребенок, воскликнула Инесса. Я не понимала причин ее радости – во мне Костик вызывал совершенно противоположные чувства, тягостно и тоскливо было наблюдать за несчастным юношей. Тем более что было в нем нечто особенное, то, что выглядело каким-то щедрым и ненужным подарком матери-природы.

– Они чудесны! – вздохнула я, еще раз оглянувшись.

– Кто? – с изумлением спросила Инесса.

– Не кто, а что. Его волосы.

– Да...

– Как ты относишься к Марку? – вдруг спросила я.

– С раздражением, – пожала плечами Инесса. – Потому и я его раздражаю.

– Да, я заметила...

– Для него я слишком яркая и слишком громко разговариваю. Почему ты об этом спрашиваешь? Впрочем, не важно... Я знаю этого человека тысячу лет, сколько себя помню, он работал в нашей библиотеке и был таким же кривоносым и кривозубым и шипел на всех, кто осмеливался повысить голос в читальном зале. Он не мужчина.

– Извращенец? – ахнула я. – Вот уж не подумала бы...

– Да нет, что ты... Просто для него порядок и благопристойность выше красоты и свободы. Знаешь, вечерами, когда уже ни одно учреждение в Тишинске не работает, он сидит в своей библиотеке, разбирается в каталогах, расставляет книги, пишет сценарии самых невообразимых культурных мероприятий (о, декада Пушкинских вечеров – это еще цветочки...). У него нет ни семьи, ни детей, ни друзей – только книги.

– Разве это плохо?

– Плохо, если ко всему прочему относишься с высокомерием.

«Не он. И почему я вдруг обратила внимание на этого книжного червя? Их нельзя представить вместе – волна и камень, лед и пламень... И как она сказала – ни семьи, ни детей... Ни детей. Она знала, о чем говорила».

Мы были уже в центре города. Здесь кипела жизнь – открывались и захлопывались двери магазинов, вяло бранились уличные торговки семечками и сушеной воблой, в чахлом скверике рядом бренчали на гитаре подростки... Ухмылялся в свою бороду гранитный памятник.

– Вот в этой лавке я купила глиняные игрушки, очень забавные. А вот и ателье от вашей фабрики... Инесса, не то ли это платье?

Я подбежала к витрине, где серебристым атласом и жемчугом переливалось то чудесное платье, в котором на миг я представила во время моей прошлой прогулки и себя.

– Нет. Свой шедевр Рафик Буранов пока таит от чужих глаз. Но это тоже творение его рук, для публики попроще... Жемчуг искусственный.

– Все равно чудесно! Нет, я верю, что вашему Рафику удастся околдовать мэрскую дочку и никакие Кардены с Юдашкиными... Инесса, он не отстает! – воскликнула я.

В витрине отражался Костя, который стоял позади нас и методично, несколько нервно сгибал в руках свою проволоку.

– Не обращай внимания...

– Но что ему от нас надо? – возмутилась я.

– Я подозреваю, что он опять влюбился. Время от времени он влюбляется и начинает ходить за кем-то. Но это ненадолго, очень скоро он найдет новый объект для обожания.

– Послушай, а это не опасно? Вдруг он...

– О, у тебя слишком бурное воображение. Поверь, более кроткое и безобидное существо трудно найти.

– Значит, мы ему нравимся?

– Не мы, а ты. Я уже слишком стара для него. А вот эта свежая булочка с нежным румянцем... Сливочный крем и шоколадная глазурь! – Она засмеялась и ущипнула меня за щеку. Я пришла в совершеннейшее смятение.

– Постой... Ты хочешь сказать, что он в меня влюбился?!

– Не нахожу в этом ничего удивительного, – пожала она плечами. – Но не будем отвлекаться, при ателье есть хороший магазин, именно туда я тебя и вела.

– А он... он не пойдет за нами?

– Нет. Он, как всегда, останется ждать снаружи...

– Это ужасно. Это неприятно. Унизительно, в конце концов!

Но мы вошли в магазин рядом, на вывеске которого сообщалось вызывающе, что он является бутиком, звякнул колокольчик за нашей спиной, и скоро я забыла о Косте, потому что в магазине одежды женщина забывает обо всем.

К нам вышла миловидная девушка в элегантном форменном костюме, которая, судя по всему, была хорошей знакомой моей спутницы, и они с Инессой принялись бурно обсуждать, что мне пойдет, а что нет. Сразу был вывален ворох одежд, перед моими глазами замелькали всевозможные цвета и расцветки, меня завертели в разные стороны... и вскоре я поняла, что мнение Инессы является решающим. Света (на лацкане продавщицы была пришпилена визитка с ее именем) сначала пыталась натянуть на меня расклешенные джинсы и какие-то стеганые жилетки, но Инесса отвергла этот молодежно-ковбойский стиль.

– Нет-нет! – воскликнула она. – Все эти модные штучки очень хороши, но нашей девочке необходимо нечто особенное, созвучное ее глазам, ее цвету кожи... Да бог с ней, с молодежной модой, Оленька у нас вне времени и пространства. Ночной эфир струит зефир...

Как ни странно, Света ее поняла. Очень скоро я красовалась перед зеркалом в бледно-лиловом костюмчике из нежнейшего шифона, как раз для долгих летних вечеров, потом была еще куча разных вещей – все нежных, неярких, пастельных оттенков, ничего угловатого в крое, ни одной резкой линии. Я увидела себя такой, какой представляла меня Инесса, – акварелью, призрачной мечтой, фантазией, которая является в полусне, девушкой с картин Борисова-Мусатова... Я никогда не считала себя синим чулком и была уверена, что вполне способна выбрать себе приличную одежду, которая шла бы мне (если не считать того коричневого платья с пелериной), но сейчас Инесса совершенно преобразила меня. Это было удивительно, тем более что вещи, которые тащила мне с вешалок Света, были самыми обычными, сшитыми на самой заурядной провинциальной швейной фабрике и, хотя из очень хороших, но тем не менее тоже самых простых тканей.

– Я себя не узнаю, – промямлила я, недоверчиво разглядывая себя в зеркало. – Инесса, это тоже ваш Буранов придумал?

– Да, ты меряешь вещи из его коллекции, хотя не только он один у нас талантливый модельер. – Инесса так и сверкала глазами. – Тебе нравится?

– О да... Самое интересное, что все очень просто, но...

– Дело в цвете и крое... Ах, надо договориться с Рафиком, чтобы он сотворил что-то именно для тебя, тогда бы...

– Господь с тобой! – испугалась я. – У меня нет таких денег, чтобы шить себе одежду у мастера, я и эти вещи не могу все себе позволить, пожалуй, вот только эту маечку и юбку... – Я завертела перед глазами ценник. – Нет, пожалуй, только маечку!

Света испуганно посмотрела на Инессу.

– Никаких возражений! – решительно ответила та. – Ты возьмешь все вещи, которые мы сейчас выбрали. Что ж, выскажусь прямо и даже грубо. Как будущая жена Владимира Ильича, хозяина самого главного и самого прибыльного в Тишинске предприятия, да и сама женщина не бедная... словом, это тебе подарок от нас с Владимиром Ильичом. И не вздумай отказываться! – очень строго закончила она.

Света кивнула и еще испуганнее вытаращила глаза.

«Так вот оно что! Как я могла забыть, что она почти хозяйка всего этого...»

– Не стоит...

– Нет, это мне ничего не стоит. – Инесса вдруг улыбнулась ласково и печально. – Не отказывайся, ведь мы же с тобой подруги.

Пожалуй, я бы точно отказалась, но ее слова о том, что мы подруги, буквально выбили меня из колеи. Я все еще что-то мямлила, но Света уже упаковывала отобранные вещи, поглядывая на меня с завистью и удивлением – видимо, поступок Инессы тоже показался ей необычным.

– Неужели ты думаешь... – начала я горячо шептать на ухо Инессе, но та меня сразу же перебила:

– Да! Я тебе говорила, что для женщины нет лучшей терапии... Ведь скажи, тебе уже лучше?

– Лучше, но я предпочла бы полную амнезию...

Мы еще немного попререкались, а потом выпорхнули на улицу, нагруженные свертками и коробками.