Оно было живое. И оно было мое. На один день. На сегодня.

С трепетом я надела его. Платье приняло мое благодарное восхищение и село так, как можно только мечтать.

– Если завтра мой самолет упадет, последнее, что я вспомню, будет эта божественная красота. Ты и Balenciaga. После этого зрелища Армани и Кензо кажутся провинциальными портняжками. Ну все, снимай. Пошли.

Он потянул меня в спальню.


И прекрасный бездумный день продолжился.

А потом наступил вечер.

Но кончился и он.

Перед сном мы сделали это снова. Но ни он, ни я не знали, что этот раз станет последним. Я думала, что последний раз будет утром, перед отъездом.

Я поставила будильник, чтобы проводить Глеба.

Аня Янушкевич советует:

Внутреннюю поверхность туфель протирают губкой, смоченной разбавленным спиртом или водкой. При необходимости используют пятновыводители для тканей. Чтобы туфли приятно пахли, в носок можно положить саше с ароматическим наполнителем.

Глава 21

Следующая неделя и воскресенье

Но он решил по-своему. Выключил мой будильник и уехал, пока я спала.


Я нашла записку.

Сегодня и завтра никуда не ходи, отсыпайся, ешь кашу, принимай лекарства. К среде будет готова кредитка на твое имя, забери ее в бутике. Купи себе что-нибудь радостное. Я постараюсь прилететь в четверг. Приготовь обед.

Твой Глеб

Я собралась и поехала к Вере. Оля ходила по дому в черном платке и с четками в руках. Верины уговоры возымели действие, и девочка согласилась закончить институт. Все неучебное время она проводила в церкви, где делала всякую грязную работу. Но прибирать в собственной квартире не хотела.

Я сделала полную уборку и оставила Сергею записку с просьбой позвонить по поводу дальнейшей работы. Он позвонил позже, и мы договорились, что все останется по-прежнему, как при Вере.

Ночевала я у себя дома.


Во вторник поехала к Глебу и сделала уборку у него. Съездила помыла его «порше». Шубу брать не стала, а новую обувь все-таки взяла себе.

Вечером позвонил Петров. Пришлось пригласить его в гости. Мне удалось напустить на себя радостно-идиотическое настроение. Я делала вид, что не понимаю его намеки. А прямо потребовать вознаграждения за свои усилия он не осмелился. Я подписала договор, по которому должна была получить аванс в размере двух тысяч условных единиц за пять тысяч тиража моей книги, с условием, что, если им удастся продать больше, они будут доплачивать мне десять процентов стоимости каждого экземпляра, проданного сверх оговоренного тиража. Чтобы понять этот несложный расклад, мне потребовалось полчаса. Петров, всегда считавший меня толковой, смотрел на меня с недоумением. Наверное, он подумал, что я накурилась дури.


В среду я поехала к Светлане. Дома не было никого. У меня все пошло быстро. И я успела до пяти часов в Эрмитаж, где до закрытия простояла в Римском зале около статуи Антиноя, моего нового любимца, пока меня не вытурила охрана. У него точно такой же, как у Глеба, большой грудной мускул.


В четверг утром я поехала к Глебу и приготовила ему обед. Но ждать его не стала, а пошла домой и легла спать. Я никак не могла придумать, что скажу ему, когда он вернется, как мотивирую свое желание уйти. Кроме того, я боялась, что уйти мне просто не хватит решимости и когда я его увижу, то позволю себе еще один день, а потом еще. И так до тех пор, пока он не уйдет сам, и тогда я умру. А умирать не хотелось.

Я уже просто не могла об этом думать.

Но в четверг Глеб не появился. И не дал о себе знать.


В пятницу был мой второй рабочий день у него. Я приехала. Его следов нигде не было. Значит, он пока не прилетел. Я опять сделала уборку. Вчерашний обед показался мне протухшим, я его выкинула и приготовила все заново.

* * *

К субботе все произошедшее со мной в прошлые выходные казалось кинофильмом. Порнофильмом.

А был ли мальчик? Может, мальчика никакого и не было? А может, я его убила? И съела? Я пыталась искать на своем теле следы происшедшего. Но запахи смылись, следов ужасныя зубов или когтей не наблюдалось, отверстия сузились. Ничего.


Нужно было срочно переключить на что-то свое внимание.

Я давно мечтала о плюшевой красной скатерти. Поеду-ка я на блошиный рынок. Вдруг повезет?

На сотовом кончились деньги, это было как нельзя кстати.

Как только перед моими глазами возникало кино прошлых выходных, я просто мысленно выключала телевизор. С третьего раза у меня это стало получаться.

И мне действительно повезло. Упившийся в хлам бывший интеллигент продавал именно такое плюшевое сокровище, как мне хотелось. Правда, пятен там имелось больше, чем чистых мест, но зато будет с чем скоротать вечер. Однако, придя домой, я поняла, что стирать не смогу. Стирка слишком располагает к размышлениям. Тогда я отправилась в соседнюю квартиру и до позднего вечера смотрела с Остином и Филоновой английскую премьер-лигу, они забавно перепирались, кто симпатичнее – Бекхэм или Стивен Джерард. Играли «Манчестер» с «Ливерпулем». Мне пива не дали, но все равно было весело.

Когда оставаться в гостях стало совсем неприлично, я молниеносно, только чтобы не начать о чем-нибудь думать, побежала к себе, быстро съела таблетку снотворного и легла в постель. Чтобы разные мысли не лезли в голову, я горланила советские патриотические песни, пока мне не постучали соседи сверху. Наконец снотворное победило. И еще один день кончился.


Утром в воскресенье случилось неотвратимое.


С самого утра кто-то названивал в мою дверь.

Странно, но это оказался Глеб. Живой и здоровый.

Я впустила его, он ворвался, бодрый и прохладный.

– Соня, уже полдвенадцатого. Я звоню давным-давно. – Он обнял меня. – Ну, как ты? Желудок не болел?

Я не соображала, что ответить. И судорожно придумывала, как же все-таки сказать ему, чтобы он уходил.

Он понял мое молчание иначе.

– Прости, что не приехал в четверг. Там были всякие осложнения. Я слал тебе эсэмэс-ки, но ты не отвечала.

Я все еще не знала, что сказать.

Он вздрогнул.

– Ты не одна?

Он побежал в спальню, осмотрел всю квартиру. Заглянул в кладовку.

Прочел инструкцию по применению снотворного.

– Просыпайся, просыпайся. Много ты съела этих колес? Одевайся, поедем завтракать, я тебе кое-что хочу показать.


Я поняла, что потеряла свою волю, и поплелась одеваться и чистить зубы.

Он притащил меня к себе, сварил мне овсяную кашу с изюмом, сам тоже съел большую тарелку.

– Это – тебе подарки, – показал он пальцем на горку пакетов в спальне.

Подождал, не захочу ли я посмотреть их прямо сейчас. Я не хотела. Он подошел ко мне, обнял, заглянул в глаза. Смотреть на него прямо я не могла.

– Да что же происходит? А, я догадался. ПМС?

Я кивнула, чтобы он отстал.


Мы сели в машину и поехали в северном направлении. Сначала был город, город, город. Потом пригород, садоводства, потом лес, почти совсем облетевший, предзимний. Мы проехали километров восемьдесят. И остановились в поселке под названием Лосево. Там Глеб купил мне сиговой икры. Я съела целую упаковку.

– В ПМС это всегда помогает, – прокомментировал Глеб.


Свернув с шоссе, мы подъехали к большому бетонному сооружению. Он открыл своим ключом тяжелую металлическую дверь. «Вот где на самом деле хранятся трупы убитых красавиц», – вяло подумала я. Но страшно не было.

Внутри находилась странная конструкция, напоминающая велотрек, переходящий в полый деревянный цилиндр метров двадцати в диаметре и метров пяти в высоту.

– Ты смотрела в детстве советский детектив, назывался «Гонки по вертикали»? Меня он перепахал в свое время. Там показывали цирковой номер, где спортсмен на мотоцикле ездит по вертикальным стенам. Я несколько лет назад навел справки, действительно был такой номер. Я нашел тех, кто его делал, и построил похожий вертикальный трек. Смотри.

Он вывел из-за ширмы легкий красивый «сузуки», сел на него, надел шлем и стал разгоняться по кругу. Когда скорость, судя по всему, перевалила за семьдесят километров в час, он стал подниматься. Вскоре он поднялся до уровня моей головы и представлял собой непрерывный обруч, вращающийся вокруг меня. Я боялась шелохнуться или издать звук. Малейший сбой мотоцикла, малейшее неверное движение могли убить нас обоих. Я ждала, когда он снизится.

Он остановился возле меня, весь потный и счастливый.

– Я никому никогда не показывал.


Я неловко бросилась ему на шею. Почувствовала себя размороженной.

– Ну наконец-то. – Глеб облегченно вздохнул.

– Значит, вот как ты реализовывал свое либидо!

– Я еще картины пишу.


Предаваться страсти пришлось, подложив под ладони и колени ватник сторожа.

Получилось незабываемо.

Глеб еще раз внимательно посмотрел мне в глаза. Я по-прежнему не могла ответить ему прямым взглядом. Ведь все стало только сложнее.

Мы сели в машину.

– Расскажи, что ты делала без меня. Как твои дела?

– Нормально, – ответила я.