– Вот смотри. – Я показала ей мозоль от наперстка. – Платья давай.


Филонова подала мне два платья. Одно на чехле, из органзы насыщенного синего цвета. Другое из блестящей итальянской шерсти кораллово-красного цвета. Однотонные. Смотреть названия я не стала. Платья были отменного качества и кроя, но скучноватые и в пятнах. На одном – лак для ногтей плюс фирменная жидкость для его снятия. На другом – что-то похожее на кровь или красное вино.

– Филонова, ты рисовать умеешь?

– Нет, а что?

– Ну и какая ты после этого Филонова?

– Ну, так, как мой однофамилец, я тебе легко изображу.

– Давай сделай так: нарисуй домик и дерево. Размер десять на десять сантиметров. Только на плотной бумаге.


– На.

Филонова смотрела на меня, как на Копперфилда.

– Еще нужна нитрокраска из баллончика. У тебя есть?

– У Рыжиковой есть.

– Сбегай, а?

Филонова безропотно побежала в соседнюю парадную к Рыжиковой, которая владела химчисткой.

Пока она ходила, я сделала из ее картинки два трафарета. На один попали крона дерева и домик. На другой ствол и крыша.

Филонова притащила четыре баллончика. Черный, белый, малиновый и зеленый.

– Отлично, – сказала я.

Взяла красное, точнее, почти оранжевое платье, наложила трафарет на пятно, проложила все бумажным полотенцем, и только собралась нажать на распылитель, как вдруг подумала, что слишком тороплюсь.

– У меня есть брюки из похожей ткани. Давай попробуем, как ляжет, – предложила Филонова.

Мы попробовали. Краска не растекалась. Ткань не расплавилась. Вот что значит отменное итальянское качество. Ура.

На кухню зашел Остин.

– Вы тут красите, что ли? Воняет на всю квартиру.

– Молчи. Иди отсюда. Тут искусство творится, – выставила его Филонова и закрыла дверь.

Но Остин снова вошел.

– Давайте я вам помогу, а то мне скучно.

– А что ты умеешь делать?

– В стенгазете буквы писать.

– Очумелые ручки, – скептически выразилась Филонова.

– Отлично, – сказала я, – напиши нам первые три строчки текста песни Supersonic группы Oasis готическими буквами, чтобы получился квадрат двадцать на двадцать сантиметров.

Я принесла ему вкладыш от диска.

* * *

– А как же мой домик? – обиделась Филонова.

– Пригодится.

– Ну вот, я думала, будет очень изысканно, малиновый домик на оранжевом фоне. Очень смелое современное сочетание.

– Извини, Филонова, у меня сегодня другое настроение.


Я взяла баллончик с белой краской, наложила сделанный Остином трафарет на пятно и нажала на распылитель.

Потом выбрала другое место на спине и повторила манипуляцию.

Филонова надела платье на плечики, открыла форточку и повесила на нее платье, чтобы краска быстрее высохла. «Полчаса сохнет», – прочла я на баллончике.

Филонова с тоской посмотрела на домик.

– Интересно, бывают художественные школы для взрослых?

Остин обнял ее и сказал:

– Ты так прекрасна без рефлексии. И потом у тебя есть другие серьезные таланты.

Филонова благодарно улыбнулась и поцеловала Остина в щеку.


Я забрала платье и ушла к себе, не в силах смотреть на чужое счастье.

Вдогонку мне Филонова кинула черно-белую сумочку Miu Miu из меха пони.


Никакие обязательства меня не сдерживали. И я решила поехать на такси, напиться и придумать, что мне делать с американцем, по ходу дела. Мой прежний горький американский опыт меня не слишком тревожил. Может, я снова начала доверять хорошо одетым мужчинам?

* * *

Ресторан «Палкин» выбрала Каролина Адамовна. Видимо, из-за близости его к «Невскому Паласу», в котором остановился мой визави.

Стивен Сомборски был достаточно хорош собой и не имел еврейских кровей. Это стало ясно при первом же взгляде. Просто фотография была слишком контрастной. Карие глаза и темные волосы он унаследовал от матери, которая была родом из Уэльса. А валлийцы, как известно, смуглы и чернявы. Взять хотя бы Кэтрин Зету-Джонс. Он попытался разговаривать со мной по-польски, но я не могу говорить на этом языке, хотя, как любой русский, почти все понимаю. Поэтому, когда я предложила перейти на английский, Стивен очень обрадовался. Я не поняла, понравилась ли я ему внешне. Поэтому держалась в дружеском тоне, не кокетничая и не флиртуя. Ему, казалось, такая интонация тоже пришлась по душе. Я старалась вести себя как англичанка, а именно – поддерживать постоянный диалог на самые разнообразные темы и в то же время не вторгаться слишком стремительно в личное пространство собеседника.

В конце концов светский щебет прискучил Стивену, и он задал мне несколько прямых вопросов, которые, как мне казалось, можно было задать заранее по Интернету. Для того чтобы при встрече оставалось лишь составить представление о психофизиологическом облике нового знакомого.

Вопросы касались моей прошлой жизни: была ли я замужем, есть ли у меня дети, живы ли мои родители, есть ли у меня братья и сестры, какое у меня образование, кто я по профессии, какой собственностью я владею, могу ли я претендовать на недвижимость в Литве или Польше. Обо всем этом он мог спросить раньше. Но предпочел выяснить все это в личном общении. При этом у него был такой строгий вид, что мне показалось, будто я нахожусь на собеседовании по приему на работу.

Узнав все, что его интересовало, он немного расслабился, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

Мы заказали еду.


Я уже предвкушала, что Стивен откроет-таки мне свое человеческое лицо, но нам помешали.

С громким возгласом узнавания, как будто между нами не произошло некрасивой ссоры, ко мне приблизилась Кораблева. Джеймс приветливо помахал мне из-за столика, который они занимали за моей спиной вместе с какой-то незнакомой мне парой.

Мне пришлось ее представить, и Стивен пригласил ее присесть. Кораблева нешуточно распушила хвост, кокетничала, козыряла своим высокосортным английским, хвасталась знакомством с Ферджи и другими тухлыми британскими знаменитостями. Джеймс встревоженно поглядывал на нее, но не мог оставить своих гостей и только поднимал голову, когда Кораблева хихикала особенно громко. Я ненавидела ее за это. И она это знала. Хотя одна ее шутка мне понравилась.

– У нас в Лондоне, – говорила она, – все недоумевают, почему у Романа Абрамовича хватило денег на футбольную команду «Челси», но не хватает на нормальную стрижку.

И они со Стивеном зашлись в приступе смеха, объединяющего завистливых бедняков против звезд и богачей.

По сравнению с Абрамовичем Стивен с его парой сотен миллионов был, конечно, бедняком.


Хотела бы я знать, откуда Кораблева узнала, где я встречаюсь со Стивеном. Что ее вылазка была запланированной, мне стало ясно, едва она появилась. Хотя понятно, что стуканула Каролина Адамовна. Ей не дают покоя лавры успешной свахи, и она не ожидала подвоха со стороны замужней Кораблевой.

Стивен был явно очарован Кораблевой. Еще бы, она так старалась. Поэтому, когда она наконец ушла к Джеймсу, он только и мог, что задавать вопросы о ней. Кто ее родители, когда вышла замуж, счастлива ли в браке, богата ли. Мне этот разговор был не очень интересен, и я постаралась свернуть мероприятие, едва обед был закончен. Мы дружески попрощались, Стивен обещал писать. Резонно было спросить зачем. Но я не спросила.

Уходя, я подошла к столику, за которым сидел Джеймс, и поздоровалась с ним. Он тоже очень мило пошутил:

– Знаешь, как мы, англичане, говорим на иностранных языках? Точно так же, как на родном, только в два раза громче и в два раза медленнее.


Новое пальто оказалось теплым, и я решила пройтись хотя бы до Невы.

После сегодняшней истории с Кораблевой я подумала, что люблю Глеба еще больше. Какой он молодец, что не поддался на ее мерзкое дешевое кокетство! Я понимала про себя, что через полчаса остыну и Кораблева перестанет казаться мне такой противной. В конце концов, я сама виновата, сама взяла ее на «слабо». И у нее все получилось. С другой стороны, зачем мне этот Стивен, несмотря на все достоинства, вроде платиновой Visa и приятной внешности? Зато возникшее между нами дружеское расположение, возможно, когда-нибудь пригодится.


Все-таки у незамужних девушек, вроде меня, картина мужского присутствия меняется чрезвычайно стремительно. Еще на прошлой неделе меня добивались трое. И где они теперь?

Еще сегодня днем меня страстно хотел поиметь подросток Костя, а вечером миллионер Стивен хотел взять замуж. И вот никого не осталось. Вокруг меня Антарктида, ледяная пустыня. Мужчины, ау? Нет ответа.

На Невском было светло и людно. Но все-таки он непроходимо провинциален. Я решила, что мне здесь не нравится, поймала такси и вернулась на родную Петроградскую сторону. Среди языческих северных чудищ, украшающих фасады домов на Петроградской, я чувствую себя удивительно уютно. Здесь моя родина.

Я пришла домой. Думать о плохом не хотелось. Гости завтра, похоже, не придут. Вот и будет время пройтись по антикварным лавочкам в поисках покупателей для бабушкиных сокровищ. Сдача квартиры отменяется. А значит, надо отдавать долги.

Я решила посвятить вечер искусству фотографии. Для этого я принесла в столовую все функционирующие осветительные приборы и соорудила белый экран, на фоне которого собиралась сфотографировать свои раритеты для скупщиков, чтобы показать их на фото, а не грузить и не таскать.