Оливия Карент - Многоточие

— Извините, пожалуйста, — сразу произнесла Тина, — но мне надо идти.

— Вы, милая, не останетесь на ужин? — подняла брови свекровь. — Жаль! Ну что ж! Всего доброго.

— Спасибо, мама! — с нескрываемой иронией откликнулся Дан.

Он понял, что не ошибся в своих предположениях. Дан с ужасом представил, что пришлось пережить Тине за те несколько минут, которые она оставалась с его матерью наедине.

— Нам тоже жаль, что мы не можем остаться. Время позднее. А нам пора. Мама, папа, прощайте! Пойдем, Малыш.

Дан одной рукой обнял Тину за плечи и, захватив вещи, по-прежнему так и стоявшие в прихожей, не оглядываясь, вышел вместе с женой из родительского дома. Отныне своим домом Дан его больше не считал.

У Тины сжалось сердце. Она, она явилась причиной того, что Дан вынужден был покинуть свой родной дом таким скандальным образом!

А Дан думал о том, что судьба свела его с умным, душевным, добрым, деликатным человеком. Даже под градом его несдержанных и несправедливых слов и обвинений, Тина не призналась в истинной причине своего решения.

Переживания Тины от встречи с родителями Дана усилил мучительный обратный полет на лайнере. От тех физических и душевных страданий, которые она испытывала, появилось раздражение на всех и вся. В том числе, и на Дана. Поэтому настроение ее, как только самолет совершил посадку, было мрачным, как грозовая туча.

Понимая, что любые попытки изменить настроение жены — бесполезны, Дан проводил ее до дома и сообщил, что предстоят тренировочные полеты, и недели две-три он будет отсутствовать. Не взирая на бурный протест, Дан вручил Тине ключи от своей квартиры. Он убеждал жену, что глупо не воспользоваться возможностью пожить в нормальных комфортных условиях, спокойно отдыхать в одиночестве и заниматься без помех.

Тина заявила, что не собирается переступать порог квартиры вообще, а тем более, в отсутствие хозяина. Но ключи, почти силой навязанные Даном, все-таки взяла.

Как обычно, офицеры дружной группой устремились на стоянке, где всегда оставляли свои автомобили. Всем не терпелось быстрее попасть домой. Настроение после удачных полетов было самым радужным, поэтому смех и шутки сыпались со всех сторон.

— Нет! Холостякам не понять, как это здорово — возвращаться, когда знаешь, что тебя ждут дома! — обратился к идущим рядом Дану и Яну один из сослуживцев. — Только вы двое остались неокольцованными! А зря! Ох, зря!..

— Да-а… — насмешливо протянул другой. — Вот такие экземпляры и портят показатели брачной статистики и рождаемости в нашей эскадрилье! Да что там — в эскадрилье!!! В полку!

— Вы так говорите, потому что завидуете нам! — с нескрываемой иронией парировал Ян. — Показатели здесь ни при чем! Это же закон жизни — женатым обязательно хочется, чтобы все поступали, как они. Но лично я не тороплюсь улучшать показатели брачной статистики. И уж тем более, рождаемости!

Все дружно и громко захохотали.

— Дан, а ты что молчишь? — обратился Ян к другу. — Ты видишь, как нас атакуют со всех сторон? Поддержи товарища!

— Не могу! — усмехнувшись, отказался Дан.

Он и сам не мог объяснить, почему вдруг решил так ответить.

— Это еще почему? — заинтересовался Ян.

Сослуживцы тоже вопросительно смотрели на Дана. Он неопределенно пожал плечами, а затем решительно заявил:

— Потому что статистические данные количества холостяков в нашей эскадрилье с недавних пор уменьшились на одну человеко-единицу.

— То есть… — начал Ян.

— Именно так. Ян, ты остался в гордом одиночестве, — улыбнулся Дан.

— Предатель! Дезертир! — шутливо воскликнул Ян.

На Дана со всех сторон посыпались вопросы и реплики сослуживцев:

— И ты молчал?!!

— Зажал свадьбу!!!

— Ребята, это дело просто так оставлять нельзя!

— Дан, с тебя причитается!

— Товарищи хотят разделить твою радость!

— Жену посмотреть надо! Вдруг наш Дан выбрал что-нибудь неподходящее?

— Вот-вот! С товарищами же он не посоветовался!

— Ребята! — раздался голос Артура. — Если я правильно догадываюсь, то жена Дана — в порядке. Какая надо жена!

— Подтверждаю! — поддержал его Ян.

— Нет! Мы сами хотим убедиться! — загомонили остальные.

— Дан, придется тебе раскошелиться!

— Старшие товарищи должны благословить тебя!

— И жену одобрить!

Дан чувствовал, что попал в сложное положение, но отступать было поздно.

— Все понял! — заявил он. — Завтра вечером — банкет! В ресторане. Приглашаются все желающие. С супругами. Холостяки — с подружками. Надеюсь, вопросов больше нет?

— О! Это другое дело!

— Дан всегда отличался сообразительностью!

— Даже женитьба его не испортила!

— Погодите, начнутся женские капризы, памперсы, многочисленные родственники, и у него голова кругом пойдет!

— Это точно!

— Холостякам разве понять, какое ярмо надевают на шею?!!

— Ребята, а любимая до боли теща? Со своими «мудрыми» советами!

Сослуживцы с пылом высказывали собственные мнения о браке, прямо противоположные тем, что чуть ранее с не меньшим пылом отстаивали.

Вскоре все погрузились в машины и разъехались по домам. Несмотря на свои скептические и насмешливые реплики, каждый спешил поскорее увидеть жену и детей.

Дан ехал в машине и с сожалением думал о том, какого свалял дурака, объявив о своей женитьбе. Да еще пригласил сослуживцев на банкет! Вот что значит поддаваться эмоциям, которые всегда появлялись при возвращении домой у каждого офицера.

В пылу горячей беседы с сослуживцами Дану некогда было особо раздумывать. Но теперь… Во-первых, было совершенно неизвестно, ждет ли вообще его возвращения жена. Во-вторых, Тина могла уехать куда-нибудь. А в-третьих, зная ее непредсказуемый характер, согласится ли она вообще пойти на этот банкет?

Вопросов было огромное количество. И на большинство из них Дан ответов не находил. Одно он знал точно. Жена у него была. Но знал и другое. Брака, как такового, не было. Одно с другим входило в явное противоречие, но являлось реальностью.

Дан относился с пониманием к тому, что волновало и тревожило Тину, к ее убеждениям, мыслям, воззрениям, как ни ошибочны они были. Тина была совсем юной, романтичной, восторженной, хотя за ее плечами остались тяжелые годы сиротской жизни. Дану хотелось, чтобы Тина сама поняла то, в чем он был убежден. ЛЮБОВЬ — это духовное и физическое единение двух людей. ЛЮБОВЬ ущербна и неполноценна, если отсутствует одна из этих составляющих. ЛЮБОВЬ — это триумф души и тела, когда двое растворяются, сгорают, умирают друг в друге, когда не могут думать, дышать, жить, если они не рядом.

Как ни тяжело и мучительно это было, Дан терпеливо ждал желанного часа. А пока…

Дан глубоко вздохнул, подъезжая к дому. Приходилось возвращаться к тому, от чего уезжал: пустая квартира, тишина, длинные ночи непереносимого одиночества…

Дан медленно закрыл дверь, бросил у порога сумку и замер. Ароматные запахи и едва уловимые шорохи, доносящиеся из кухни, свидетельствовали о том, что, вопреки его предположениям, в доме кто-то был.

Сумасшедшая неистовая радость захлестнула сердце Дана, потому что он уже точно знал, что этот «кто-то» — Тина. Его чудесный Малыш!!!

Борясь с почти неодолимым желанием немедленно броситься на кухню, Дан все-таки двинулся туда с предельной осторожностью. Напугать своим внезапным появлением Тину он не хотел.

Она суетилась у плиты, что-то озабоченно помешивала, с сосредоточенным видом периодически заглядывая в толстую поваренную книгу, которая раскрытая лежала на столе.

Дан оперся плечом о косяк двери, с улыбкой наблюдая за женой. Она была умилительной, забавной в роли хозяйки. Дан чувствовал безмерную, фантастическую любовь и невероятное неистовое желание, огнем полыхавшие в сердце.

Как ни была Тина увлечена, она, очевидно, все-таки ощутила его присутствие. Она повернула голову и, выронив ложку, опустилась на стул.

— Дан?!! — удивленно спросила Тина. — Ты же… завтра… вернуться… Я хотела только… приготовить…

Он подошел к ней, опустился у ее ног на одно колено, взял руки Тины в свои, развернул ладошками вверх и уткнулся в них лицом.

— Малыш… — глухо прошептал Дан.

Это единственное слово, которое он произнес проникновенно и страстно, необъяснимым образом заворожило Тину. Она наклонилась и уткнулась лицом в его макушку.

Дан решительно поднялся, подхватил Тину на руки и широким шагом двинулся в спальню. А она вдруг нежно и доверчиво обняла его своими тонкими руками и неумело, но чувственно приникла к его губам…

— Дан, мы горим! — громко воскликнула Тина.

— Малыш, мы не «горим»! Мы уже сгорели! — засмеялся он. — В жарких объятьях! Испепеляющей страсти! Неистовой любви! Пылких поцелуях!!!

— Мы задохнемся в дыму… — начала она.

— … пожара, бушующего в наших сердцах! — дополнил он.

— Бушующего на кухне!!! — объявила Тина, решительно выбираясь из его крепких объятий. — Дан, там же…

Наконец, он тоже почувствовал запах гари, доносившийся из кухни. Оба быстро вскочили и бросились туда. Пожара, по счастью, не было. Но все, что стояло на плите, безнадежно сгорело. Расплавились даже донышки кастрюль.

— Дан!.. — огорченная Тина всплеснула руками. — Мы остались без ужина… — констатировала она и, глубоко вздохнув, добавила: — А я так старалась!!!

Он притянул ее к себе, пылко поцеловал и бодро заявил: