— Сомневаюсь, что гувернантка позволила бы вам прочесть это стихотворение Катулла, мисс Эссекс. — Судя по всему, мистер Фелтон был очень доволен. Рука Тесс замерла в его волосах. Он, наверное, думал, что у нее дух захватит от одного прикосновения его губ. Он, наверное, знал, что у них никогда не было гувернантки, и поэтому был дерзок. Как видно, он думал, что она наивная, потому что необразованная.

Она отодвинулась от него, хотя не резко. Глаза у него были самого темного оттенка цвета индиго. Она позволила себе чуть заметно улыбнуться.

— Ты спрашиваешь, скольких поцелуев мне будет достаточно, чтобы я насытился, — произнесла она, удивившись тому, что голос у нее почему-то прерывается. — Столько, сколько песчинок в Ливийской пустыне, сколько… — Она замолчала. У него был такой взгляд, что она забыла продолжение.

Его взгляд теперь не был язвительным, мистер Фелтон был искренне удивлен. Пора ей уходить… Обстановка стала слишком интимной, и ей было не по себе.

— Увы, — сказала она, снова подбирая юбки и поворачиваясь к спуску. — Я забыла следующую строку, так что придется нам отложить научную дискуссию.

Он подошел к ней, чтобы помочь взобраться наверх.

— Сколько звезд, — произнес он таким тоном, словно они говорили о садоводстве, о римлянах или о политике. — Сколько звезд в небе, когда ночь тиха и они смотрят вниз, видя все тайные человеческие желания.

— Именно так, — сказала Тесс, снова выходя наконец на зеленую траву. Она вдруг вспомнила, что граф Мейн ухаживает за ней и что она решила не отвергать его ухаживания.

Целоваться с мистером Фелтоном при таких обстоятельствах было неблагоразумно.

На краю развалин стоял лакей. Всем своим видом он показывал, что не заглядывал вниз, но у Тесс вспыхнули щеки.

— Вас ждут к столу, мисс, — сообщил он.

Мистер Фелтон предложил ей руку, и Тесс оперлась на нее. Она теперь видела, что все собрались под ивой на краю развалин. Она видела яркие волосы Аннабел, блестевшие на солнце, видела солнцезащитный зонтик леди Клэрис, который та держала так небрежно, что он угрожал выколоть кому-нибудь глаз.

Она вела себя отвратительно, позволила целовать себя, словно распутная деревенская девчонка. Наверняка молодые леди, которых воспитывают гувернантки, ведут себя более сдержанно. Мысль была не из приятных. Мистер Фелтон, должно быть, счел ее вульгарной девицей.

Они оба молчали.

Если уж говорить правду, то Лусиуса мучили угрызения совести и необъяснимость собственного поступка. Какого дьявола он это сделал? Он гордился тем, что следовал всем джентльменским заповедям, кроме тех, которые требовали праздной жизни. Почему, черт возьми, он изменил практике, проверенной жизнью? Он не просто поцеловал молодую леди, но поцеловал именно ту леди, на которой решил жениться его друг Мейн. Ситуация — хуже не бывает.

Более того, его поведение имело серьезные последствия. Ведь когда джентльмен целует (пусть даже робко) молодую леди в римской бане, он обязан предложить ей выйти за него замуж. Все, что он знал о молодых леди, говорило о том, что Целовать именно этих представительниц рода человеческого можно только в том случае, если имеешь намерение предложить в самом ближайшем будущем жениться на них.

Правда, мисс Эссекс, судя по всему, никаких таких надежд, кажется, не питала. Она не заглядывала ему в глаза в предвкушении дальнейших действий и даже с некоторым неудовольствием оперлась на его руку, когда они выбрались на поверхность.

Ему вдруг пришло в голову, что Мейн впал бы в ярость, если бы узнал, что мисс Эссекс приняла его предложение. Чтобы умиротворить Мейна, пришлось бы отдать ему лошадь из своей конюшни. Он был уверен, что Мейн с удовольствием примет лошадь в обмен на невесту.

Поэтому, не позволяя себе далее углубляться мыслями в этот вопрос и памятуя о том, что он воспитан так, как подобает настоящему джентльмену, Лусиус сказал:

— Мисс Эссекс, я хотел бы предложить вам выйти за меня замуж.

До этого Лусиус делал предложение всего один раз в жизни; предложение тогда было принято с весьма смутившей его пылкостью. Однако на этот раз молодая леди, которая шла рядом с ним, кажется, даже не расслышала то, что он говорил.

— Мисс Эссекс, — повторил он чуть громче.

Она слегка вздрогнула и повернулась к нему. Лусиус помедлил, — заглянул ей в глаза, потом перевел взгляд на ее умопомрачительно соблазнительные губы и подумал, что, возможно, поцелуй был не таким уж плохим решением с его стороны. Эта мысль потрясла его. Неужели ему и впрямь приходят в голову подобные глупости?

— Я хотел бы просить вас выйти за меня замуж, — повторил он.

Никакой всепоглощающей радости на лице мисс Эссекс Лусиус не заметил. Вместо этого она прищурила глаза и сказала:

— Предполагаю, что ваше предложение является формальной реакцией на то, что только что произошло между нами?

Лусиус чуть не остановился.

— Я очарован общением с вами, — осторожно сказал он, глядя на нее. Их глаза на мгновение встретились, потом она отвела взгляд.

— Надеюсь, вы не сочли меня вульгарной?

— Отнюдь, — возразил он. — Я один виноват в том, что произошло. Я вел себя самым бессовестным образом.

— Ваши слова существенно облегчили мою совесть, — сказала мисс Эссекс. — Тем не менее я отказываюсь выходить за вас замуж на таких легковесных основаниях. — Уголки ее рта дрогнули в улыбке.

Лусиус понимал, что это ему следует испытывать облегчение. Его раздражало собственное упорное желание узнать, почему она не захотела выйти за него замуж.

— Не тревожьтесь, мистер Фелтон. Я и не вспомню об этом поцелуе. А поскольку нас никто не видел, у нас нет никакой причины принимать скоропалительные решения на основе такого пустяка.

Пустяка? Пустяка?! Лусиус назвал бы это совсем по-другому.

— Много шума из ничего, — сказала она таким тоном, который не приветствовал продолжение разговора на эту тему.

Тесс прибавила шагу, поздравляя себя с тем, что она сумела говорить таким беспечным и даже насмешливым тоном. Она была уверена, что точно таким же тоном отказался бы мистер Фелтон, доведись ему получить подобное предложение. Правда, леди никогда не просят джентльменов жениться на них. Но если бы леди вдруг его об этом попросила, он бы взглянул на нее с таким же непроницаемым выражением лица. Насмешливо.

— Между людьми, оказавшимися в подобных обстоятельствах, неизбежно возникает некоторая напряженность, — сказал мистер Фелтон, прерывая затянувшееся молчание.

Они уже почти подошли к месту пикника. Прежде чем помахать рукой присутствующим, Тесс повернулась к нему и с улыбкой сказала:

— Не вижу для этого никаких причин.

— А-а, вот и вы! — довольно раздраженно воскликнула леди Клэрис, когда они подошли. — Не представляю, что может быть интересного в этих развалинах, если можно их так называть. Лично я увидела там только несколько ям в земле да множество камней, которые бедному мистеру Джессопу будет нелегко убрать отсюда.

Граф Мейн моментально вскочил на ноги и одарил Тесс лучезарной улыбкой.

— Дорогая мисс Эссекс, позвольте мне помочь вам усесться.

— Боже мой, как благородны английские джентльмены, — сказала она, бросив взгляд на мистера Фелтона. Потом она взяла протянутую Мейном руку и опустилась рядом с ним на подушку. На лице мистера Фелтона вновь появилось непроницаемое выражение, и он, устроившись рядом с Аннабел, предложил очистить для нее яблоко.

— На меня развалины произвели самое ужасное впечатление, — заявила леди Клэрис.

— Развалины действительно представляют сомнительный интерес, — сказал Фелтон.

Как будто чувствуя, что Тесс наблюдает за ним из-под ресниц, он поднял глаза с тяжелыми веками и с нарочитой медлительностью добавил:

— Хотя там было кое-что, навевающее романтические мысли.

— Вы имеете в виду обветшавшие ступени или обветшавшие стены? — поинтересовалась Аннабел.

Фелтон продолжал смотреть на Тесс, а она — такая дурочка! — не нашла сил, чтобы отвести взгляд.

— Ни то ни другое, — ответил он. Потом и глазом не моргнув снова повернулся к Аннабел.

Мейн сразу же постарался привлечь внимание Тесс и предложил ей пирожок с лососиной. Ей на мгновение пришла в голову мысль, что было бы странно, если бы у мужа ресницы были длиннее, чем у нее.

Аннабел смеялась чему-то, что шептал ей на ушко мистер Фелтон. Тесс повернулась к графу Мейну и одарила его милой улыбкой.

— Вы, как видно, знаете все о том, что принято в светском обществе, — достаточно громко, чтобы услышал мистер Фелтон, сказала она. — Я была бы очень благодарна вам, если бы вы согласились быть моим наставником.

Мистер Фелтон еще ниже наклонился к Аннабел и снова что-то прошептал ей. Аннабел рассмеялась, а леди Клэрис воскликнула:

— Умоляю, поделитесь шуткой!

— Это не очень остроумная шутка, миледи, — сказал мистер Фелтон.

Тесс, опустив ресницы, медленно ела клубнику. Аннабел уже давно обратила ее внимание на то, что клубничный сок окрашивает губы в красный цвет необычайно привлекательного оттенка. К сожалению, мистер Фелтон не обратил ни малейшего внимания на цвет ее губ. Тесс съела еще одну ягоду. Зачем, черт возьми, она ведет себя таким образом? Почему ей не безразлично, заметил ее губы мистер Фелтон или нет?

«Потому что… потому что он поцеловал меня», — подумала она. И съела еще ягоду, размышляя об этом поцелуе. И о замужестве. Леди Клэрис, судя по всему, решила всерьез заняться Рейфом. Но Тесс за него не беспокоилась. Он сидел, прислонившись спиной к стволу ивы. Судя по отсутствующему выражению лица, он уже прикончил содержимое своей фляги и теперь даже не прислушивался к тому, что говорила леди Клэрис. Тесс снова вспомнила поцелуй мистера Фелтона, и тут до нее донесся голос мисс Питен-Адамс, которая говорила:

— Уверена, что нет на свете человека, такого равнодушного и ограниченного, что он даже не желает узнать, при каком общественном строе римлянам удалось завоевать большую часть мира.