Нашими совместными с Ленкой стараниями уже в начале августа сайт открылся. Я написал открывающую программную статью. Заработал форум. Ленка подготовила раздел «видео».

Еще она собрала цитаты из классиков, которые прямо или косвенно работали на нашу идею замедления и сжатия человечества. Убеждали в приемлемости отказа от детей ради прекрасного будущего человечества, наполненного любовью. Ведь нам предстояло главным образом вербовать на свою сторону тех, кто детей как раз хочет. Тех, кто и так чайлдфри, агитировать уже не надо.

Часть собранных Ленкой материалов я решительно зарубил. Например, не дрогнув, вычеркнул какой-то бред из Ошо, который писал, что «к концу жизни у человека есть либо ученики, либо дети». «Убери на хер этот бред, разжигающий тщеславие. Все эти мечты об „учениках“, последователях и целователях пяток — не наша тема. К тому же как быть с многодетными Толстым и Достоевским?» — написал я Ленке. Вычеркнул еще кучу какого-то эзотерического бреда про то, что рождение детей отнимает жизненную энергию и ослабляет ауру человека. «Первый ребенок забирает 50 % энергии тонкого тела у женщины, второй — 25 % и так далее. Каждый ребенок пробивает в ауре родителя дыру». «Это тоже не годится. Аргументы эгоистов. Мы про другое».

Зато русские религиозные философы начала XX века порадовали. Их слова я оставил почти полностью. Они объясняли, что смысл любви — в самой любви, а не в потомстве. Любовь — это наша тема.

«В действительности мы не находим никакого соотношения между силой любовной страсти и значением потомства. Самая сильная любовь весьма часто бывает неразделенной и не только великого, но и вовсе никакого потомства не производит. Видеть смысл половой любви в целесообразности деторождения — значит признавать этот смысл только там, где самой любви вовсе нет, а где она есть, отнимать у нее всякий смысл и всякое оправдание» (Владимир Соловьев. Смысл любви).

Порадовал и старик Бердяев своей «Метафизикой пола и любви»: «Есть дилемма: или создание совершенной, вечной индивидуальности, или дробление индивидуальности и создание многих несовершенных и смертных индивидуальностей. Человек не в силах стать личностью, индивидуальностью, достигнув совершенства и вечности, и потому как бы передает потомству своему дальнейшее совершенствование, в рождении заглушает муку неосуществленной индивидуальности, неопределенного разрыва, недостигнутой вечности. Родовая половая любовь стремится к созданию многих несовершенных существ, а не одного совершенного существа, к плохой бесконечности, к вечному возвращению. Рождение по самому существу своему есть знак того, что индивидуальность не может достигнуть совершенства и вечности и как бы предлагает своей части продолжить за нее дело совершенствования, как бы заменяет достижение единого успеха в вечности множественными успехами во времени».

Неудивительно, что Ленка так легко восприняла мои идеи — оказывается, все первые курсы на филфаке девчонкам промывают мозг такими вот некислыми философскими трактатами. Они высшей школой подготовлены к идее другой жизни, отличной от существующего порядка вещей. Я уже не удивлялся, почему именно филологические дамы охотнее всего записывались в реверсисты. Впрочем, мужчины к нам тоже шли.


С открытием сайта к нам стали относиться уже совсем как к большим. Меня начали приглашать на телевидение. Правда, поначалу в какие-то трэшевые программы вроде «Секса с Анфисой Чеховой» или в «Пусть говорят» с Малаховым. Но других передач у нас в ящике, по сути, и нет. Выступал я феерично, ярко, при этом был достаточно радикален и провокационен для того, чтобы не скучно смотреться на телеэкране.

Даже несколько фриковат — наше ТВ это любит. После Малахова меня уже начали узнавать на улицах. Это все происходило в августе. Я мотался между Казанью, где заканчивал эпопею с мусоросжигательным заводом, Москвой и Самарой. Казанцы были не очень-то довольны моими отлучками, но в Москву я то и дело заявлялся не только из-за съемок на телевидении. У меня были дела в офисе. Я ездил интриговать. Дело в том, что, когда мы вернулись с Васей из Краснодара, обнаружили, что вице-президент компании, тот самый, с которым мы вместе выступали на рекламном семинаре в Екатеринбурге, ушел в отставку. У него основательно поехал крышак: он решил, что заработал достаточно, уволился, развелся с женой, бросил семью и собрался поселиться с любовницей на Гоа. Дауншифтинг по-русски. Ничего удивительного: до предела сдавленная пружина, когда наконец распрямляется, может и не так выстрелить.

Основными претендентами на освободившееся место оказались я и Вася. Я был лидером среди консультантов по уровню удовлетворенности клиентов. А Вася — по количеству внедренных систем. Обычная расстановка сил: качество против количества. Я решительно не хотел уступить это место Васе. И вовсе не потому, что мне так уж нужен был отдельный кабинет, повышение зарплаты в два раза и прочие блага, сопровождающие сидение в этом кресле. Я просто ужасно не хотел, чтобы на этом месте оказался Вася. Потому что тогда нас всех ждала бы судьба официантки в домодедовской кофейне. Нас вначале загонят до пены на губах и предсмертного храпа, а потом, как и положено загнанным лошадям, пристрелят. Поэтому я боролся за это кресло. Решение о новом вице-президенте должно было принять собрание акционеров, назначенное на сентябрь. Задача № 1 у меня сейчас была кулуарно и неформально пообщаться с как можно большим количеством акционеров и произвести на них нужное впечатление. Мне пришлось потратить время, чтобы составить лаконичное и выразительное портфолио. Приходилось неслабо интриговать, чтобы организовать нужные мне встречи и не выдать своих телодвижений Васе. Еще я пытался как-нибудь отвертеться и отложить свою сентябрьскую командировку в Липецк, чтобы в нужный момент оказаться в центре событий.

Словом, август выдался настолько жарким, что я реально опасался закипания мозга. На какую-либо жизнь помимо публичной активности и работы почти не оставалось времени. Но я помнил о правиле кормить своих хомячков. Пару раз на одну ночь появился в Самаре. Позванивал Лене. Разрешил по-прежнему жить у меня Тамаре. Даже иногда кое-что писал Камилле. Какие-то странные, полувраждебные, но живые отношения сохранялись и с Катей, хотя я перестал тратить на нее хоть копейку после того, как узнал про ее походы в комиссионный магазин. Но она почему-то считала нужным иногда напоминать мне про себя. Думаю, это потому, что меня время от времени показывали по телевизору. Девчонки любят известных парней.


Уматывался я изрядно, но одновременно постоянно находился в состоянии какой-то азартной эйфории. Ощущал себя кем-то вроде короля мира. Очень ловким, харизматичным. По-настоящему крутым. Я стал публичной личностью. У меня были последователи, я находился в полушаге от того, чтобы замочить своего идейного антагониста, мною увлекались девушки, я был здоров, полон идей, планов и перспективного видения. Я ощущал себя какой-то Кунгфу Пандой, наносящей точные удары в нужные места общественного устройства. Был близок к тому, чтобы изменить мир. Мне казалось, еще чуть-чуть — и мы с моими сторонниками взорвем эту карусель. Ну или хотя бы заставим ее притормаживать. Так мне казалось. Собственно, тогда я и начал писать эту книгу. Первые ее страницы написаны именно тогда, в те дни. Я писал их в самолетах, на теплоходах, ночами в гостиничном номере. Всякому человеку, которого начинают показывать по телевизору, тут же поступает предложение написать автобиографию, мемуары. Поделиться, так сказать, мировоззрением и секретами успеха. Поступило такое предложение и мне — издатели почувствовали, что я могу войти в моду. Я счел глупым отказываться. Решил использовать и этот канал для ретрансляции своих идей и их популяризации. Начал писать. Причем откровенно — я сам очень чувствую фальшь и лицемерие в чужих мемуарах. Меня просто выбешивает, когда я заплатил за книгу и вижу, что человек за мои же деньги мне врет. Поэтому я сразу решил рассказывать как есть. К тому же элемент душевного заголения и скандальности способствует продажам. Lol. ☺

Сейчас, в октябре, когда я дописываю свою книгу, я уже знаю, что у меня получилась совсем другая история. Не такая, какую я рассчитывал рассказать вам вначале. Но я решил не исправлять первые страницы. Специально. Просто указать вам на то, что это писалось тогда. Чтобы вы лучше поняли и почувствовали, каким я был. Не наслаивая на мое тогдашнее мироощущение и поступки сегодняшний мой жизненный опыт. Но до сегодняшнего дня остается еще больше двух месяцев. И я продолжу рассказывать все по порядку.


Я был в Казани, когда позвонила Олеся. Звонок раздался вечером. Почти ночью. Я как раз описывал наше с ней январское знакомство. Мне было приятно в этот момент услышать ее голос.

— Как раз о тебе думал, — сказал я.

— Ты приедешь в эти выходные? — радостно спросила она.

— Нет, детка. Ты же знаешь, какие дела сейчас решаются. Вот прорвусь и возьму двухнедельный отпуск. Мы куда-нибудь уедем. Только вдвоем. После сентября.

— И все-таки приезжай. Нам обязательно надо увидеться именно сейчас.

— Не могу. Я же сказал.

— Я никогда не просила тебя приехать. Это первый раз. У меня очень важные новости. Это не телефонный разговор.

— Что случилось? Олеся, что за детский сад? Или ты говоришь мне, почему я должен бросить все и ехать к тебе, или я считаю, что никакой серьезной причины нет.

— Хорошо. Не хотела говорить тебе так. Я беременна.

Я понял, что ехать надо. Внутренне собрался. Я понимал, что отправить Олесю на аборт — довольно щекотливая задача.

Я приготовился к тому, что разговор будет непростым. Что мне нужно будет ее утешать, успокаивать и жалеть. Я был готов к тому, что она расплачется. Будет называть последними словами. Может быть, даже попытается поколотить меня кулачками по груди. Или отхлестать по щекам ладонью. Это надо будет просто пройти. Как медосмотр в военкомате. Абстрагировавшись. Превратившись в наблюдателя. Смотреть на ситуацию немножечко сверху. Не из себя. Отключив избыточные эмоции.