Спустя мгновение, я спрашиваю:

— Почему ты здесь?

Не может быть, чтобы только ради секса. Он мог получить его в «Гранде». Почему он хочет проводить время со мной?

Но когда я оглядываюсь назад, тротуар пуст. Кипа уже нет.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Весь день я думаю о том, как ощущается его рука в моей ладони — теплая, сухая и защищающая. Чувство защищенности — последнее, о чем мне нужно переживать. У меня какой-то сбой? Я теряю связь с реальностью? Потому что Кип — самый грубый тип клиентов. Он не мой белый рыцарь. Именно от таких людей, как он, мне нужно держаться подальше.

Только не сегодня, ведь он не появился. Даже когда я заканчиваю свой третий танец и спускаюсь в зал. Кто-то другой ведет меня в дальнюю комнату, и я говорю себе, что не разочарована. Я заработала деньги, в которых нуждалась, даже если мои руки пахнут дешевым одеколоном и спермой. Еще один день проходит без приключений. Это все, о чем я могу просить. Все, чего могу хотеть.

Поэтому я спешу в зал и нахожу мужчину в мятом костюме, готового облапать меня. Он делает это сдержанно, двигается, имитируя фрикции, хотя заплатил только за танец на коленях на общем этаже. Я позволяю ему, потому что это легче, чем устраивать сцены, и вздрагиваю, когда он щипает меня вместо нежной ласки.

Мужчина усмехается, пьяно и криво.

— Позволь мне забрать тебя домой, Хани.

Мои веки дрожат, закрываясь на короткий момент. Я устала и говорю «нет».

— Я не могу этого сделать, но могу устроить тебе шоу прямо здесь.

Его рука с силой сжимается вокруг моего запястья.

— Я хочу больше, чем шоу. Ты же только дразнишь, малышка.

Я устала отвечать отказом, но еще больше мне надоело, когда меня игнорируют.

— Отпусти меня, — говорю я безучастно.

Конечно, это только заставляет его усилить хватку, пока я не начинаю кривиться от боли. Уже знаю, что завтра появятся синяки, и на запястье придется использовать тональный крем.

Затем я чувствую, что кто-то становится позади меня. Ощущаю его присутствие и облегчение, а после разочарование, когда голос произносит:

— Ты слышал эту девушку.

Это не Кип.

Мужчина смотрит на Блу, явно не подозревая о том, что ему грозит, а затем подмигивает.

— Слышал, но раз я пришел сюда, значит, не должен слушать их болтовню.

Блу быстро делает что-то болезненное с запястьем мужчины, и затем я свободна. Я встаю и ухожу. Одно дело — связаться с кем-то из нас, но вот столкнуться с Блу — действительно глупый ход. Он как тикающая бомба замедленного действия. Не хочу оказаться рядом, когда она взорвется.

— Ты здесь закончил, — произносит он. Его голос низко рокочет, и на нас теперь смотрят все. Они знают, что происходит, в конце концов они приехали сюда на шоу.

Мужчина не уходит.

— Какого черта? Я не трогал ее. Она оказалась всего лишь ноющей сукой.

— Тогда ты не будешь возражать, если не увидишь ее. Не хочу снова лицезреть твою уродливую морду в клубе.

На секунду кажется, что мужчина будет сопротивляться, что было бы безрассудно, потому что Блу вдвое больше и в три раза тяжелее. Парень представляет собой измученного юнца, пытающегося выпустить пар после долгого дня в офисе. В то время, как Блу — это двести пятьдесят фунтов татуированных мышц. Но несколько напитков и уязвленное эго могут превратить человека в глупца.

Парень встает, руки сжаты в кулаки.

— Кто ты, блядь…

Может быть, у меня есть психическое расстройство, потому что в этот момент я тянусь к нему и кладу ладонь на руку этого незнакомца.

— Просто уходи, — мягко произношу я. — Будет только хуже, если ты останешься.

Я — никто. Разве он не сказал это только что? Я не такая большая, сильная устрашающая, как Блу. Но этот человек, похоже, прислушивается ко мне. В течение секунды его взгляд сосредоточен на мне, и он делает небольшой шаг назад. Бормочет и проклинает Блу, когда хватает куртку и уходит, но, по крайней мере, не начинает драку.

Когда он ушел, Блу смотрит на меня и все еще выглядит злым. Во всяком случае, более злым.

— Какого черта? — рявкает он.

Мои глаза расширяются. Он злится на меня?

— Я ничего не начинала с ним. И не жаловалась.

Он качает головой.

— В этом, блядь, и проблема Хани. Ты никогда не жалуешься. Но ты позволила ему прикоснуться к себе. Я видел это.

Я ничего не позволяла ему делать. Можно подумать, это зависит от меня.

— Если хочешь, чтобы я жаловалась каждый раз, когда кто-то будет имитировать секс, это займет всю ночь.

Что-то мерцает в его глазах. Злость? Сожаление? Затем он фыркает и отводит взгляд.

— Ты тоже закончила.

Что? Мое сердце замирает. Мне нужна эта работа. Путешествие — самая опасная вещь, которую мы можем сейчас сделать. Две юные девушки в автобусе привлекут внимание. Это означает, что кто-то вспомнит нас, если мой отец посылал людей на поиски. А я уверена, что нас узнают. Он никогда не сдавался.

— Я ничего не сделала, — шепчу я.

Я не жаловалась. Этого было достаточно. Это то, чему меня научили.

— На сегодня, — хрипло говорит Блу. — Ты закончила на сегодня. Так или иначе, ты не можешь танцевать вот так.

Я не знаю, о чем он говорит, пока не чувствую влагу на щеке. Только тогда я понимаю, что начала плакать. Это означает, что моя тушь, конечно же, течет. Должно быть, я выгляжу ужасно. Мое горло сжимается.

— Я вернусь завтра.

Блу всего лишь ворчит.

Я почти выбегаю из зала, все взгляды, в которых я читаю понимание, прикованы ко мне. Как и всегда. Все это спектакль. Я даже не утруждаюсь сменить лифчик и трусики. Просто натягиваю тренировочные штаны и майку и выскакиваю за дверь, чувствуя, как жжет глаза. Но я не могу вернуться домой вот так. Пока не могу.

Чем больше я ощущаю себя обнаженной, тем сильнее меня охватывает порыв побыть в одиночестве.

Поэтому я огибаю здание и хватаюсь за пожарную лестницу. Металл скрипит, когда я поднимаюсь на четыре фута над землей и карабкаюсь вверх остальную часть пути. Бросаю сумку и без паузы двигаюсь в плие. Затем гранд плие. Снова и снова, достаточно быстро, чтобы ошибиться и начать падать, но мне все равно. Я хочу упасть.

— Хани, — доносится низкий голос.

И я спотыкаюсь. Мне повезло, что я не подворачиваю лодыжку, но принять основной удар приходится на ладони. Затем пара сильных рук помогает мне подняться, отряхивая грязь с моих штанов, переворачивая мои порезанные ладони.

— Господи, — говорит он. — Я не хотел тебя пугать.

Я смотрю на мужчину, тени падают на его лицо из-за лунного света. Он такой красивый.

Так жестоко заставлять меня хотеть его.

Я отталкиваюсь, готовая спуститься вниз по лестнице, но увязаю в рассыпанном гравии, который собирается на крыше, будто сугробы. Мое тело бросает вперед, достаточно далеко, чтобы я увидела освещенную улицу, и я издаю вопль. Затем крепкие руки хватают меня за талию и тащат назад, прижимая к стене. Не кирпичной. Другой стене. Из мышц и воли, стойкой силы и глубокой печали.

— Спасибо, — говорю я, мой голос низкий и грубый, как пол, на котором мы стоим.

Я все еще дышу слишком громко, мое сердце бьется очень быстро. Я была так близка к падению. И самая страшная часть — это облегчение, которое я почувствовала бы.

— Ты всегда боишься, не так ли? — бормочет он мне на ухо.

Я не вижу его выражения лица. Все еще смотрю в сторону от мужчины. Его руки по прежнему на моих бедрах. Но я могу представить его глаза, когда он говорит это, могу вообразить смесь любопытства и отвращения в них. Как будто он заинтригован мной, но не хочет этого.

Вместо этого я чувствую, о чем он думает. Он хочет понять меня. Пытается покопаться во мне, чтобы увидеть, как функционирует мой механизм. Но это никогда не сработает, потому что я не настоящая. Я — как дым и зеркала, просто волшебный трюк. Если он заглянет слишком близко, я исчезну.

Я отхожу и поворачиваюсь к нему лицом.

Его можно изучать, словно потрет: тень щетины на его челюсти, темные круги под глазами. Потертая кожа куртки и толстая джинсовая ткань. Он — воплощение его собственной планеты, ландшафта, который нужно исследовать, гор, на которые можно подняться, и океанов, в которых можно утонуть. Пальцы зудят от желания коснуться его, хотя не уверена, откуда начать. Думаю, с волос, потому что я хочу знать, могут ли хотя бы они быть мягкими. Потому что остальное его тело такое твердое.

Но я не прикасаюсь к нему.

— Чего ты хочешь?

Он отводит взгляд и вздыхает.

— Дать тебе кое-что.

— Еще что-то? — У меня в сумке все еще лежит «Тейзер», который он дал мне. Не то, чтобы я могла использовать электрошокер на нем. Мужчина только что застал меня врасплох.

Он тянется к куртке и вытаскивает что-то. На этот раз мне не нужно спрашивать у него, что это такое. Я даже не протягиваю руку.

Вместо этого из меня вырывается странный звук.

— Пистолет?

Его лицо почти объято стыдом — резкий контраст с блестящей, тяжелой, металлической вещью, которую он держит так умело.

— Я подумал… «Тейзера» недостаточно. Не в этом районе. Не с твоей работой.

— Это хоть законно? — скриплю я.

Ответом мне служит только низкий смех.

— Ты хочешь свое имя в базе данных?

— Нет, но и пистолет я не хочу. Я, скорее всего, случайно застрелю кого-нибудь, чем смогу защитить себя от нападающего. «Тейзер» и так стал для меня большим шагом. Пистолет пугает запредельно. Это слишком много. Я не могу его принять.

Кажется, он это понимает. Кип кивает и прячет его обратно в пиджак.

— Если передумаешь…