Она содрогается.

— Слишком сложно.

— Чтобы написать это?

Она глубоко вздыхает, как будто готовится к тому, чтобы сказать что-то сложное.

— Ладно, слушай. Нет смысла притворяться с тобой. Ты уже видел, что случается, когда мне кто-то нравится. Я не могу разговаривать. Не могу говорить. И если я могу справиться со словами, то они смешны и неуместны. Даже если я напишу ему, я не буду знать, как вести себя в пятницу в пять вечера.

Черт, то, как она говорит это, так мило и одновременно так грустно. С одной стороны мне хочется сказать ей, что она такая охрененно клеевая, и все это неважно. Но это важно. Потому что если она не переборет свою неспособность говорить с парнями, которые ей нравятся, она может остаться одинокой.

Я пододвигаю свой стул ближе.

— Но ты понимаешь женщин. Ты знала, что намеревалась сделать женщина в книжном магазине.

Харпер закатывает глаза.

— Жена Вишеса была не особенно искусна. Но да, я понимаю свой «родной язык». Это мужчины меня беспокоят.

— Ты честно и по-настоящему не знаешь, что говорить и как вести себя с мужчинами? — мягко спрашиваю я.

Она поднимает свой взгляд на меня.

— Ник, я — фокусник. Я хожу на детские праздники. Работаю с мамами. Я никогда не встречалась с мужчинами. Саймон — исключение, потому, что он отец-одиночка, и это редкость. И я не знаю первого правила спаривания и ритуалов свиданий американских мужчин. Мне почти двадцать шесть лет, и касание твоих рук, чтобы разыграть моего брата в Центральном парке прошлым летом, было самым близким к сексу действием, что у меня было за последние годы.

Я хочу возгордиться и предложить ей свои руки снова, чтобы потрогать ее, а затем до меня доходит. Самое близкое к сексу действие, что у нее было за последние годы?

Но прежде, чем она может подробно рассказать о своей сексуальной удовлетворенности или отсутствии оной, в ее голубых глазах проскальзывает намек на грусть, и она отводит взгляд.

— За последние годы? — тихо спрашиваю я, пытаясь переварить всю чудовищность такой засухи. Звучит, как ад.

Она смотрит на меня и пожимает плечами, почти в поражении. Выражение ее лица кажется смирившимся, как будто она приняла неизбежное.

— Ага, — говорит она с печальной улыбкой. — Это правда, только правда и ничего кроме правды.

— Ты ни с кем не была уже долгое время?

— Я довольно близка со своим айфоном, и я, вроде как, удивительно дружна со своей подушкой. Никому не говори. Но да, я одинока с тех пор, как вернулась в этот город после колледжа, — она глубоко вздыхает, а затем распрямляет свои плечи. — Но так оно и есть, Ник. Моя работа не способствует знакомствам. Это компромисс, на который я вынуждена согласиться.

— Почему работа тебя удерживает?

Она поднимает ладонь и начинает отсчитывать.

— Во-первых, всякий раз, когда я встречаю новых людей, как правило, первое, что они хотят, — чтобы я показала им свои фокусы. Они видят во мне фокусника, а не женщину, — перечисляет она, держа подбородок поднятым, несмотря на скрытый подтекст этих слов. — Во-вторых, даже если я, время от времени, провожу несколько корпоративов, в подавляющем большинстве я общаюсь с мамами и детьми. И, в-третьих, реальность моей работы заключается в том, что я провожу много времени в одиночестве. Напротив зеркала. Практикуя фокусы, — говорит она, акцентируя каждую фразу паузой. — Вот почему на днях я едва могла говорить с Саймоном.

Что-то щелкает у меня в мозгу. Харпер фантастична в сарказме, и это я в ней люблю, так как для меня это второй язык. Но, бьюсь об заклад, из-за этой проблемы — ее одинокого образа жизни — ее сарказм настолько отлажен. Это защитная броня, прикрывающая ее. Она постоянно ее использует, скрупулезно тренируя каждый день, чтобы охранять свое одинокое сердце.

— Это, своего рода, облом, — говорю я, потому что это жестоко, когда работа, которую ты любишь, мешает тебе. Мне повезло быть в шоу-бизнесе. Я все время встречаю женщин. Но если бы проводил все свои дни дома, рисуя, как делал это в школе, я бы, вероятно, был бы лучше знаком с графиком выпуска ночных субботних ТВ-шоу. Пока же, я и понятия не имею, что идет в эфире, и мне в значительной степени нравится то, что у моей карьеры есть социальная сторона.

— Все в порядке, — говорит Харпер, махнув рукой, будто от этого жеста ее одиночество исчезнет, как по мановению волшебной палочки. — Я люблю то, чем зарабатываю на жизнь. И если из-за моей работы мне труднее ходить на свидания, то это просто цена, которую я должна заплатить.

— Но почему это должно быть так? Почему одно обязательно исключает другое? Я не думаю, что ты должна быть одинокой.

— Я не говорила, что одинока, — поправляет меня она, но ее тон оборонителен. Затем Харпер сверкает улыбкой. — Но, эй, у меня есть волшебная палочка в обмен на полноценную связь с противоположным полом.

— Зависит от того, какую волшебную палочку ты имеешь в виду, — дразню я.

Она смеется и шепчет:

— Может быть, я именно ту и имела в виду.

Ого. Она снова отпустила пошлый комментарий? И вот так просто, мне стало интересно, что конкретно она делает в своей квартире одна, поздно ночью.

— Сколько скоростей у твоей волшебной палочки?

— Пятьдесят, — говорит Харпер, приподняв брови. — Есть вещи и похуже, чем прийти домой, свернуться калачиком с колодой карт и очень мощной волшебной палочкой, верно? Особенно, когда я вспоминаю твое тело, чтобы кончить. И поверь мне, это очень хорошее воспоминание.

Мое горло пересыхает. Кости нагреваются. Эта девушка и ее намеки убьют последние оставшиеся клетки головного мозга, сфокусированные не на сексе. Я пытаюсь сформулировать ответ, но в данный момент мой мозг в режиме визуального воспроизведения, представляет Харпер и ее очень мощную волшебную палочку.

— У меня есть идея, — говорит она, заманчиво шепча, и я клянусь, мой член встает по стойке смирно быстрее, чем когда-либо раньше. Она только что говорила о моих руках, очевидно, у нее на меня большие планы, чтобы покончить со своей засухой. Харпер хочет больше, чем пятьдесят скоростей, и я могу без проблем снабдить ее этим.

Да, Харпер, ты абсолютно точно можешь объездить меня, и я подарю тебе десять тысяч оргазмов прежде, чем сам получу хотя бы один. Потому что я такой любовник. Я щедрый и дарящий, и я был бы абсолютно счастлив представить тебя своему языку, чтобы я мог сделать с тобой то, что вывернет твой мир наизнанку и оставит тебя умолять о большем. Как тебе такой ответ?

Очевидно, на мгновение я забыл, что она вне досягаемости, потому что сама перспектива идеи Харпер сводит меня с ума возможностями, а она еще даже не спросила. Но она собирается. Абсолютно точно собирается попросить меня принять столь необходимые меры, и единственным ответом на это будет: «У тебя или у меня?».

— Продолжай.

— Что ж, ты знаешь, что ты, вроде как, задолжал мне?

Черт, да. Я более чем готов заплатить свой долг. Давай начнем возврат долга с того, что ты объездишь мое лицо, приступим?

— Я обязан тебе дважды, я полагаю, — говорю я, потому что не хочу, чтобы она забыла все, что я с радостью сделаю в этом задании. — Ты спасла меня от фанатки и ее огнедышащего дракона-мужа, и потом снова спасла, когда помогла мне с боссом сегодня.

Хорошая математика, Хаммер. Ты только что выиграл два круга на карусели с девушкой, которую страстно желаешь.

— Здорово, — говорит она с широкой улыбкой, которая расплывается на ее великолепном лице. — Так ты в игре?

Жги.

— Безусловно.

Она один раз хлопает в ладоши.

— Ты будешь моим наставником по свиданиям и дашь мне уроки поведения на них?


Глава 6

Ла-а-адно. Давайте просто нажмем на тормоз, пока я переключусь. Потому что мой мозг несся в одном направлении, а ее мозг свернул в другую сторону. Не буду врать. Я уже составлял план, чей дом ближе, стоит ли ловить такси, использовать «Убер» или быстро пробежаться — устроить забег — чтобы добраться до места быстрее.

Поскольку реактивные ранцы — не вариант.

Мой телефон вибрирует. Я хватаю его и открываю сообщения, надеясь, что это поможет мне перенаправить всю кровь, которая в данным момент течет только в одном направлении.


Спенсер: Мне скучно. Шарлотта гуляет с Кристен, а по телеку нет ничего стоящего. Выпьем?


Вау. Это сработало. Никогда не сталкивался с более обламывающим эффектом, чем от сообщения брата девушки, которую ты хочешь трахнуть. Но Спенсер не нуждается в моем ответе прямо сейчас, поэтому я игнорирую его, выключая громкость на своем телефоне и засовывая его в карман.

— Ты хочешь, чтобы я научил тебя ходить на свидания?

Харпер кивает и улыбается.

— Ты хорош в этом. Ты знаешь женщин. Ты можешь читать мужчин. Понимаешь все в том, что я нахожу совершенно сбивающими с толку.

— Ты хочешь, чтобы я был твоим Сирано?

— Тебе не нужно ходить со мной на свидания и шептать из кустов, но, учитывая, что фокус с карандашом в носу — мой дежурный подкат, и что я даже не знаю, что ответить Саймону, думаю, мы оба можем согласиться, что мне нужна небольшая помощь, — отвечает Харпер, поднимая руку и пальцами показывая количество необходимой помощи.

Я смотрю в потолок, обдумывая ее просьбу. С одной стороны, не могу позволить ей шариться по всему Нью-Йорку, абсолютно не приспособленной к разговорам и свиданиям. С другой стороны, она — сестра Спенсера.